– Я шлепнулась головой об асфальт и притворилась, что потеряла сознание – думала, может, они испугаются и слиняют. Но им никак не удавалось вытащить Ивонн из машины.
– Она сопротивлялась? – не сдержавшись, снова перебила я, потому что вспомнила о статье, которую мы напечатали в позапрошлом номере, – основные правила безопасности для женщин в большом городе. Совет: «Отдайте машину и уходите» занимал одно из первых мест в списке, но, полагаю, правило: «Не думайте, что вы – невидимка» должно было стоять еще выше.
– Она обзывала их всякими словами и ни в какую не желала вылезать. Я как раз приподнялась – хотела крикнуть ей, чтобы она с ними не спорила… – она прижала свободную руку к глазам, отгоняя страшную сцену. – И тут этот громила выстрелил… – закончила она шепотом.
Трисия ласково обняла Гретхен:
– Бедняжка. Я тебе очень сочувствую.
Я потеряла дар речи. Голова не работала. Есть ли тут связь со смертью Тедди? Должна быть. Было бы странно думать, что два таких события могли произойти независимо друг от друга, что свершилась какая–то высшая справедливость, потому что мы, люди, не смогли справиться с этим сами.
Гретхен уже пообщалась с полицией на месте преступления, поэтому нам надо было только дождаться, пока ее отпустят доктора. Главной опасностью было возможное сотрясение мозга, но Гретхен поклялась, что немедленно отправится домой и будет отдыхать, а соседка, с которой они вместе снимают квартиру, за ней присмотрит, так что врач приемного покоя уступил и отпустил ее под расписку.
Трисия порывалась проводить Гретхен до дома, но та настояла, что хочет немного побыть одна. Поэтому мы усадили ее в такси, потом поймали еще одно для себя и в самом мрачном расположении духа отправились пить коктейли.
Ни у одной из нас не было настроения обедать, поэтому мы вскоре распрощались и отправились по домам. Я очень долго размышляла, отмокая в ванне, так что пришлось несколько раз подливать горячую воду, но так и не пришла ни к какому выводу. Обманутые кредиторы? Наркодилеры? Чепуха какая–то. Бессмыслица. Но насильственная смерть всегда бессмысленна, так что, может быть, в этом и есть корень проблемы.
На следующее утро я рано пришла на работу. Мне пришлось сообщить новость Фреду и затем отослать его домой, настолько он был выбит из колеи. Появилась Гретхен со слегка загримированными синяками и ореолом разбитых надежд. Пока все собирались, она успела набросать картину последних событий, тем не менее во время моей краткой речи то и дело раздавались тяжелые вздохи коллег, старающихся осмыслить наши двойные потери.
Потери, объяснявшие появление моих дорогих детективов Эдвардса и Липскомба, прибывших как раз когда я заканчивала свое довольно–таки бессвязное выступление. Гретхен испуганно посмотрела на детективов, но я велела ей не беспокоиться.
– Мисс Форрестер, – произнес детектив Эдвардс с какой–то странной интонацией – то ли приветственной, то ли предостерегающей.
– Детективы, – отозвалась я, – не могу сказать, что рада так скоро снова увидеть вас.
– Мы понимаем, что всем вам здесь сейчас нелегко, но у нас возникли некоторые вопросы, – тщательно выбирая слова, начал детектив Липскомб.
– Могу себе представить. Сейчас я проверю, открыт ли конференц–зал.
– Это неважно, – сказал детектив Эдвардс. – Мы бы предпочли побеседовать у нас в офисе.
– Я не уверена, что Гретхен сейчас в состоянии…
– Нам не нужна Гретхен. Она вчера уже дала показания.
Гретхен поняла это как разрешение удалиться и быстро ретировалась за свой стол. А вот я, хоть и варилась в этом котле уже четвертый день, как выяснилось, все еще недостаточно хорошо была знакома с полицейской кухней – мне потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, о чем говорит Эдвардс. Но даже когда до меня начало доходить, я все еще не могла поверить.
– Вы шутите? – спросила я, стараясь говорить спокойно и жизнерадостно.
– Обычно это – только напрасная потеря времени, – ответил Эдвардс.
– Вы не хотите поговорить со всеми сотрудниками? – я постаралась дать им возможность отступить, сохранив лицо.
– Не на данном этапе.
Он не просто был серьезен, он еще и хотел, чтобы я сама это произнесла. Я постаралась испепелить его взглядом. Мне бы еще этот глаз Циклопа из «Людей–Х».
– Вы хотите поговорить со мной в участке?
– Если вы не возражаете, – детектив Липскомб старался сохранить вежливость.
– А если возражаю? – переспросила я немного резче, чем следовало, ну, так на то были веские причины.
– Мы будем вынуждены настаивать, – сказал детектив Эдвардс. Он явно с трудом выдерживал мой взгляд. Некоторое утешение.
– Что за идиотизм! – я схватила сумку и жакет.
На этот раз все было не так, как в понедельник, когда мы ехали к Хелен. Я сидела одна на заднем сиденье и сегодня мне совсем не хотелось, чтобы кто–нибудь меня видел. Детективы молчали, предоставив мне вариться в собственном соку, поэтому я могла приступить к разгадыванию следующей части головоломки.
Тедди был мертв, и мой усиленный интерес к этому делу показался подозрительным. Теперь умерла Ивонн, и единственной связью между этими двумя смертями, до которой они смогли додуматься, оказалась я? Как это говорится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным? Но я ведь не имею к этому делу никакого отношения. Все закручено вокруг Тедди и Ивонн, пропавших денег, романов, измен и бог знает чего еще. Как же мне убедить в этом полицию?
Детективы провели меня через унылую, казенного вида дежурную часть, где почему–то не было всех этих колоритных проституток, которые в фильмах всегда сидят, навалившись грудью на столы. Попетляв между потертыми металлическими столами и жесткими стульями, мы вошли в комнату для допросов. Детектив Эдвардс закрыл за собой дверь, и я могла поклясться, что услышала шипение герметического запора.
В нашем новом увлекательном мире следовало играть на опережение. Усевшись за уродливый металлический стол, я заявила:
– Ничего не могу вам сообщить.
– Не могу или не хочу? – уточнил детектив Липскомб.
– Не могу. Мне неизвестно ничего, чего вы бы уже не знали. Так что я не понимаю, ради кого или ради чего вы разыгрываете весь этот ритуал.
– Расскажите, в каких отношениях вы были с Ивонн Гамильтон, – негромко предложил детектив Эдвардс, усаживаясь за стол напротив меня. Он подвинул стул, и тот отозвался отвратительным металлическим скрежетом. Могу спорить, они специально практикуются.
– Простите, но, по–моему, вы надо мной смеетесь. Мало того, что вы подозревали меня в связи с Тедди. Это я почти готова простить – как–никак, я обнаружила тело и потом, вероятно, чересчур энергично старалась помочь. Теперь я это понимаю. Поверьте, последняя неделя оказалась нелегкой для всех сотрудников журнала, а для меня, поскольку я склонна принимать все близко к сердцу, так и вовсе ужасной.
