Внеочередные всегда имели причину, начинались с ломоты в затылке, легко диагностировались целительницей как сосудистая патология и лечились обычными зельями, каких в любой аптеке полно. Очередные начинались без всякой видимой причины с острой боли в одной и той же точке над правой бровью. Иногда это ощущалось как монотонное сверление, иногда — как резкий удар. Очень быстро боль расползалась по всему черепу, превращая следующие несколько часов в нестерпимые мучения. «Несколько» могло варьироваться от часа до восьми. Избавиться от очередного приступа можно было только убойной дозой сильнодействующего обезболивающего или соответствующим заклинанием. И то и другое отнюдь не добавляло здоровья. Кантор это прекрасно понимал и старался прибегать к подобным лекарствам как можно реже.
Сестра Жюстин воспринимала загадочную неизлечимость очередных приступов как вызов своему профессиональному мастерству и упорно повторяла ежедневные попытки довести свое благородное дело исцеления до конца. Поначалу Кантор надеялся, что это у нее получится. Почему бы нет — ведь отнявшиеся конечности и перекошенную физиономию вылечила. Но, к сожалению, на этом щедрость доброго бога закончилась, и отваливать чудеса с барского плеча он перестал. Красная луна подходила к концу, а никаких изменений в интенсивности и регулярности приступов не происходило. Со временем Кантор окончательно убедился, что надежды его напрасны и упрямая целительница только бесполезно рискует. Он хорошо помнил наставления Торо и всерьез опасался, что в один прекрасный день Жюстин увлечется и переступит границы своих возможностей. Кантор уже пытался отказаться от дальнейших попыток, но так как причины вразумительно не объяснил, то его никто не послушал. Дескать, ты, товарищ больной, в тонких медицинских вопросах ни хрена не понимаешь, так и не высовывайся со своим дилетантским мнением. Специалисту виднее, когда хватит, а когда нет.
Через недельку, набравшись мужества для более откровенного разговора и выбрав подходящий момент, Кантор повторил свою попытку. На этот раз он все-таки решился сказать прямо, чего опасается, но к его мнению опять отнеслись без должного уважения. «Выбрось из головы эти глупости, я сама знаю, что можно, а что нельзя, а отпускать пациента недолеченным не в моих правилах. Пока я не разберусь, в чем причина твоих приступов, даже не думай о том, чтобы уехать». Кантор заикнулся о своих подозрениях насчет проклятия, но сестра уверенно отбросила его версию. Если бы там было проклятие или порча, она бы давно разглядела.
Кантор подумал еще недельку и решил попробовать с другой стороны. Собственно, собрать узелок и уйти без всяких позволений ему мешало единственное обстоятельство. Он не знал дороги и даже не был уверен, что проходимый пеший путь в эту глушь вообще существует. Единственным способом выбраться в населенный мир оставался телепорт. Следовательно, вопрос надо решать с телепортистом. Возможно, мэтр Пьер окажется разумнее, правильно поймет неприятную ситуацию и поможет найти из нее выход. Гиппократ как-то говорил, что Пьер — старший брат Жюстин, значит, должен знать об источниках ее чудесных целительских успехов и о возможных последствиях.
Маг действительно понял все с полуслова и согласился, что это безобразие пора заканчивать. Да, сестра часто так делает, как ее ни отговаривай. Да, в этом конкретном случае она уперлась и отказывается понимать очевидное. Да, он тоже за нее опасается, но лезть не в свое дело до сих пор считал неэтичным. А раз уж Кантор сам все понимает и не желает, чтобы ради него целительница рисковала жизнью, мэтр с радостью вмешается. Завтра же они вместе объяснят сестре, как она была не права, и он лично доставит мистралийца в любое место, куда тот пожелает.
Объяснение получилось несуразным, косноязычным и перегруженным этическими проблемами. Но магическая поддержка определила исход сражения, и Кантор был отпущен с миром под честное слово, что обязательно будет принимать лекарства, проконсультируется с другими целителями и навестит отца Себастьяна.
На следующее утро мистралиец закинул на плечо дорожный мешок с кольчугой и пирожками, подхватил футляр с гитарой и тепло попрощался с гостеприимными героями. Поскольку отплатить им за помощь было нечем (да если бы и было чем, то они нипочем бы не взяли), Кантор прибегнул к самой простой и распространенной форме благодарности — предложил обращаться в любое время, если от него что-то понадобится.
Насчет «любого места, куда пожелает» мэтр Пьер, конечно, загнул. Как всякий маг с посредственными способностями к телепортации, он знал не так много ориентиров, и выбор оказался весьма ограничен. Поразмыслив, Кантор выбрал Лютецию. База в Зеленых горах давно стояла пустой, в Даэн-Рисс являться — только позориться, в Арборино Пьер никогда не бывал, А из Лютеции можно было отправиться действительно в любое место. Одна беда — Кантор так и не знал, куда ему теперь податься.
Для начала он наведался в банк, дабы обрести подобающую платежеспособность для дальнейшего путешествия. Затем купил патронов, новые метательные ножи, кое-что из одежды и на всякий случай лошадь. Долго и мучительно думал: явиться на глаза матери или все же ограничиться посещением спектакля и букетом с запиской, как прежде? Судьба решила вопрос за него — мадам еще не вернулась с гастролей. Больше в Лютеции делать было нечего, и Кантор поплелся на станцию, надеясь по пути придумать, куда же ему податься. Ничего толкового не придумывалось, и он решил опять положиться на судьбу. Куда угодно. Что первое предложат.
Трудно сказать, что определило его дальнейший путь — то ли судьба, то ли собственный внешний вид, но едва он вышел за ворота, как сразу с нескольких площадок донеслось:
— В Мистралию! Недорого! Кому в Мистралию?! Подходите!
Что ж, в конце концов, он действительно собирался навестить товарища Торо и его «Господне чудо». Да и Пассионарио хотелось бы повидать, как он там поживает…
Родной город встретил Кантора отчужденно и равнодушно. Даже таможенный чиновник, жаждавший взглянуть на паспорт или хоть на какой-нибудь документ, подтверждающий личность прибывшего, и то проявил больше внимания. Никаких документов у Кантора, разумеется, не было, и он уж приготовился заявить, что поселится прямо здесь, на площади, но, к его удивлению, процедура паспортного контроля оказалась очень условной. Кантора записали в толстую книгу, выдали новенькую бумажку и отпустили восвояси. Стиль правления его величества Орландо был заметен буквально с первых шагов — всеобщая безалаберность и полная беззаботность. Увидел бы Шеллар, как происходит паспортный контроль в столице, — всем ответственным лицам еще неделю бы икалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
