- А как же? Я не болею, по-вашему? - удивился Везиров.
- Нет, бек, это чувство вам, видимо, недоступно. Вы больше стремитесь выслужиться перед Тагиевым и показать свои верноподданические чувства перед царем, или "государем", как вы его величаете.
Везирову никогда еще не приходилось выслушивать такие резкости. Он считал себя общественным деятелем, борцом за народную культуру и просвещение. Подавленный тяжестью брошенного ему.в лицо обвинения и не смея возражать, он вздрогнул, съежился и покраснел.
- Выходит, я враг своего народа? - спросил он, запинаясь.
Азизбеков оставил вопрос без ответа. Надев фуражку, он направился к выходу, но, услышав еще один вопрос редактора, приостановился.
- Во всяком случае, бек, вас, вероятно, привело ко мне какое-то дело? говорил редактор. - Но какое именно? Это я хотел бы все-таки услышать.
- Вы правы, - несколько смягчился Азизбеков и спросил: - Вы читали произведения Максима Горького?
- Что за вопрос, бек! Разумеется, читал.
- Так отчего же вы не печатаете хотя бы одно из них в своей газете?
Везиров уклончиво, но мягко ответил:
- Один аллах свидетель тому, как я люблю русских писателей. Разве мало я печатал Толстого?
- Я знаю, что вы печатали много толстовских произведений. Но ведь, главным образом, вы печатали религиозно-философские сочинения Толстого. А вот "Воскресение", скажем, вы не печатали.
Везиров сию же минуту ответил:
- Мы обратились к его сиятельству графу с просьбой разрешить нам печатать его вещи. Граф известил, что он разрешает печатать только некоторые из своих произведений, только те, что появились...
Резким движением руки Мешадибек оборвал Везирова.
- В этом разрешении и не было нужды. Трудящемуся человеку нужна не куцая религия Толстого, а его критика существующего строя. С нас хватит религии Магомета. Думаю, вы не станете отрицать, что она служит серьезным тормозом в культурном развитии нашего народа. Ну, а Горький? Что вы думаете о Горьком?
Везиров склонил голову набок. Во всем его облике проступило что-то жалкое и беспомощное. Он не находил слов.
- А что вы имеете в виду из сочинений Горькою, бек? - наконец спросил он. - Ведь в прошлом году "Каспий" обратился к Горькому и спросил его, что он думает об армяно-мусульманской резне. Газета получила ответ. Вы помните об этом?
- Да, помню.
- Я был весьма удовлетворен ответом этого превосходного писателя, оживился Везиров. - И если бы я узнал о нем вовремя, обязательно напечатал в своей газете. Не дикость ли это, на самом деле, науськивать друг на друга двух братьев, хотя и разной веры?
Азизбеков чувствовал, что эти слова идут от сердца. Везиров действительно выступал в своей газете против армяно-азербайджанской национальной розни и звал эти народы к миру и добрососедским отношениям.
- Так что же вы советуете печатать из Горького? - спросил Везиров.
- "Мать"!
- Читал. Хорошее произведение, - задумчиво произнес Везиров. - Очень хорошее, интересное. Но...
- Что "но", бек?
- Сейчас же закроют мою газету, если я напечатаю этот роман. Вы же прекрасно знаете бакинского губернатора, который боится даже собственной тени.
"Ты трусишь не меньше, чем он", - подумал Азизбеков и направился к выходу, говоря:
- Во всяком случае, подумайте, бек. Сейчас народу нужны именно такие произведения. И если в вашем сердце теплится хоть искорка любви к своему народу, сами переведите "Мать" на наш родной язык и печатайте по частям. Я уверяю вас, что если вы это сделаете, популярность вашей газеты неизмеримо возрастет. Согласны?
Азизбеков остановился, ожидая ответа, и в упор смотрел на Везирова. Но Везиров молчал, опустив глаза. "Одно имя Горького вызывает страх и смятение у сильных мира сего. Зачем мне самому лезть в петлю?" - подумал он.
- Дайте срок, бек, я еще раз прочту "Мать", - ответил он наконец. - Но я боюсь, эта вещь не дойдет до нашего народа...
Азизбеков попрежнему пристально и сурово смотрел на него.
- Я считаю излишним уговаривать вас, господин Везиров. Однако та "нация", которая не знает Горького, идет не вперед, а назад. Наш интеллигент, рабочий, ремесленник и крестьянин должны знать Горького. Причиной их отсталости является не только общественный строй, но и мы с вами. "Не поймут, до них не дойдет", - только и твердим мы. - И поскольку мы это твердим, постольку, разумеется, способствуем не прогрессу, а отставанию народа.
- Дайте мне время подумать, бек. Вы знаете, что творит с нами цензура. Придирается к каждому нашему слову. Чего от вас скрывать? Сидим как на иголках.
"Нечего ждать толку от такого человека", - подумал Азизбеков с досадой.
- До свидания, господин Везиров, - сказал он. - Я буду следить за вашей газетой. И если вы начнете это хорошее дело, народ будет благодарен вам. В этом можете не сомневаться. Что же касается губернаторов, то они приходят и уходят...
- Не знаю, что мне вам сказать... - растерянно проговорил Везиров.
Азизбеков ушел.
Сопротивляясь буйным порывам ветра, он с трудом добрался до своего дома. Ему открыла мать. Войдя в комнату, она показала на сидевшего там Байрама.
- Родной мой! - воскликнул Азизбеков и обнял Байрама.
Глава тридцать шестая
Прошло два дня. На третий, под вечер, к Азизбекову зашла Елена Тихонова - та самая девушка, которой пришлось выдать себя за возлюбленную Байрама. Она отвела Байрама на новую квартиру, в маленький и низенький домик, на одной из дальних окраин города.
- Отныне ты будешь жить здесь, товарищ Абдулла, - сказала она. Так звали Байрама по его новому, поддельному паспорту. - В твоей квартире будут иногда встречаться товарищи. Азизбеков тебе все объяснил?
- Все! - ответил Байрам.
Елена достала из кармана спички и зажгла маленькую керосиновую лампу, висевшую на стене. Первое, что увидел Байрам, был большой стенной двухстворчатый шкаф. Полки его были уставлены фаянсовой посудой... У стенки перед единственным маленьким окошком, завышенным белой шторой, стояла железная кровать, а посреди комнаты - небольшой обеденный стол и несколько старых венских стульев.
Елена быстро подошла к двери и задвинула щеколду. Затем она открыла шкаф, вынула из него всю посуду и осторожно переставила на стол. Потом она отодвинула заднюю деревянную стенку шкафа вправо. И тут только Байрам догадался, что это не шкаф, а ход в смежную комнату.
- Пройдем-ка сюда! - сказала Елена. И Байрам шагнул вслед за ней в другую комнату, освещенную тусклым светом, струившимся от маленькой лампы. Кроме узенького коврика, устилавшего пол, здесь ничего не было.
Байрам был озадачен увиденным. Глядя на удивленные глаза Байрама, Елена сказала:
- Со всеми своими друзьями будешь встречаться здесь. А в город сможешь выйти только, когда разрешит организация. Скоро сюда придет один наш человек. Когда постучит, спросишь: "Кто там?" Если скажет: "Открой, Абдулла" - тогда отопрешь. Хозяином квартиры будет считаться он. Если неожиданно нагрянет полиция, ты спрячешься в задней комнате, а полицию встретит хозяин квартиры. Ясно?
Байрам не очень хорошо понимал Елену, которая говорила торопливо, перемешивая русские и азербайджанские слова. Но обо всем он знал уже от Азизбекова
- Ясно? - переспросила девушка.
- Да, да! - ответил Байрам.
- Юношу, который будет жить с тобой, зовут Асланом.
- Асланом? - Байрам невольно вспомнил своего ученика.
- Да, Асланом. А что? Тебе знакомо это имя?
- На заводе у меня был ученик по имени Аслан. Не он ли?
- В лицо я его не знаю. Но мне известно, что он живет в нагорной части. Теперь он перейдет жить сюда. Говорят - хороший парень. Вот придет, и вы познакомитесь.
Елена достала из кармана своего короткого пальто десятирублевую кредитку и протянула Байраму.
- Что это? - удивился Байрам.
- Деньги.
- Что деньги, это я вижу. Но зачем ты их даешь мне?
- Это не я даю, а твои друзья. Они будут помогать тебе, пока не устроишься на работу. Человек - довольно странное существо: ни за что не проживет, если не будет есть и пить...
Довольная своей шуткой, Елена улыбнулась. Светло-голубые, чуть лукавые глаза ее излучали теплоту.
- Возьми деньги!
- Значит, отныне я буду дармоедом, буду жить за счет чужих людей. Так, что ли?
- Как это чужих? - удивилась Елена. - Это не чужие люди послали тебя сюда.
Байрам принял деньги и некоторое время вертел бумажку в руках. Затем он прошел за Еленой в первую комнату, и они закрыли шкаф.
Только после этого Байрам положил деньги в карман. "Видно, так нужно", - подумал он, поглядывая на таинственный шкаф. Опыт последних месяцев приучил его стараться вникать во все новое и ничему особенно не удивляться.
- А за стеной той комнаты что? Там есть соседи? - спросил он.
- Есть. Но это наши люди. Ты на этот счет не беспокойся.
Как человек, уже вошедший в права хозяина квартиры, Байрам вспомнил о правилах гостеприимства и пододвинул девушке стул, вежливо пригласил ее сесть.
