Можно будет не оставаться здесь.
– Я согласна не оставаться. Можно начать прямо сейчас! – заверила я и потянулась к нему для поцелуя.
Но прямо сейчас, конечно, не получилось. Шаиста и так была недовольна, что мы нарушили стройный запланированный порядок, потому что сообщение хотелось озвучить перед лицом всех гостей. А сбежать совсем… Нет, это получилось бы, конечно, волнующее приключение в духе всех наших безумных отношений, но мы дружно решили не испытывать терпение Великой Матери, которая все последние дни провела в крайнем напряжении.
Поэтому, некоторое время еще насладившись обществом друг друга, мы вернулись в зал рука об руку, умиротворённые и довольные жизнью. Ощущение было очень странным, тревожным. Вот так вот, на перекрестье множества взглядов, находиться так близко к Шаду, касаться пальцами горячего предплечья и понимать, что – можно! И все шепотки, всё удивление, вся растерянность окружающих шайтаров – это только их проблема. Пресловутое распределение ролей, о котором говорил Шад, было своеобразным продолжением присяги. Когда мы вошли, Шаиста ещё не закончила, поэтому отвлеклись на нас немногие – те, кто был более наблюдательным и стоял ближе. Никто не стал нарушать протокол встречи и тишину, в которой звучал только голос Великой Матеpи, шайтары лишь едва слышно перешёптывались, оглядываясь.
Заговорить с нами решила единственная женщина, но ей я была рада. Гульру Иммай я уже видела, даже поздоровалась с ней в начале вечера. А она, насмешливо улыбаясь, подошла к нам, смерила взглядом Шада и поинтересовалась:
– Α не это ли, случайно, мой поклонник?
– Ты проницательна, Гульру, – невозмутимо ответила я. – Именно он. Шад, а это твоя любимая поэтесса, дара Иммай.
Он вежливо склонил голову, глядя на нас с лёгким прищуром: кажется, начал что-то подозревать.
– Разве я была не права? – уточнила я у Гульру. - Он же правда самый большой поклонник. И толстый. Но не писать же это в посвящении, правда!
Иммай тихо засмеялась, а шайтар одарил меня насмешливо-ласковым взглядом. Молча, потому что его громогласный шёпот был бы слышен даже Шаисте.
– Отшлёпаешь. Да-да, я помню, – безмятежно улыбнулась я ему.
– Береги эту женщину, дар Шадай, - насмешливо порекомендовала ему Гульру. – Она у тебя хитрая и терпеливая – то, что надо.
Шад бpосил на меня еще более ехидный взгляд, но перед дарой Иммай вновь выразительно склонил голову.
Ну а продолжить эту занимательную беседу мы уже не смогли: Великая мать закончила свою церемонию и сообщила всем, что желает поделиться радостью. Нашла нас взглядом, поманила ладонью…
Я понимала, что это согласовано Шаистой с моим начальством, но всё равно с трудом удерживала умиротворённое выражение на лице, когда шайтара представляла наш брак с её сыном не просто как результат принятия высокими сторонами неизбежного, а… Она – дословно – отдавала своего единственного сына в мужья уважаемой посланнице Великой Красной Орды в знак высокого доверия между двумя странами и в залог мира и добрососедских отношений.
Если бы я не была в курсе реального положения вещей, я бы решила, что «уважаемая посланница» неплохо в чём-то помогла Великой Матери, за что её и отблагодарили.
Чувствую, завтра я узнаю, что переворот совершила лично, вот этими самыми руками. И дирижабль тоже я уронила. Но надо будет уточнить у Герея, как они там видят мою дальнейшую службу. Подозрения, конечно, имелись, но хотелось бы знать точно.
Шушуканье вышло на новый уровень и приобрело растерянно-возмущённый оттенок. К счастью, после этого представления нас милостиво отпустили, не заставили принимать поздравления и отвечать на многочисленные вопросы, всё это милостиво взяла на себя Шаиста. Хотя, честно говоря, я ожидала более нервной и бурной реакции.
Но то ли я сама себя напрасно накрутила, и шайтары относились к таким вещам проще всех остальных, то ли они и сами еще не до конца осознали, что у них теперь есть Великая Мать со всеми вытекающими последствиями, а то ли всё дело в том, что Шад – мужчина, и с кем он там женился, их не так уж сильно заботило.
Α после я смогла оценить прелесть романа c высокопоставленной персоной: до места мы добирались порталом. Дом оказался и вправду небольшим по шайтарским меркам Верхнего города. Три этажа, два из которых под землёй, запущенный и совершенно одичавший садик на крыше… Здесь почти везде царило запустение и ощущение нежилого помещения, но я этому искренне радовалась: лучше так, чем чувствовать себя мародёром. Мебели в гулких комнатах было совсем немного – несколько столов разных размеров, нечто вроде комода и всё. Мы не стали сейчас заглядывать под пыльные чехлы, которыми она была накрыта. Часть пыли явно убрали, пол был недавно вымыт, но и только. Α вот спальня выглядела совсем иначе, и, хотя тоже была почти пустой, всё равно резко контрастировала с остальным домом. Вычищена была тщательно, весь центр комнаты занимала массивная низкая кровать, а сбоку от неё стоял небольшой столик на орочий манер, перед которым лежала пара лохматых овечьих шкур.
Но, самое главное, столик был не пустым. Ваза с фруктами, пара бокалов, бутылка вина, обёрнутая термобумагой… Вино шайтары тоже пили – сладкое, крепкое и очень ароматное, – но не на приёмах, а вот в такой домашней, расслабленной обстановке. По полу была разбросана пара горстей мелких светящихся кристаллов, прекрасно заменявших свечи.
– У меня нет слов, – растерянно покачала я головой. - С ума сойти… Романтический ужин?
Я обернулась к Шаду, а тот в ответ усмехнулся и пожал плечами.
– Мне любопытно. Что-то же люди в этом находят! Мне показалось, неплохой повод попробовать.
Слов у меня действительно больше не осталось, и я смогла только кивнуть. Шад тем временем взялся за многочисленные ремни обвязки и попросил:
– Налей пока вино. Хочу избавиться от этой сбруи. Удобная, по делу, но иногда – злит.
Я понимающе хмыкнула и ушла на шкуру. Скинула туфли, блаженно ступила на густой жёсткий мех, уселась и взялась за бутылку, порой отвлекаясь на внушительную гроздь белого винограда.
Шад подошёл вскоре, я обернулась к нему с двумя бокалами, привстав на коленях, и не удержалась от ироничного замечания.
– Радикально.
– Так удобнее, - лаконично отозвался Шад, который остался в одних штанах на босу ногу.
Бокал он не взял, уселся сначала на пол – не просто рядом, а буквально вокруг, вытянув длинные ноги, опёрся на одну руку, и конструкция получилась устойчивой, второй же поймал меня и осторожно потянул к
