— Никто не знает, — ответил один.
— Его все ищут, — добавил другой.
— Все?
— Генерал Хассн искал его. Кажется.
— Нельзя терять ни секунды, — сказал вождь варваров, бросаясь к первой попавшейся лестнице. — Отведи меня в его покои. В покои генерала.
Юный принц сглотнул и поспешил за ним вслед.
— Я не знаю…
— Мои друзья убиты, — ответил Лайшам, не оборачиваясь. — Мне следовало бы проткнуть мечом всех мерзавцев, которых я встречу в этом дворце. Но я этого не сделаю. Мне нужен только Полоний. Поэтому помоги мне его отыскать. Или уходи.
Орион промолчал.
Не менее часа мужчины обходили дворец в поисках Раджака и Императора. Здание было огромным, полным тесных коридоров, потайных комнат, секретных проходов. Они выходили на каменные террасы, забирались на вершины башен, расспрашивали стражников, которые давали им противоречивые ответы, если вовсе не пытались преградить им путь.
Орион молчал. Он шел за Лайшамом, следил за каждым его жестом. «Самый доблестный воин за всю историю Архана», — повторял он себе. В кошачьей грации этого человека, в уверенности его движений, в исходящей от него силе было что-то непостижимое. За один лишь час, проведенный рядом с ним, принц почувствовал, что он ему ближе, чем когда-либо был его приемный отец. Этот человек был добрым — несмотря на его страдания, несмотря на его тайны, несмотря на шлем, который он никогда не снимал. Принц чувствовал это. И знал, что Лайшам никогда не причинит ему зла.
А вождь варваров испытывал странную симпатию к юному принцу, который по-прежнему шел за ним и явно старался помочь. Юноша просил стражников пропустить их. Предлагал маршруты, подсказывал тайники, о которых не знал Лайшам, потайные комнаты, в которых они еще не были. Почему он помогал ему? Трудно сказать. Но так или иначе, он был рад, что тот рядом.
* * *
Колокола монастыря пробили три.
Орион и Лайшам толкнули приоткрытую дверь и вошли в приемную. За окном по-прежнему шел дождь и громыхал гром. Время от времени темноту прорезала молния. У окна, рядом со шторой, в полумраке виднелось чье-то тело. Оно еще шевелилось. Вождь варваров ткнул его носком сапога; тело ответило слабым стоном.
Это был Император.
— Принеси света, — велел варвар.
Орион подчинился. Когда он вернулся, Лайшам стоял на том же месте. С мечом в руке, устремив перед собой невидящий взгляд, он стоял, погруженный в свои мысли.
— О, Святое Сердце Единственного, — простонал Орион, с факелом в руке вставая на колени подле своего отца.
То, что Полоний был еще жив, было чудом. Удар Раджака снес ему половину лица. У него не было одного глаза. Его лицо превратилось в месиво из костей и кровавого мяса. По подбородку стекала струйка крови, и при вдохах и выдохах он издавал ужасный хрип.
— Кто это сделал? — спросил юный принц.
Император попытался что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвалось лишь невнятное клокотание.
— Нужно позвать на помощь, — заявил Орион. — Позвать лекарей. Нужно отнести его к монахиням. Он еще жив.
Резким движением Лайшам поднял его на ноги.
— Что…? — начал было принц.
Вождь варваров сбил его с ног ударом кулака. Потом он встал на колени и схватил Императора за то, что осталось от его тоги. В руке он по-прежнему держал Возмездие.
— Ты худшее порождение этого мира, — начал он. — Сколько же лет я мечтал об этом миге.
Единственный глаз Полония наполнился ужасом.
— Жаль, что это сделал не я, — продолжал Лайшам.
В этот момент он почувствовал у себя за спиной какое-то движение. Он обернулся, выпустив из рук тело Императора. Принц Орион обнажил свой меч и, держа в одной руке факел, а в другой оружие, собирался нанести удар. Лайшам прыжком вскочил на ноги и отразил первый неловкий выпад. Искусным маневром он выбил меч из рук принца. Тот попытался сделать несколько выпадов факелом, но варвар схватил его за руку и заставил встать на колени. Факел упал на пол.
— Ты знаешь, кто я? — спросил варвар. — Иди сюда.
Он поднял своего юного противника на ноги с такой легкостью, будто это была груда тряпок, и подтащил к месту, где лежал Император. Выпустив меч, он притянул государя к себе. Оба — и отец, и сын — отныне были в его власти.
— Не двигайся, — приказал Лайшам.
Он разжал руки и поднял забрало. Потом он приблизил свое лицо к лицу Полония.
— Я тот, которого ты убил, — начал он. — Я спас тебе жизнь, и мы заключили сделку. Но ты нарушил наш уговор. Я вернулся к тебе, и ты снова предал меня. Ты послал меня на смерть. Ты замучил мою жену. Ты истребил мой народ. Ты истребил свой народ. Чтобы описать твою душу, еще не придумано слов.
— Кто… Кто… — бормотал Орион, увидев лицо варвара.
— Я тот, кто вернулся, чтобы спасти вас от самих себя. Я палач твоего отца. Ты знаешь, кто я.
— Фы… фейфяф… умьёф… — простонал Император, силясь высвободиться.
— Да нет же, глупец. Это ты сейчас умрешь.
Лайшам поднялся и схватил лежавший на полу меч. Полоний бессильно рухнул на пол.
— Я предпочел бы подольше наслаждаться этой минутой, — сказал варвар, приставив острие меча к груди своего врага.
— Не делайте этого! — прошептал юный принц.
Вместо ответа Лайшам вонзил клинок Императору в сердце, приколов его к полу как насекомое. Тело старика на секунду изогнулось, потом напряглось, как натянутая веревка, после чего его мышцы разом расслабились, и он испустил дух. Варвар вытащил меч и вновь опустил забрало на шлеме. Орион поднял на него испуганный взгляд и попятился.
— Я подарил ему самую легкую из смертей, — сказал Лайшам. — Его следовало убить еще много лет назад.
Орион подобрал факел и подошел к окну. Без единого слова он поднес пламя к занавескам из пурпурного шелка, которые тут же вспыхнули. Ничто больше не имело значения: он должен был бы оплакивать смерть своего отца, но не мог — у него внутри что-то сломалось.
— Что ты делаешь? — спросил варвар.
Вместо ответа юный принц взял свой меч и вышел.
* * *
«Император умер!»
Когда один из слуг случайно наткнулся на него, лежащего в луже крови, в приемной северного крыла дворца, слух об этом со скоростью молнии разнесся по всему дворцу, и теперь уже все только об этом и говорили. Обугленные тела в Зале Побед пришлось уже складывать друг на друга; вонь становилась невыносимой. Гроза за окном бушевала с такой яростью, что ветер задувал пламя в висящих на фасаде светильниках.
Советники и генералы собирались маленькими группками и, тревожно озираясь, вполголоса обсуждали ситуацию. Императора убили: такое за всю долгую историю Дат-Лахана случалось лишь дважды, да и то — столь давно, что никто об этом уже не помнил. Что полагается делать в таких случаях? Собирать сенат? Но сената больше нет. Совет генералов? Но кто будет его вести? И потом — самое ужасное: по последним сведениям от разведчиков, сентаи уже совсем близко, гораздо ближе, чем все сначала подумали. Все были в полном смятении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
