на снятую мною шкуру. Эффект превзошёл все ожидания — артефакт справился не только с мошкарой и с дорожной пылью, но и даже защитил от небольшого дождика, который застал нас в дороге.
Любой приличный маг, увидав мои артефакты, пришёл бы в ужас. Они были самыми примитивными, по-варварски грубыми и кошмарно неэффективными. Количество элир, которое они использовали, могло питать приличный цех фабрики по производству омнимобилей, а используемые материалы гарантировали, что эта самая элир будет больше утекать в окружающее пространство, чем использоваться для совершения полезных действий. Но раз рядом со мной находилась Кенира, я мог это наплевать — бесконечное количество энергии делало приемлемым КПД даже в доли процента.
Ночами мы продолжали упражнения. Кенира уже давно перестала быть не только ребёнком, но и даже подростком, став почти такой же, как и в реальности. Но, видимо, именно в этом возрасте в её жизни что-то произошло, скачком увеличив объёмы элир и окончательно похоронив надежду на какой-либо контроль. Приходилось идти маленькими шажками, осторожно делая её старше и пытаясь поймать тот неуловимый момент, когда контроль уже нарушен, и защита отсутствует, но ситуация ещё не настолько запущена, чтобы все усилия пошли насмарку. Ситуацию осложнял тот факт, что яйца, которые я использовал, стали слишком привычными и перестали вызывать у Кениры какое-либо отвращение. Пришлось перейти к чему-то более существенному, а значит, более болезненному. Я опасался, что, причиняя боль во сне, вновь выйду за пределы Права богини, но, к счастью, Кенира пылала энтузиазмом и воспринимала даже самые болезненные тренировки как безусловное благо. Так что вскоре яйца сменились теннисными мячами и шариками от пейнтбола — игры, про которую я узнал из телепередачи незадолго перед вынужденным путешествием в Цитадель и последующим рабством.
Время от времени я вновь делал Кениру моложе и добавлял новые упражнения. К примеру, заставлял её, словно мачеха Золушку, разделять смесь различных круп. Смешивал чёрный и белый песок и требовал с помощью магии отделить и достать только белые или только чёрные песчинки. Наливал в ведро воды и пускал туда каплю чернил, заставляя Кениру удерживать эту каплю и не позволить раствориться в воде. Давал даже совсем затейливые задания в духе всё тех же фильмов про Шаолинь — стоя в нескольких метрах от целого ряда горящих свечей, гасить их резким выбросом ладони.
Энтузиазм Кениры, искренние молитвы и желание тренироваться подольше раздвигали границу сна, так что вскоре нам удалось превратить каждую ночь в целый месяц упражнений. Но всё равно существовал этот странный возрастной барьер, при пересечении которого контроль Кениры рушился, словно карточный домик.
Но ни я, ни она не унывали — прогресс, пусть и замедлился, но всё равно имелся, а значит, рано или поздно она, наконец-то, обретёт свою магию и наяву. К тому же мы тренировались всего ничего — и любой маг, услышавший об её успехах, удавился бы от зависти даже с учётом того, что она занималась чуть более двух месяцев субъективного времени, что являлось тремя ночами в реальности.
***
— Итак, ученица! — строго сказал я, оглаживая жестом, ставшим уже привычным, длинную седую бороду. — Сегодня у тебя особое испытание!
— Слушаю, великий кушуру! — ответила взрослая Кенира с явной насмешкой.
Я засмеялся в ответ. Не знаю, для чего до сих пор придерживался этого нелепого маскарада, но театральная постановка «старый сенсей обучает ученицу кунг-фу» стала настолько привычной, что я не стал ничего менять, даже когда эта ученица совсем уже выросла.
Я взмахнул широким рукавом, и бамбуковая роща вокруг нас пропала, сменившись ещё одним местом из гонконгских боевиков. Мы очутились в круглом зале, где на равном расстоянии друг от друга в нишах стояли статуи буддистских монахов, принявших стойки различных боевых стилей, а точнее — моего представления об этих стилях. На стенах, сделанных ступенчатыми террасами, ровными рядами располагались тысячи горящих свечей.
— Как считаешь, ученица, каким будет твоё следующее задание? — пытаясь напустить в голос загадочности, спросил я.
— Гасить свечи? — предположила Кенира. — Я таким занималась уже много раз.
— Верно, да не совсем. Ты должна гасить только красные свечи, не трогая белые.
— Но они же вперемешку! — недовольно сказала Кенира. — И дай угадаю, если я случайно погашу белую свечу, всё начнётся сначала?
Я довольно кивнул. Впрочем, чтобы догадаться, гением быть не требовалось — похожие упражнения мы проделывали и раньше.
Кенира вздохнула и направила вперёд палец. Я не стал ей говорить, что руки использовать не следует, это станет одним из следующих этапов. Две красные свечи, стоявшие одна под одной, мигнули и погасли.
— Неплохо, — сказал я и осёкся.
Накатившее внезапно тревожное чувство ледяной ладонью ухватило за сердце.
— Ульрих, всё в порядке? — насторожилась Кенира. — Мне что-то не по себе!
— Нет, что-то не так! — мотнул головой я. — Просыпаемся!
Сон подёрнулся туманом и пропал. Вновь почувствовав под собой жёсткие ветки лежанки и прижавшееся ко мне тёплое тело Кениры, я приоткрыл глаза. Казалось, ничего странного не происходило. Несмотря на глубокую ночь, было довольно светло — две луны, Криаз и Тагунар, стояли в зените и усеивали окружающее пространство раздвоенными тенями. Почти идеально ровную каменную площадку, на которой мы расположились, с трёх сторон прикрывали скалы, так что опасности следовало ждать лишь с одного направления. Встретившись взглядом с уже проснувшейся Кенирой, я указал на спящего Рахара. Она кивнула.
Быстро натянув ботинки, я тихо встал и начал собираться. Сунул за пояс оба ножа, проверил мешочек с «заряжёнными» камнями для пращи, поднял и намотал на руку болас. Затем наклонился и разъединил половинки обогревательного артефакта. Кенира подхватила топор, подошла к Рахару и несколько раз пнула его ногою в бок. Тот, проснувшись, недовольно всхрапнул.
