Нельзя сказать, что никто не говорит об этом. Напротив, журналисты отмечают, что почти от всех поп-музыкантов можно услышать фразу: «На нашей эстраде много пошлости, бездарности». Дмитрий Маликов прямо говорит: «Покажите мне человека, который бы не разочаровался в поп-культуре» [2].
Однако те, к кому эта критика относится, ее словно не слышат. Лишь немногие понимают, что не может человек быть всем. Например, Алена Апина, приобретя опыт работы телеведущей «Полевой почты», все же осознала, что «телевидение — это отдельная профессия». А поэтому она считает, что не сможет вести, например, ток-шоу, ведь «ведущий ток-шоу — это сложная профессия. …Тут нужно и в кадре держаться отлично, и знать психологию, риторику, логику…»[216].
А вот другие, в том числе титулованные спортсмены, все чаще появляющиеся на ТВ, так не считают. Например, ведущая спортивных программ Юля Бордовских сначала удивила всех, став ведущей новостных программ, а теперь на канале НТВ стартует ее новое ток-шоу «Короткие встречи». Кроме того, она пишет книгу. Активно внедряются в кино и шоу-бизнес также модели. Например, Инна Гомес стала особенно популярной после своего участия в «Последнем герое». Ее стали приглашать на телевидение, и вот она пробует свои силы в качестве ведущей новой программы. Анна Азарова, которая жила во Франции, тоже устала быть моделью и хочет попробовать себя на новом поприще — актерском. И первый опыт в этой области — съемки в сериале — ей очень понравился[217].
Конечно, такая самоуверенность в своих силах у звезд появилась не в один день. Например, в литераторы часто шли абсолютно бездарные люди. Особенно после Октябрьской революции, когда многие известные писатели уехали за границу, а наряду с действительно талантливыми людьми в литературу ринулись проходимцы, невежды, графоманы и просто дураки.
С появлением видео и новой техники съемок многое изменилось и в кино. Теперь его может снимать и монтировать любой, благо есть цифровая видеокамера и компьютер. А вместе с такой простотой укрепляется мнение, что каждый может стать режиссером и актером. Это самозванство облегчается тем, что в театре непрофессионал играть не может, а в кино может[218]. Ведь кино снимается не целиком, а отдельными сценами, тут делается много дублей, и режиссер имеет возможность раз за разом вдалбливать актеру, что он должен сделать в этом эпизоде. Однако сегодня все заметнее, что ни режиссер, ни актеры особенно усердствовать на съемках не хотят, как сыграли, так и сыграли. Да и мыслимо ли, например, делать много дублей для сериала?
Качество эстрады также снижалось по мере того, как развивалась техника. Ведь музыка, которая называется попсой, сегодня часто создана не композитором, а особым устройством для записи, редактирования и воспроизведения музыки (секвенцером). Он выдает необходимые гармонии, и сочинять на нем можно, не зная и нотной азбуки. Так называемые музыканты сегодня могут принести готовую фонограмму, но не умеют записать музыку на нотных линейках [11]. В результате музыка плохо аранжирована, плохо сделана и банальна. Ну а если такова мелодия, то почему тексты должны быть лучше? Действительно, качество песенных стихов сейчас таково, что написать их может практически каждый[219]. Иное дело — создать волнующие миллионы слушателей строки. Недаром же Дмитрий Маликов жалуется, что сейчас очень трудно найти поэта, который пишет современным языком — понятным и простым. «А ходить по кругу — «улетаю-таю» — не хочется» [2]. Но хуже всего дело обстоит с голосами. Как известно, запись фонограмм делается с помощью мощной техники и профессионалов звукозаписи. Поэтому отсутствие голоса и музыкального слуха у исполнителя не является какой-то проблемой: техника все сглаживает и вытягивает[220]. Сергей Минаев отмечает, что «из тысячи более-менее известных на эстраде фамилий петь могут порядка 10 %» [221].
Итак, налицо большая проблема со словами и с музыкой. А также еще бòльшая проблема с голосами. А с чем же нет проблем? С желающими стать звездами, с теми, кто готов раскручиваться под фанеру с одной пошленькой песней. А почему бы нет? Ведь «хит» можно сделать, даже если никто (ни композитор, ни поэт, ни исполнитель) не обладает ни талантом, ни профессионализмом.
Не хотелось бы, однако, чтобы читатель подумал, что я против технического прогресса или что я полагаю, будто во всем виноват он один. Попробуем разобраться. Если на компьютере удобнее набирать текст, да еще можно сканировать старый, да еще «скачать» нужные материалы, у пишущего человека освобождается масса времени. Кроме того, он не зависит от машинисток, может сам сверстать свой текст, даже вывесить его в Интернете, помимо издателя. Все это хорошо. Но ведь профессионализм никто не отменял. И если, например, студент «скачивает» курсовую, даже не перечитав ее, то он просто халтурщик и бездельник, который пользуется возможностями технического прогресса. А если кто-то вывешивает в Интернете чистый бред и считает себя писателем, то уж лучше бы он отнес это в издательство, где рукопись завернули бы.
Таким образом, при любом прогрессе нужно учиться, посвящать огромные усилия тому, чтобы стать профессионалом. Ведь уже в древности было понятно, что «недостаток умения — тягчайший грех мастера». Настоящий же мастер видит свои ошибки, даже если их не замечают критика и зрители. Профессиональная гордость не позволяет делать плохо. Сейчас, к сожалению, наблюдается заметное ослабление этого чувства профессиональной гордости.
Важнейшей причиной такого упадка является необходимость увеличивать количество продукта, который по определению не может делаться быстро. Например, многие писатели, выпускающие по роману в месяц, не имеют времени даже перечитать то, что они накропали. Вероятно, они хотели бы больше работать над текстом, но от них требуют: «Давай, давай, быстрее!» То же касается и «мыльных опер». Как можно снять качественно сотни серий? И постепенно люди сами перестают ценить профессионализм. Даже если появляется возможность тщательно работать над вещью, они уже утратили такой навык.
Вторая, тесно с этим связанная причина — ориентир на зрителя и читателя с низким вкусом. Работая над этой книгой, я неожиданно открыл, что еще Лермонтов дал блестящее объяснение пробивной силе низкопробного искусства. В его стихотворении «Журналист, читатель и писатель» Журналист признается:
Но верьте мне, душевно радЯ был бы вовсе не браниться —Да как же быть?.. меня бранят!Войдите в наше положенье!Читает нас и низший круг:Нагая резкость выраженьяНе всякий оскорбляет слух;Приличье, вкус — все так условно;А деньги все ведь платят ровно!
Вот именно, деньги не пахнут, деньги у всех одинаковые. Деньги— это великий демократизатор, он уравнивает белых и черных, молодых и старых, взрослых и детей, мужчин и женщин, умных и дураков, разбирающихся в искусстве и профанов. И поскольку последних намного больше, все искусство начинает поворачиваться в сторону невежд, которые не отличают настоящего от поддельного, красивого от безобразного, а часто даже приличного от неприличного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
