по снятию проклятий и изгнанию духов. И хоть на первый взгляд это кажется каким-то шарлатанством, в этом мире к экзорцизму относятся довольно серьезно. Им промышляют монахи других стран, и мико Рюджинкё тоже не стали исключением.
Дело в том, что хотя контролировать толком чакру может далеко не каждый, но имеют-то ее в той или иной степени все местные жители и даже животные. Даже растения и грибы. А с чакрой косой взгляд или злое слово не всегда бывали безобидны и частенько имели вполне реальные последствия для цели негативных эмоций. Да и злонамеренно настроенные духи при наличии параллельных измерений были вполне реальной опасностью. Не пантеоном демонов Узумаки единым богат этот мир все-таки.
Помимо таких, можно сказать, бытовых проблем, иногда в хараидзё проводились и более серьезные операции. Как, например, сейчас.
Раскрыв тяжелую дубовую дверь, украшенную резьбой с растительным мотивом, я попал в чисто утилитарное помещение. Здесь не было какой-либо религиозной символики, если не считать изображения герба клана Рюсей во весь потолок. В свете солнечных лучей нарисованный черной краской дракон обвивал три сцепленных водоворота красного, синего и зеленого цветов, нависал над всем помещением. В остальном же здесь не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд: голые стены, покрытый татами пол, широкие окна. И лишь на одной из стен в специальной нише висел широкий белый шелковый свиток, наклеенный на алую основу и окаймленный пурпурной каймой. Данный вид украшения назывался какэмоно и от аналогичного эмакимоно отличался тем, что первый располагался на стене вертикально, а второй — горизонтально.
Данный свиток был иероглифическим и содержал не слишком оригинальное высказывание: не ненависть побеждает зло, а любовь. На полу перед ним в позе сэйдза сидела женщина. Было ей на вид около тридцати, одета в непримечательное черное кимоно с белым поясом, не имеющее никаких гербов или отличительных знаков. При первом взгляде могло возникнуть впечатление, что посетительница заклинательной комнаты смотрит на какэмоно перед собой, но это было не так. Юко Учиха была слепа, поэтому точно не могла видеть композиции.
Нарочито громко ступая по татами, я подошел к женщине и опустился на пол возле нее. Извращаться и пытаться повторить позу сэйдза я не стал, усевшись поудобнее. Отвлекать Юко от раздумий тоже не стал, просто смотрел на нее в ожидании.
Если честно, то после всего, что эта женщина пережила по моей вине, мне как-то совестно перед ней. Хотя с другой стороны, кто знает, не вмешайся я в ее жизнь, не отправилась ли бы она сейчас покорять тернистый путь до Чистого Мира? Но в любом случае раз у меня есть такая возможность, то помочь ей я должен.
— Орочимару? — чуть повернув ко мне голову, спросила Юко.
— Да, это я.
Учиха медленно протянула в мою сторону руку, я в ответ крепко сжал ее. Небольшой ритуал моральной поддержки. Период восстановления Юко был долог, но сейчас она уже более или менее пришла в норму. По крайней мере, научилась снова называть меня Орочимару, а не господином и Рюджином. Помогло то, что мы вместе прошли через многие сражения Второй мировой. Хотя я бы не назвал ее психическое состояние стабильным, потому что в присутствии Отохиме у Юко все равно иногда сдавали нервы. Тем более в нынешних условиях, когда вероятно начало Третьей войны.
— С прошлой войны не прошло еще и пяти лет, — устало сказала Юко, сжимая мою ладонь в своей. — Страны Огня и Земли ведут переговоры о мире, но ты говоришь, что война начнется вновь. Почему так происходит?
— Во время прошлой войны ни одно государство не решило своих задач, — пожав плечами, ответил я. — Обычному горожанину или крестьянину, даже шиноби, это не кажется очевидным, но большие конфликты часто происходят не по желанию человека, не по прихоти одной конкретной личности. Над людьми всегда довлеет их культура, экономика и географическое положение. И если с первыми двумя факторами еще что-то можно сделать, то последний — это уже приговор. Кто бы ни стоял во главе Страны Огня, ему нужно влияние на соседние северо-восточные страны, чтобы контролировать торговые пути: экспорт стали из Страны Железа, золота, латуни, сурьмы из Страны Земли, мышьяка и олова из Страны Молнии. И ему нужно обезопасить себя от возможного нападения. Потому что Стране Земли необходимы все те же торговые пути — нужен деловой лес, хлопок и шелк с юга, безопасный выход к Черепашьему морю и союзные буферные государства на границе со Страной Огня. В Стране Ветра все так же нуждаются в воде, плодородной почве и продуктах. Страна Воды не смогла закрепиться на континентальном побережье, хотя давно мечтает превратить Страну Горячих Источников в свою колонию. Стране Молнии же нужно все и сразу, поэтому она и вовсе мечтает стать мировым гегемоном, подавив остальные государства.
— О многом можно было договориться в рамках мирных договоров, — с грустью верно заметила Юко.
— Стороны конфликта не могут доверять друг другу. Слишком часто шиноби предавали друг друга, — озвучил я очевидный факт. — И, помимо прочего, у феодалов есть еще одна проблема. Слишком большое количество шиноби. При нынешнем состоянии экономики великие державы не могут позволить себе содержать свои какурезато. Длительный мир может обернуться уже гражданской войной, когда главное селение шиноби начнет поглощать мелкие, ранее дружественные обособленные кланы и деревни.
За первые две войны был нанесен серьезный ущерб по основе местной экономики — сельскому хозяйству. Страна Неба выжигала поля на юге, фуражиры армий шиноби выгребали все запасы вблизи северного фронта. Поставки из Страны Звука сгладили ситуацию, но не решили ее. Крестьянство и богатые землевладельцы — основной источник дохода у рядовых шиноби — сейчас позволить себе лишние заказы не могут, а ведь ниндзя и войны-то сами в немалой степени начали для расширения своей клиентской базы.
В общем, ничего нового: хотели как лучше, а получилось как всегда.
— Третья мировая должна стать последней на десятки лет вперед войной между великими державами, — поведал я Учиха, — но ценой жизни тысяч шиноби.
Юко несколько секунд хранила молчание, переваривая мои слова, прежде чем устало сказать:
— Я не знаю, что мне делать, если ко мне вернется зрение, — с этими словами она опустила голову. — Мне нужно будет вернуться в Коноху. Я должна. Но не хочу.
— Когда ты
