Хотя доброхоты усердно нашептывали Марине: в том, что «не получилось», во многом виновата мать Аркадия и Никиты, Людмила Абрамова, которая в какой-то момент вообще лишила отца права общения с сыновьями. «Володины дети сами вообще не очень к нему тянулись, — говорил Валерий Янклович, который по поручению Высоцкого регулярно отвозил в семью конверты с деньгами. — Только в последние полгода как-то потеплели. Стали приходить на спектакли, домой…»
В конце концов злым языкам удалось утвердить Влади в мысли, которая ее уже не отпускала: «Рождение двух сыновей, навязанное хитростями твоей жены, которая сообщила тебе об этом, когда уже поздно было что-либо предпринимать, привело тебя в отчаяние… Семья твоей бывшей жены долгие годы внушала тебе, что нервная болезнь, которой тогда страдал твой старший сын, есть следствие твоего алкоголизма…»
Последнее было главным препятствием в осуществлении их собственной мечты об общем ребенке. Но все же не единственной причиной. После долгих и мучительных размышлений Марина решилась сказать Высоцкому, что никогда не согласится родить ребенка — заложника их жизни. Она убеждала: наше положение, и без того трудное, станет невыносимым, если нас объединит еще и ребенок. Он станет не связующим звеном, а огромной помехой. В нем сконцентрировались бы все противоречия каждого из них. Дитя Востока и Запада — сын или дочь — никогда не смогло бы определить, где его корни.
Хотя втайне она продолжала мечтать о дочери: «Я жалею, что у меня нет хотя бы одной дочери. Каждая из моих сестер имела девочку. Сыновья — это всегда дети. А дочь… Есть, конечно, моменты тяжелые, как и со всеми детьми. Но когда девушке уже двадцать два или двадцать пять, то есть когда она уже становится женщиной и у нее есть свои любовные дела, тогда она делается подругой матери… От чего бы я ее предостерегла, что бы посоветовала? Всегда хранить свою свободу…»
Когда все было кончено и Владимир упокоился на Ваганьковом, чуть не во время поминок одна из таганских дамочек, уведя Марину на кухню, доверительно сообщила, что у Высоцкого где-то растет дочь. Марина тихо вздохнула, пожала плечами и обреченно произнесла: «Если это правда, пусть уж девочка носит его фамилию…»
Влади неизменно подчеркивала, что получила русское воспитание. Я не жесткая французская каменная женщина, баба. Я, как все, страдаю, хочу плакать и очень часто могу даже прослезиться, когда не в силах терпеть. Но не позволяю себе показывать движения души. Это никого не касается… Суть в том, что не следует ничего выносить на люди, опускать руки, страдать на глазах у всех.
Ее самообладанием, мужеством восхищались. Когда на Марину разом навалились проблемы — и прогрессирующая болезнь Одиль, и усугубляющиеся Володины беды, и бесконечные волнения из-за Игоря, — она все равно продолжала улыбаться. Мы вместе обедали в ресторане, вспоминала Алла Демидова, и она сияла как ни в чем не бывало.
— Марина, с какой стати?
— Знаешь, это только вы, советские, несете свое горе перед собой, как золотой горшок. Но если идешь в ресторан — надо веселиться. Во всяком случае, не подавать вида, что тебе плохо. Нужно соответствовать предлагаемым обстоятельствам…
Это — светскость, поняла Демидова. Действительно, на самом деле никому нет дела до того, что у тебя творится на душе… Но если ты общаешься с людьми, сидишь в ресторане, то должен соответствовать этому обществу или не ходить никуда, сидеть дома.
Маринка! Слушай,милая Маринка!Кровиночка мояи половинка!Ведь если разорвать,то — рупь за сто! —Вторая будет совершать не то…
Первые, совсем еще робкие претензии к Марине Влади (в ее отсутствие) сыновья Высоцкого высказали еще на «девятинах» памяти отца. И даже не к Марине. А к собравшимся на печальную тризну взрослым людям, которые, рассыпаясь в комплиментах вдове, не вымолвили ни одного доброго слова в адрес их матери. Старший сын, Аркадий, встав, сказал тихо и проникновенно: «Конечно, папа Марину очень любил. Марина очень любила папу. Но тут никто еще не говорил — ни в первый день, ни сегодня — про нашу маму. Хотя наша мама не „открыла ему мир“ и не возила его по заграницам. Она — простой человек. Но она очень его любила. Тоже. И до сих пор его очень любит. И он ее очень любил. И поэтому странно, что друзья старые, которые и его, и ее знали очень давно, никто ничего не сказал. Хочу, чтобы за маму тоже выпили…»
Собравшиеся за поминальным столом взрослые дяди и тети несколько смешались, горестно поохали, как бы соглашаясь со своей промашкой, попытались утешить, а мудрая Елочка Абдулова заметила: «Я думаю, что очень многое еще не сказано…»
Ребенку, о котором мечтала Марина с Высоцким, в июле 1980 года исполнилось бы от одиннадцати лет до года.
«В гости к Богу не бывает опозданий…»
Тузенбах. Надо идти, уже пора… Вот дерево засохло, но все же оно вместе с другими качается от ветра. Так мне кажется, если я и умру, то все же буду участвовать в жизни, так или иначе. Прощай, моя милая…
А.П. Чехов — «Три сестры»
— Господи! Только бы Володька не умер… Хоть бы он не умер, — как заклинание, шепотом повторяла Марина, глядя на лицо Одиль, которой уже никто не в силах был помочь. В больнице она не отходила от сестры.
Последнюю ночь они провели вместе, лежали рядышком на одной кровати. «Знать бы, — думала Марина, — как отобрать на себя хотя бы часть той боли, которая терзает родного человека?» Когда восемь лет назад Тане-Одиль поставили страшный диагноз — рак крови, — она не сдалась, мужественно переносила мучительные процедуры, пыталась отогнать от себя зависший злой рок. С трудом передвигаясь на костылях, все равно находила в себе силы появляться в театре, даже пыталась работать.
А как замечательно начиналась жизнь! Очень рано стала сниматься, контракты следовали один за другим — Франция, Италия, Англия, вся Европа у ее ног. Потом этот поспешный и не совсем удачный брак с актером Жаком Дакмином. Вспоминая, Марина чуть не ущипнула себя: а разве я сама не спешила? Потом, когда Таня после длительного периода зарубежных съемок вернулась в Париж, в ее жизни появился этот граф Франсуа Поццо ди Борго, который стал отцом четверых детей Одиль — Барбары, Карла-Андре, Алекса-Александра (проклятье семьи!) и Ванины. Рак настиг Одиль, едва ей исполнилось всего сорок два.
Бедная девочка….
Высоцкий на похороны не прилетел. Марина решила, что он просто боялся показаться ей на глаза. Но он уже летел навстречу своей гибели.
* * *
О смерти мужа Марина узнала банально — по телефону: «Мне позвонили в пять утра… и сообщили. Это такой шок, такой ужас. Я была как бы не в себе… Как будто я снимаюсь в каком-то страшном кино… как будто это не я… как будто это не он…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
