была немного остыть.
Останавливаюсь в гостиной, убрав руки в карманы, и задумчиво осматриваюсь. Анализирую обстановку.
Вера вряд ли наверху – она бы не пошла к детям в таком виде, растрепанная, с размазанной тушью и моими следами на теле. На улицу под дождь тоже глупо бежать. Она не подросток и не истеричка, чтобы мокнуть мне назло, театрально подставив лицо к небу. Наоборот, довольно сознательная и умная женщина. Порой даже слишком.
Значит, Вера где-то на первом этаже. Комнат здесь не так много. Минус кухня, откуда мы вышли.
Прислушиваюсь к звукам и в ночной тишине улавливаю шум воды. Логично. И правильно, как сама Вера.
Выбираю нужную дверь и толкаю без стука. В тесной душевой цепляю плечом кардиган, оставленный на крючке у входа, и сразу нахожу знакомую до боли фигурку, которую недавно сжимал в объятиях. И я бы повторил все прямо сейчас, незамедлительно, набросившись на нее с порога. Но это не решит проблему, а, наоборот, только усложнит все. Поэтому, собрав волю в кулак, поднимаю взгляд от упругих бедер, прикрытых невесомой тканью пеньюара, к осиной талии, на которой перекрутился поясок, а дальше - вверх по ровному позвоночнику.
- Константин Юрьевич, нельзя так врываться в ванную, - строго отчитывает меня Вера, не прячась, но и не оборачиваясь. Продолжает набирать ванну и трогать воду, проверяя ее температуру. - Я могла быть неодета, - говорит невозмутимо, и даже голос не дрогнет.
- Я не настолько везучий, - тихо хмыкаю, не сводя глаз с ее шикарных волос, огненным водопадом спустившихся по плечам. Вера поднимается с бортика и выпрямляется, по-прежнему не оглядываясь.
Делаю пару шагов и останавливаюсь за ее спиной. Не обнимаю и не прикасаюсь, но чувствую жар ее тела. Будто тонкая прослойка воздуха между нами стремительно нагревается. Достаточно искры – и рванет.
- Кость, я же сказала… - фыркает Вера. Прокручивается на пятках, оказавшись со мной лицом к лицу, и стреляет в меня предупреждающим взглядом.
Игнорируя внешнюю агрессию, которая призвана оттолкнуть меня, я замечаю другое. Влажные ресницы, покрасневший носик, яркие веснушки, проступившие из-за… слез. А еще говорят, что сильные женщины не плачут. Лгут. Просто все люди слабые, даже те, кто научился это скрывать.
- Я услышал, - указательным пальцем подцепляю ее острый подбородок и приподнимаю. - Услышал крик души маленькой, обиженной, побитой судьбой девочки, которую ты прячешь глубоко внутри, - произношу ровным тоном, пока она ощутимо напрягается. Выставляет броню.
- Глупости не говори, - отводит взгляд, но я заставлю ее опять посмотреть на меня.
- Не спорь. Меня не обманешь. Я такой же, Вера, - признаюсь невозмутимо. - Пацан, озлобленный на весь мир. Получив однажды пинка под зад, теперь слепо размахиваю палкой и луплю всех подряд. Мне тоже сложно пускать кого-то на свою территорию, которую я так яростно защищаю. Проще быть одному и полагаться исключительно на себя, - меня прорывает на откровения, и я машинально обхватываю ее лицо ладонями. - И лучше бы нам с тобой вообще не встречаться…
- Согласна… - перебивает с потаенной горечью.
- Но раз уж это произошло, я бы дал нам шанс, - аккуратно формулирую мысль, от которой сам погружаюсь в глубокий шок. - Не факт, что мы в итоге выживем, однако не узнаем, если не попробуем, - ухмыляюсь, удивляясь своим же словам.
Приехали. Наша остановка. Какие к черту светофоры, если у нас езда по кругу? Друг за другом, пока кто-нибудь не тормознет. И, кажется, я прямо сейчас бью по педали, рискуя устроить аварию и разбиться.
- Наверное, было бы лучше вернуться к этому разговору после суда? – растерянно шепчет Вера, будто борется сама с собой и ждет от меня подсказки. А я сам ни хрена не понимаю. Еще и этот суд… Сначала меня Славин в зале заседаний растопчет, а потом Сладкова дома добавит, когда я расскажу ей правду. Скрывать не собираюсь, но и спешить не хочу. Чтобы ничего не испортить. У меня есть план, в конце концов. И он опять меркнет перед манящим взглядом рыжей колдуньи. Плавится от тепла ее тела.
- Очень хочу поцеловать тебя, - задумчиво произношу, уставившись на пухлые, розовые губы. Вижу, как они приоткрываются в изумлении, хватают воздух. - Без «побочек» и провокаций. Просто поцелуй, - спешно оправдываюсь.
- Ты каждый раз будешь спрашивать? – от паники она выпускает колючки, но сдержанная улыбка выдает ее смущение.
- Пока не перестану опасаться…
- Неужели стальной Воскресенский чего-то боится в этой жизни? – ехидно выгибает бровь.
- Непривычно, но да. Потерять тебя, - говорю честно, окончательно обезвредив фурию. У нее не хватает сил пререкаться. - Судя по лапочкам, мы втроем этого дико боимся.
Не знаю, что подмешала ведьма мне в еду, но действие убийственное. Приворотное зелье с сывороткой правды. И все это приправлено сладкой ванилью.
Пока Вера пытается переварить и осознать мою фразу, я наклоняюсь к ней и целую. Иначе, чем делал это на кухне. Нежнее, осторожнее, бережнее. Не нападаю, а приручаю. И ее ответ такой же трепетный.
- Ма-а-па-а! – доносится со второго этажа. Требовательно и возмущенно.
Вера дергается, случайно кусает меня за губу и испуганно рвется к выходу. Действует словно на автопилоте, ведомая пробудившимся материнским инстинктом. Перехватываю ее на пороге, задерживаю и толкаю обратно к ванне, в которой вот-вот перельется вода.
- Тш-ш, стой, - смеясь, выставляю ладони. - Я же здесь. И я все еще их отец. Сам к ним схожу и узнаю, что случилось, - проговариваю четко, будто гипнотизирую ее. - Ты пока прими ванну, как хотела.
Метнув взгляд в потолок, Вера пару раз взмахивает ресницами и, наконец, рвано кивает. Оставив «старшенькую», я поднимаюсь к «младшим» лапочкам. Их успокоить будет легче.
Глава 32
Вера
Погружаюсь с головой под воду – и тут же цепляюсь руками за бортики, резко выныривая. Хватаю губами воздух, лихорадочно вытираю лицо и часто моргаю, пытаясь осмотреться и понять, где я.
Кажется, я задремала прямо в ванне. И до конца не могу проснуться. Тело изнежено и ослаблено, сознание плывет, и лишь остывшая вода немного приводит в чувство. Медленно возвращаюсь в реальность, а перед глазами одна за другой всплывают картинки минувшего вечера, плавно перетекшего в ночь.
Что из этого правда, а что мне приснилось?
- Костя, - срывается с губ, и я сажусь в воде, подтянув колени к груди.
