Вернувшись в соседнюю комнату — скандал там только набирал обороты, — я прокричала:
— Я забираю Беа в спасательную шлюпку. Вы тоже должны пойти.
Нед и Ирен посмотрели в мою сторону, а леди Регина рявкнула:
— Я велю тебя арестовать за похищение ребенка!
Пусть попробует. Я крикнула:
— Нед, Ирен, пожалуйста, идемте со мной!
Нужно с этим кончать. Я должна найти Алека. И все-таки я не могла просто бросить их, этих людей, от которых так давно хотела уйти.
Ирен не сдвинулась с места:
— Я не могу оставить маму и Лейтона. Нед, ты… должен пойти с Тесс.
— Я тебя не оставлю, — спокойно ответил он.
Их взгляды встретились, и любовь между ними показалась мне такой очевидной, что я поразилась, как могла не замечать ее раньше.
Доброта Ирен всегда была ее лучшим качеством, но сейчас она превратилась в камень у нее на шее, тянувший девушку в ледяную воду. Ирен слишком хороша, чтобы бросить своих никчемных мать и братца, даже если при этом она рискует собственной жизнью. А Нед слишком сильно ее любит, чтобы спасаться без нее.
Лейтон заорал:
— Очаровательно! Полагаю, ты считаешь, что лишение юной девушки девственности — это рыцарский поступок, а не то, за что тебя следует повесить!
И скандал вспыхнул с новой силой.
Мой блеф не удался. От досады я чуть не расплакалась, в том числе и потому, что, взяв на себя ответственность за малышку Беатрис, я еще дольше не смогу найти Алека. Я хотела, чтобы Алек выжил, даже сильнее, чем хотела выжить сама, и поверьте мне, умирать я вовсе не спешила.
Но положить Беатрис обратно в кроватку означало приговорить ее к смерти. Этого я сделать не могла.
— Я посажу ее в следующую шлюпку! — прокричала я, обращаясь ко всем сразу. — Вам лучше пойти со мной!
Никто не обратил на меня внимания, даже Нед и Ирен. Вместо того чтобы спасать свою жизнь, они тратили время на уже несущественные вещи.
Пристроив Беатрис на бедро, я помчалась прочь из гостиной. Леди Регина закричала:
— Верни ее сейчас же!
Но я не остановилась; если леди Регина побежит за мной как за похитительницей ребенка, она, а вслед за ней и Ирен окажутся ближе к спасательным шлюпкам. Никто меня не остановил.
Господи, лестница. Сколько ступенек я уже сегодня одолела? А голова по-прежнему болела после удара Михаила. Задыхаясь, я спросила:
— Беа, не хочешь пойти ножками?
— Нет, — сонно пробормотала она мне в плечо.
Лучше об этом забыть; так Беатрис нас только задержит.
Несколько человек обогнали нас на лестнице. Все они шли наверх, на главную шлюпочную палубу, причем значительно быстрее меня. Больше никто не смеялся. Должно быть, прошло примерно полтора часа с той минуты, как я узнала, что корабль наткнулся на айсберг. Вода наверняка поднялась настолько, что все сомнения исчезли.
И конечно, когда мы добрались до шлюпочной палубы, картина изменилась. Смех сменился страхом. Оркестр все еще играл (что-то романтическое, почти сладкое, вроде «Хочу знать, кто целует ее сейчас»), но это уже никого не успокаивало. В салонах почти никого не осталось, а те немногие, что еще сидели там, были мужчины. На палубе толпился народ, женщины кричали и плакали. Тут до меня дошло, что причиной моего головокружения был не только удар по голове — палуба реально наклонилась. Нос корабля оказался ниже, чем корма.
Теперь никто не сомневался, что пароход тонет. Я крепче прижала к себе Беатрис, готовясь пробиваться сквозь толпу, но, едва вышла на палубу, люди стали расступаться, пропуская меня.
— Тут женщина с ребенком! — крикнул кто-то. — Пропустите их вперед!
Чьи-то руки подталкивали меня в спину, и я ошеломленно сообразила, что все эти люди готовы отложить собственный шанс на спасение, лишь бы Беатрис села в шлюпку.
Добравшись до борта парохода — до носа шлюпки, — я посмотрела вниз, и голова снова закружилась. Океан оказался намного ближе, чем раньше, но все еще пугающе далеко. А спасательная шлюпка такая маленькая, и в ней уже сидят не меньше пятидесяти женщин и детей.
Офицер протянул мне руку:
— Идите сюда, милая, мы посадим вас и девчушку в шлюпку. В ней больше места, чем кажется.
Если бы он не был так напряжен, можно было бы подумать, что он предлагает мне сэндвич на пикнике.
— Я не могу… мне нужно найти Алека. — И Ирен. И Неда. И Мириам. И старушек-норвежек. Я не могу сесть в шлюпку, не узнав, что с ними. Но Беа спасти необходимо. Я посмотрела на ближайшую ко мне женщину в шлюпке — вдову с видом еще более надменным и величественным, чем у леди Регины в ее самых смелых фантазиях. Но в шторм любой порт годится. Я сунула Беатрис ей в руки. — Пожалуйста, пожалуйста, возьмите девочку. Спасите ее.
Женщина посмотрела на меня, и мир словно заглох. Наши взгляды встретились, и вокруг не осталось ни богатых, ни бедных. Не имело значения и то, что мы с ней совершенно незнакомы. Она знала, что я вручаю ей священную ответственность, а она ее принимает. Душа моя вздрогнула, когда я поняла, что эта женщина скорее умрет сама, чем допустит, чтобы пострадала Беатрис.
— Обещаю, — сказала она с американским акцентом. — Буду заботиться о ней, как о собственном ребенке.
Я погладила Беатрис по голове; глаза малышки уже начали наполняться слезами. Она понимала, что случилось что-то плохое, но не знала, что именно.
— Да благословит вас Бог, мэм.
— И вас, — ответила женщина в тот миг, когда офицер отдал команду.
Шлюпка стала опускаться, и на какое-то мгновение я вдруг почувствовала себя полной дурой. Ну почему я в нее не села? Но я знала, что мне еще необходимо сделать. Я начала проталкиваться сквозь толпу обратно к дверям. Внезапно меня качнуло, я споткнулась… или это корабль? Люди закричали, настроение толпы становилось все более отчаявшимся. Чувствуя сильное головокружение и тошноту, я схватилась за какой-то столб. Голова разболелась с новой силой, я ужасно устала. Где бы взять силы? Мне бы столько всего хотелось изменить! Но нужно идти дальше. Если я сейчас остановлюсь, это конец. Я погибну.
Над общим шумом раздался голос:
— Тесс!
Как бы плохо мне ни было, какой бы громкий шум ни стоял вокруг, я не могла не узнать этот голос.
— Алек!
Всмотревшись в толпу, я увидела его — спутавшиеся кудри, серое пальто под спасательным жилетом, и он проталкивается ко мне. Собрав последние силы, я побежала к нему, натыкаясь на людей, спотыкаясь на онемевших ногах, и упала в его объятия.
Алек прижал меня к груди, и на какую-то восхитительную секунду меня вдруг охватила успокоительная иллюзия безопасности.
Но всего лишь на секунду.
