— Ого… — растерянно выпаливает Матвей. Гладит мой живот там, где только что пинался наш с ним сын, обводит большим пальцем вокруг пупка, словно призывая его сделать это ещё раз. — Это так... невероятно, малыш. Наш сын двигается... я... у меня слов нет просто…
Поворачиваюсь к Громову лицом и ловлю себя на том, что в первые в жизни с тех пор, как мы с ним знакомы, я вижу его таким растерянным и… счастливым. Да, определённо то, что сейчас излучают его глаза — это счастье. Этот огонь ни с чем не спутать. Уверена, мои сейчас горят точно также.
Господи, какой же идиоткой я была! К Марго этой ревновала! Вот он, мой Громов, который никогда не сделает мне больно. Особенно теперь, когда наш сын дал ему знак.
Знак, который нам обоим был так необходим…
*************
Дорогие, я с сыном попала в больницу. Это общая палата, поэтому писать здесь довольно затруднительно. Мне придётся взять вынужденный перерыв на 2-3 дня. Прошу проявить терпение и понимание. Очень надеюсь, что надолго мы здесь не задержимся...
Глава 39
Глава 39
Матвей не позволил мне вернуться домой самостоятельно. Оставил свою машину возле ресторана и даже с Марго не попрощался. И вот теперь мы едем по ночному городу, и он крепко держит мою руку в своей.
— Ты как? Больше ничего не чувствуешь? — спрашивает уже третий раз за последние пять минут.
— Увы, но нет, — улыбаюсь, медленно поглаживая живот. — Но я всё равно надеюсь, что теперь наш сын будет часто напоминать о себе.
Сын... До сих пор поверить в этом не могу. Внутри меня ребёнок. Наш с Громовым общий ребёнок.
Это звучит странно, учитывая мой срок, что я до сих пор так удивляюсь собственному положению. Но до сегодняшнего дня всё это казалось мне каким-то... эфемерным. До конца не укладывалось в голове. И только сейчас, ощутив внутри себя лёгкие, едва уловимые толчки я в полной мере осознала, что внутри меня развивается новая жизнь. Человек. Моя плоть и кровь. Наши с Матвеем ДНК, соединённые в единое целое. И это кажется мне самым божественным, невероятным волшебством, которое только способна сотворить вселенная...
Всё ещё не убирая, руку с живота, я перевожу взгляд на Громова. И по его взгляду безошибочно могу сказать, что он думает о том же, о чём и я.
— Это так невероятно, Маришка. Я и подумать не мог... — кажется, будто ему всё ещё трудно подобрать правильные слова.
Он замолкает. Переводит взгляд на мою руку, покоящуюся на животе. И что-то в этот момент мелькает в его взгляде. Что-то тяжёлое. Мрачное. Новые эмоции, которые пугают меня. Заставляют сердце вновь учащённо забиться, а ладонь плотнее прижаться к животу.
Я снова чувствую легкие шевеления, нашего сына. Словно ему передается моё волнение, и даже из утробы он пытается меня успокоить. В этот же момент рука Матвея вдрог ложиться поверх моей.
— Прости за то, что был таким идиотом, малыш, — произносит хрипло, переплетая наши пальцы. И сжимает их настолько крепко, что я даже испытываю лёгкую боль. — Поверь, ничего из того, что ты себе напридумывала не является правдой. И с Марго у меня ничего нет и быть не может. Ни с моей, ни с её стороны. Просто хотел заключить несколько выгодных контрактов, чтобы потом полностью посвятить свое время тебе. Ты всегда была и остаёшься для меня на первом месте, Маринка. Вы для меня на первом месте. Ты меня слышишь?
Матвей смотрит на меня требовательно. Словно взглядом вынуждает дать ему ответ. Но всё, что я могу, это молча кивнуть, проклиная себя за чертовы беременные гормоны, толкающие к горлу непрошенные слёзы.
— Прекрати так делать. Это просто варварство, — не успеваю сообразить, как Громов уже тянет руку к моей нижней губе и оттягивает её вниз. И только сейчас до меня доходит, что всё это время я несчадно её кусала.
Шумно выдыхаю, когда Матвей проводит по ней подушечкой большого пальца, лёгким поглаживающим движением успокаивая боль, которую я сама себе причинила.
— Это ты меня прости, — наконец выдавливаю из себя. И мне действительно стыдно. — Я вела себя, как эгоистичная стерва. Просто... эта проклятая ревность. И Марго ещё… понятия не имею, почему я вообще решила, что между вами что-то есть. Сейчас это кажется мне таким глупым...
— Теперь понимаешь, что я чувствовал, когда увидел тебя с этим говнюком прилизанным? — хмыкает Громов. — А за Марго можешь не волноваться. Контракт подписан, поэтому на этом моя работа завершена. Мои люди знают, что делать дальше.
— Значит, теперь мы больше времени сможем проводить вместе? — спрашиваю с надеждой, снова ругая себя за по-детски наивную интонацию в голосе. Что не остаётся незамеченным для Матвея, потому что он тут же начинает улыбаться. Я как доверчивая малявка, которой родители пообещали воздушные шары и ведро мороженого на выходные.
— Я знаю, что ты безумно любишь свою работу, и не требую двадцать четыре часа в сутки быть возле меня, — откашлявшись, стараюсь придать голосу серьёзности. — Просто не забывай, что необходим мне. И как сильно я боюсь тебя потерять...
— Я помню, — Громов подносит к своим губам мою руку и целует безымянный палец. — Только ты тоже помни, Маринка. Тебя и нашего сына я люблю значительно больше какой-то там работы.
Ну вот, кажется, всё уладилось. Все страхи отпустили, и мы снова можем наслаждаться тем, что у нас есть.
Засыпаем в объятиях друг друга. Матвей крепко прижимает меня к себе и снова кладет руку на живот, чтобы не пропустить момент, когда сын снова захочет напомнить о себе.
В следующий раз это происходит в офисе. Именно в тот момент, когда у Громова очередная встреча. Не удержавшись, стучу в дверь кабинета и прошу его выйти ко мне на минутку.
— Что такое? — с взволнованным выражением лица, Матвей без промедлений оставляет клиента в кабинете и приближается ко мне, шаря хоатичным взглядом по лицу, животу, а потом всему телу.
— Он снова шевелился, — улыбаюсь так широко, что у меня болят щёки. — Едва ощутимо, но это было.
Вздрагиваю от неожиданности, когда Громов резко опускается на корточки и прижимается щекой к моему животу.
— Эй, малыш! Это твой папа! — сказать, что меня разрывает от эмоций — это ничего не сказать. Проклятые гормоны. Даже не знаю, когда я успела стать такой сентиментальной.
Но чёрт... Вид сверху на Громова, говорящего с нашим ещё неродившимся ребёнком — это... что-то неповторимое. Ещё пол года назад я и представить не могла такой картины. Более того, я бы ни за что не поверила, что он вообще способен на такие чувства. Глубокие. Сильные настолько, что от звука его голоса ребёнок внутри меня снова начинает пинаться.
А сейчас я не могу поверить, что жила без него все эти долгие двадцать пять лет своей жизни. Кажется, что всё, что было до него, было просто бессмысленным существованием. И это правда.
— Матвей, у тебя клиент, — киваю на дверь кабинета. Громов тут же поднимается на ноги и тяжело вздыхает.
— Если малой снова зашевелится, сразу же зови меня! — заявляет совершенно серьезно.
