— Что же, в следующий раз, когда увидишь ее, передай: пусть занимается своей проклятой любовью и оставит меня в покое, — отрезала Р'шейл, резко вскочив на ноги и отжимая вымокшую юбку. Затем она вытерла последние слезы и неэлегантно шмыгнула носом.
— Я знаю, почему ты плачешь.
— Да неужели?
— Потому что Тарджа без ума от тебя.
— Без ума от меня, — она фыркнула. — Он считает меня чудовищем.
— Почему?
Р'шейл с раздражением посмотрела на девочку.
— Потому что он думает, что я здесь, только чтобы отомстить Джойхинии!
— А разве нет?
— Кто ты? — спросила Р'шейл.
— Я твой друг, — пояснила малышка. — И я считаю, что тебе нужно выбросить Джойхинию из головы. У тебя есть значительно более важные дела.
— Да что тебе обо мне известно, ты, маленькое нахальное отродье! Убирайся к своей семье. Нечего тебе шляться одной так поздно!
Девочка выглядела довольно расстроенной.
— Меня никто еще не называл отродьем!
— Ну так ты услышишь это еще не раз, можешь не сомневаться. А теперь убирайся и оставь меня в покое! — Р'шейл повернулась к ребенку спиной и уставилась на черную поверхность Стеклянной реки.
— Ты избалованная девчонка, — резко ответила Кальяна. — Ты всю жизнь провела, будучи привилегированным членом правящего класса, а теперь ты хочешь наказать их за то, что они заставили тебя страдать. Если хочешь знать мое мнение — у тебя на сердце камень размером с Всевидящий Кристалл, и чем быстрее ты от него отделаешься, тем лучше. Я думала, что если кто-то будет любить тебя, то ты смягчишься. Не знаю, почему я решила тебе помочь!
Испуганная такими недетскими речами, Р'шейл быстро обернулась, но рядом никого не было. Никого. И ни следа на топкой болотистой почве, только маленький желудь с прикрепленными к нему белыми перышками на том месте, где стояла девочка. Р'шейл подняла амулет и несколько секунд рассматривала его, затем размахнулась и зашвырнула его подальше в воды Стеклянной реки.
Прошло уже почти шесть недель, впереди начали вырисовываться белые остроконечные верхушки Цитадели, а Р'шейл все еще размышляла над словами девочки.
Хотя в одном малышка была права, впрочем, и Тарджа не раз говорил то же самое: ярость и обида Р'шейл, направленные на Джойхинию, будут пожирать ее изнутри, пока не оставят лишь пустую выжженную оболочку. Так что после ночного диалога у реки Р'шейл вернулась в подвалы, собрала свои нехитрые пожитки и пешком двинулась в Тестру. Она никому ничего не сказала о своих намерениях. Р'шейл не хотелось объясняться с Тарджой, а остальным — как она полагала — не было до нее дела.
Добравшись до Тестры, Р'шейл продала серебряное зеркальце, чтобы купить билет на паром до Ванахайма, и, очутившись на другом берегу, снова пошла пешком, на этот раз прямиком в Цитадель. На второй день перехода ей улыбнулась удача — девушку согласилась подвезти солидная ванахаймская чета. Холдарн и Прина Карпентер везли в Реддингдэйл мебель для своего недавно женившегося сына. Р'шейл сказала, что она послушница, что у нее в горах умерла мать и что теперь она возвращается в Цитадель. Ей почти не пришлось лгать. Супруги отнеслись к девушке с большим сочувствием и так старались окружить ее заботой и комфортом, что Р'шейл почувствовала себя неловко и почти раскаивалась в своем обмане. По прибытии в Реддингдэйл Холдарн оплатил ей билет на баржу до Броденвэйля, заявив, что не пристало послушнице идти до Цитадели пешком. Р'шейл попыталась было отказаться от такой щедрости, но Карпентеры и слушать ее не захотели. В итоге девушка оказалась в Броденвэйле значительно раньше, чем надеялась. Теперь осталось совершить последний, относительно короткий пеший переход до Цитадели.
Дорога была запружена повозками, которые тянули невозмутимые волы, верховыми защитниками, крестьянами, толкающими тачки с овощами и прочими спешащими по делам — кто в столицу, кто обратно — путниками. Р'шейл переживала, что ее могут узнать. Хотя навряд ли ее мог опознать кто-либо из крестьян или фермеров, однако многим защитникам не составило бы труда понять, кто она такая. К счастью, было прохладно, и накинутый на голову глубокий капюшон домотканого плаща вполне эффективно скрывал в тени черты лица девушки. Проходя через городские ворота, она немного ссутулилась, чтобы скрыть свой высокий рост, но защитники не обратили на нее никакого внимания. Кого заинтересует простая одинокая странница, шагающая среди входящей в город толпы?
Успешно справившись с первой частью программы, Р'шейл с облегчением вздохнула и задумалась, что ей предпринять дальше. Ее импульсивное желание встретиться лицом к лицу с источником своей боли и ярости так и не вылилось в конкретный план действий. Р'шейл хотелось бросить в лицо Джойхинии десять тысяч разных обвинений, но не могла же она просто подняться по ступеням Большого зала и объявить о своем прибытии! В Цитадели ей некуда было пойти, не к кому обратиться, не боясь оказаться преданной. Бывших подружек по спальному корпусу можно вычеркнуть сразу. Как только ее узнают, она будет немедленно арестована.
Р'шейл брела к центру города, низко опустив голову и не глядя по сторонам, опасаясь встретиться глазами с кем-нибудь из знакомых. Поэтому она не сразу заметила большую толпу, собравшуюся на улице. Девушка насторожилась, только когда до ее ушей донеслось имя Тарджи, произносимое возбужденным шепотом. Толпа подхватила ее и вынесла к Большому залу. Оттуда, где оказалась Р'шейл, было хорошо видно сопровождавшую Тарджу на суд процессию.
Это была настоящая небольшая армия из двухсот защитников в коротких щегольских красных мундирах с сияющими серебряными пуговицами. Мерно покачиваясь в седлах на своих холеных широкогрудых лошадях, защитники эскортировали Тарджу, едущего верхом в середине колонны со связанными за спиной руками.
Во рту у Р'шейл мгновенно пересохло. Она была совсем не удовлетворена тем, что оказалась права в отношении встречи с Драко. Она знала, что это ловушка. Впрочем, для Тарджи, скорее всего, это тоже не стало откровением. Он сидел, гордо выпрямившись в седле, его темные взлохмаченные волосы перебирал ветерок. Его били — это очевидно, — но он был жив и держался уверенно. Его кожаные штаны и некогда белая рубаха были заляпаны кровью. «Настоящий герой-повстанец», — в отчаянии покачав головой, подумала Р'шейл. Даже в синяках, с подбитыми глазами и вздувшимися губами, красивый, сильный и непокорный. Не трудно понять, почему Тарджа вызывал такую симпатию и у язычников, и у атеистов.
Когда процессия достигла Большого зала, Тарджа оглянулся, обведя глазами тысячи трудниц, послушниц, сестер, защитников, слуг и гостей Цитадели, выстроившихся вдоль улицы и заполнивших балконы окрестных зданий, чтобы увидеть его. Р'шейл подумала, что Тарджа не выглядит сломленным — возможно, рассерженным, но не сломленным. Он вел себя так, словно его охранники были почетным эскортом. На лице Тарджи то и дело проскальзывало то же насмешливое выражение, как и в те минуты, когда он поддразнивал ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
