Как бы то ни было, по своему образу жизни и общему культурному уровню кхаси мало отличаются от монгольских племен Юго-Восточной Азии, придерживающихся системы минората. Они живут в постоянных деревнях, переселяются Редко и существуют главным образом земледелием, будучи усердными земледельцами, хотя применяют несколько примитивные способы обработки. Подобно большинству горных племен этой местности, они превращают в поля лесные участки, вырубая лес и сжигая деревья. Их главную пищу составляют рис и сушеная рыба.
Социальный строй кхаси основан на матрилинейности, то есть на обычае вести свою родословную исключительно по женской линии. Каждый клан считает своих членов потомками одной общей прародительницы, а не общего прародителя, и каждый человек в отдельности ведет свой род от матери, бабушки и так далее, а не от отца, деда и так далее. Как и родство, наследование идет только по женской линии, а не по мужской, причем наследницей является младшая дочь, а не старшая; если она умирает при жизни матери, то ее место занимает следующая младшая дочь и так далее. За отсутствием дочерей имущество женщины переходит к младшей дочери сестры, которой в свою очередь наследует ее младшая дочь и так далее Правда, после смерти матери остальные дочери приобретают право на долю в ее имуществе, но младшая дочь получает наибольшую долю, куда входят семейные драгоценности и родовой дом вместе с большей частью домашнего имущества. Правда, она не вправе продавать дом без общего согласия всех старших сестер, которые со своей стороны обязаны чинить его за свой счет. Что касается земельного надела, то он принадлежит только младшей дочери, но старшие дочери имеют право на часть продуктов для своего пропитания. Почти всюду бабушка со своими дочерьми и их женское потомство живут вместе под одной крышей или в смежных домах за общей оградой, и, пока бабушка жива, она считается главой дома. В такой женской семье мужчина представляет собой ничтожную фигуру. Если это сын или брат, то он не идет в счет, потому что, женившись, он уйдет из дома и станет жить в семье своей жены. Если это муж одной из женщин, то он опять-таки не идет в счет, так как не состоит членом семьи и не имеет доли в наследстве. Он играет роль производителя, и только. Всякое имущество, которое он приобрел личным трудом, после его смерти переходит к жене, а после нее — к детям, причем младшая дочь, как всегда, получает самую крупную долю. Пока он жив, он является чужаком в доме своей жены, а когда умирает, то даже прах его не должен покоиться рядом с ее прахом в семейной могиле.
Обычай, в силу которого родство и наследование устанавливаются общим происхождением от женщины, а не от мужчины, свойствен нецивилизованным народам, происхождение его основано, вероятно, на том, что в первобытном обществе, допускающем широкую свободу в отношениях между полами, отцовство представляется неизвестным, тогда как материнство известно. Мы не будем касаться этого капитального и трудного вопроса, который завел бы нас слишком далеко. Но у племени кхаси вышеупомянутый обычай, каково бы ни было его происхождение в отдаленном прошлом, в настоящее время находится в явной связи с тем правилом, по которому все дочери остаются дома, тогда как все сыновья уходят на сторону и вступают в семью своих жен. При таком порядке вещей одни только женщины остаются пожизненными членами семьи, потому, естественно, дом и домашнее имущество остаются в их руках, а не у мужчин, покидающих дом или вступивших в него по случаю брака и, следовательно, проживающих в нем только в течение определенного периода своей жизни. То же самое можно сказать и относительно земельной собственности, если земля находится недалеко от дома, а сыновья после женитьбы уходят к родне жены в другую деревню. При таких обстоятельствах легко понять, почему именно дочери, а не сыновья наследуют семейное имущество, движимое и недвижимое.
Но если, таким образом, естественно предпочтение, отдаваемое дочерям перед сыновьями в наследственном праве, то почему же младшие дочери имеют преимущество перед старшими? Сами кхаси объясняют привилегированное положение младшей дочери возложенными на нее религиозными обязанностями. Она, как выражаются кхаси, хранит религию. Это значит, что она должна совершать семейные религиозные церемонии и заботиться о снискании милости предков. В таком случае, принимая во внимание исполняемые ею столь ответственные семейные функции, ей полагается самая крупная доля имущества. По той же самой причине если она принимает другую веру или святотатственно нарушает табу, то она теряет свои привилегии, которые переходят к следующей за нею младшей дочери, как будто бы она умерла. Едва ли, однако, подобное объяснение привилегированного положения младшей дочери может быть принято всерьез, ибо возникает вопрос: почему младшая дочь признается более способной отправлять обязанности, связанные с культом предков, чем старшие ее сестры? На этот вопрос мы не найдем удовлетворительного ответа. Мы видели, что у других племен причина предпочтения младшего сына в качестве наследника состоит в том, что он остается жить в родительском доме, тогда как его старшие братья уходят на сторону; но это объяснение неприменимо по отношению к кхаси, так как у этого племени все дочери остаются дома и продолжают жить в родительском доме вместе со своими мужьями. Между тем мы вправе предполагать, что привилегия младшей дочери, как и привилегия младшего сына, имеет под собой аналогичные основания. А потому всякая теория, объясняющая лишь один случаи и не распространяющаяся на другой, едва ли может быть признана удовлетворительной.
Другое племя в Ассаме, усвоившее обычаи матриархата и минората в пользу младшей дочери, — это гаро, обитающие в покрытых густым лесом, но невысоких горах, носящих название этого племени. Они, несомненно, принадлежат к монголоидной расе и отличаются невысоким ростом, крепкими конечностями, деятельным характером и ярко выраженными китайскими чертами лица. Язык их тибето-бирманский, относящийся к тибето-китайской семье; недаром у них сложилось вполне отчетливое предание об их переселении из Тибета на равнины, лежащие у подножия Гималаев, о дальнейших странствованиях к востоку до долины Брахмапутры и о последующем возвращении назад, пока они не пришли на равнины, простирающиеся между этой рекой и горами, в которых они теперь живут. Здесь они осели на время и двинулись дальше в горы, где обрели свою нынешнюю родину. Огромные девственные леса, некогда покрывавшие холмы Гаро, были большей частью вырублены, а земли обращены под поля. На месте заброшенных полей разрослись бамбук и мелколесье, так что почти вся страна оказалась покрытой густыми джунглями, кроме участков, расчищенных для земледелия. Гаро — по преимуществу земледельцы. Обработка земли — это труд всей их жизни, и они отдаются этому занятию со всей энергией, на какую только способны. Способ обработки — первобытный. Облюбовав себе в джунглях участок, обычно по склону холма, каждый расчищает его в холодное время года, которое длится с декабря по февраль. Срубленные деревья или бамбук (во многих местах эти горные джунгли состоят исключительно из бамбука) загромождают землю до конца марта, когда их сжигают на месте. Сев происходит в апреле или мае после первых ливней. Землю не мотыжат и тем более не пашут; вместо этого заостренной палкой выкапывают небольшие ямки, куда бросают немного рисовых семян. Просо сеют просто пригоршнями на золе сожженных деревьев. Поля, отвоеванные таким образом у джунглей, обрабатываются два года подряд, а потом их забрасывают, и они отдыхают по крайней мере семь лет. Деревни строятся обычно в долинах или в горных ложбинах, богатых проточной водой. Кругом, куда ни посмотришь, тянутся бесконечные джунгли. Дома, построенные на сваях, очень длинные (многие имеют свыше 100 футов в длину), без окон, внутри темно и неприветливо. Большую часть постройки занимает общая комната для всей семьи, где незамужние женщины спят на полу; для замужних с их мужьями отгорожены отдельные комнаты. Холостые мужчины спят не в родительском доме, а в особом помещении, предназначенном для всех неженатых мужчин деревни. Здесь же помещаются гости, а также происходят собрания деревенских старшин.
У гаро, как и у кхаси, господствует система матриархата. Жена — глава семьи, и от нее все имущество семьи переходит к наследникам. Племя подразделяется на множество родственных групп, или „материнских родов“. Все члены одного „материнского рода“ (machongs) ведут свое происхождение от общей прародительницы, и все дети семьи принадлежат материнскому роду, а не отцовскому; последний почти не пользуется признанием. Точно так же наследование идет по тому же закону и ограничивается женской линией. Мужчина не обладает иным имуществом, кроме того, которое он нажил собственным трудом; наследовать имущество он не может ни при каких обстоятельствах. „Наследственное право может быть вкратце выражено следующей формулой: имущество, раз поступившее в материнский род, не может уйти от него. Так как дети от одной матери все принадлежат к ее роду, то казалось бы, что и сын ее удовлетворяет основному требованию наследственного права. Но сын должен жениться на женщине другого клана, причем дети его будут принадлежать к роду их матери, а потому если бы он унаследовал имущество своей матери, то таковое во втором поколении ушло бы от ее рода. Вот почему наследует дочь, а после нее ее дочь, или же, за отсутствием женского потомства, наследство переходит к другой женщине того же клана по назначению некоторых его членов“. Однако, хотя в глазах закона движимое и недвижимое имущество семьи принадлежит жене, фактически муж в течение всей ее жизни сполна пользуется тем и другим, хотя и не может передавать его в чужие руки, в остальном же власть мужа над этим имуществом признается бесспорно. Например, земельные участки деревни принадлежат, строго говоря, жене деревенского старшины; однако его всегда считают и называют их хозяином. Хотя он владеет исключительно от имени жены, последняя на самом деле игнорируется, разве только дело доходит до тяжбы; тогда ее имя фигурирует на суде. Выходит, что практически жена является не более как орудием, при помощи которого совершается переход имущества от поколения к поколению главным образом в пользу мужчин.
