После того как они прошлись над распластавшимся Громовым, в зеленой листве осталось достаточно брешей, чтобы увидеть, во что превратилась женщина, которую так и не удалось спасти. Казалось, ее останки истерзаны клыками и когтями какого-то кровожадного чудовища, хотя это было всего лишь делом рук человеческих. Как и большинство прочих жутких вещей, творящихся в мире.
Вскочив на ноги, Громов устремился в глубь леса, торопясь добраться до брошенного велосипеда раньше, чем из вертолета будет высажен десант. Нужно было продолжать движение, чтобы перемещение светящейся точки на экране вынудило противников возобновить преследование. Они сами продемонстрировали Громову все достоинства своей боевой машины. И они сами напросились на неприятности, устроив бойню на лесной поляне. Теперь наступил их черед попытаться уцелеть в заваренной ими кровавой каше.
Так полагал Громов, не вдаваясь в пространные рассуждения о морали и справедливости. И всякий, кто увидел бы в этот момент его белые от ярости глаза, заподозрил бы, что шансов у его противников не так много, как им кажется.
* * *
Уже третья подряд травинка, закушенная зубами, оказалась горькой на вкус, хотя по виду не походила ни на полынь, ни на молочай. Сигареты кончились, из низких туч моросила омерзительная водяная пыль, ныло ушибленное при падении плечо.
Растянувшись под листвой шиповника на опушке леса, Громов ждал, когда необходимость действовать четко и стремительно развеет тоскливую апатию, охватившую его. Видеть, как умирают мужчины с оружием в руках – это одно, но когда у тебя на глазах хладнокровно превращают в кровоточащий фарш перепуганную, ничего не подозревающую женщину, пусть и не писаную красавицу, – это совсем другое дело. Дело, требующее ответных действий.
Христос учил иначе, но ведь это происходило до того, как его распяли, а не после. Кроме того, насколько понимал Громов, речь в его проповедях шла о взаимоотношениях между людьми. Кто сказал, что безнаказанными должны оставаться ублюдки, готовые убивать направо и налево? В настоящий момент они продолжали рыскать вокруг, и любой случайный человек, попавший в поле их зрения, мог стать их очередной добычей.
Идет охота на людей, идет ох-хота!..
Вертолет уже дважды облетел окрестности, высматривая притаившегося беглеца, однако все его потуги закончились ничем, как того и следовало ожидать. Громов не напрасно остановился именно здесь, а не где-нибудь еще. Место идеально подходило для засады.
Главное его достоинство представляла собой журчащая неподалеку речушка, возможно, та самая, которую он пересекал сегодня по мостику, а может, и совсем другая. Значения это не имело. Главное, что воды речушки вполне могли подхватить и унести подальше пустую пластиковую бутылку, подобранную Громовым по пути. И тогда радиомаячок, аккуратно помещенный внутрь, станет исправно сигнализировать о том, что движение объекта возобновилось. Что предпримут преследователи в этом случае? Правильно, бросятся вдогонку. Хотя это с чьей точки зрения посмотреть: правильно или нет. Например, Громов их действия заранее одобрял. И даже мысленно подбадривал их: давайте, богатыри земли русской, хватит в вертолете отсиживаться, пора уже и себя показать.
Речушка, вырвавшаяся на этом отрезке своего пути на открытое пространство, дальше опять исчезала в лесу, который тянулся во все стороны, даже не намереваясь редеть. Надо полагать, преследователям уже порядком надоело мотаться над этим зеленым массивом, не имея возможности прикончить жертву, чтобы отрапортовать командованию о выполнении приказа. Наверное, они здорово ругались, когда, расстреляв из пулемета случайную парочку, обнаружили, что настоящий беглец продолжает водить их за нос. И теперь, когда радиомаяк посылал стационарный сигнал из определенной точки, у военных имелось две равноценные версии. Или объект затаился, надеясь, что вертолет, спаливший запасы горючего, будет вынужден повернуть на базу. Или обнаружил маячок, избавился от него и удирает теперь в неизвестном направлении. Такая вот альтернатива. Чтобы подбодрить охотников, Громов сел на велосипед и прокатился по кругу, вернувшись затем на облюбованную позицию. Это должно было временно оживить светящееся пятнышко на экране пеленгатора. Мол, все в порядке, господа, ваша добыча никуда не делась, а отсиживается в кустах, боясь высунуть нос наружу. Так что не теряйте время попусту, травите свою жертву, гоните, убивайте! Где еще вы найдете такое удобное местечко для посадки? И где еще так приятно убить человека, как не на свежем воздухе, насыщенном ароматами хвои и полевых цветов?
Немой призыв Громова наконец был услышан. Вертолет завис над поляной и принялся медленно вращаться вокруг своей оси, подобно гигантской елочной игрушке на ниточке. Мощный воздушный поток не только пригибал к земле молодые сосновые побеги, но и заставлял покачиваться сам вертолет. На его носу торчал спаренный крупнокалиберный пулемет, потрудившийся сегодня на славу. Все, что ему требовалось, это немного смазки, побольше патронов и твердая рука, которая наведет его на цель и нажмет на гашетку. Впрочем, люди, прилетевшие в вертолете, немногим отличались от этого примитивного механизма. Разве что смазке они предпочитали вкусную здоровую пищу, богатую калориями и витаминами. В остальном они являлись такими же безотказными орудиями убийства.
Им сказали: «надо», они ответили: «есть!» Четко ответили, по-военному. И сидели теперь в боевой машине плечом к плечу, гордясь своей сплоченностью, своей готовностью прийти на выручку друг другу. Сам погибай, а товарища выручай – таков геройский кодекс их маленького воинства. А всяких штатских очкариков и их голых баб – бей, не жалей, новые наплодятся.
Несколько раз вертолетный прожектор оказывался направленным прямо на залегшего Громова, как бы пытаясь указать на него экипажу. Но при дневном свете от этого слепого циклопьего глаза не было никакого толку. Никого не мог он предупредить об опасности.
Продолжая громыхать на всю округу, вертолет опустился на расходящуюся волнами траву. Он оказался развернутым к Громову левым бортом, помеченным по старинке красной дьявольской звездой. Но дверь пассажирского отсека не спешила открываться. Похоже, командир группы захвата еще не принял окончательное решение и был готов в любой момент опять поднять машину в небо.
– Сейчас, сейчас, – многообещающе процедил Громов. – У вас будет отличный повод поразмяться на природе.
Пригибаясь за кустами, он перебежками добрался до речушки и спустил на воду свой прозрачный кораблик. Бестолково крутясь и наталкиваясь на все подводные камешки, закупоренная бутылка резво понеслась вниз по течению. Должно было пройти немало времени, прежде чем преследователи, устремившиеся за ней, сообразят, что их попросту околпачили, и повернут обратно. Громов рассчитывал управиться до их возвращения. В детстве он не мечтал стать летчиком, однако сегодня у него руки чесались от желания взяться за штурвал. Как в Нагорном Карабахе. Как в Анголе. Как в любой другой точке планеты, где силе приходится противопоставить силу. Щеку подставлять Громов не умел. Его учили совсем другому.
Причислять себя к воздушным асам было рановато, но кое-какие навыки у него сохранились. В спецшколе любой предмет преподавался таким образом, что и теперь, по прошествии долгих лет, можно было вспомнить все, что вбивали в головы курсантов дотошные инструкторы. Ну а уж боевой опыт – тот вообще не забудешь, не пропьешь, как ни старайся. Так что с «Ми-29» Громов надеялся справиться. С божьей или с любой другой помощью.
Когда он вернулся на исходную позицию, вертолет уже глушил двигатель. Сначала почти невидимый круг вращения винта трансформировался в прозрачный серебристый зонтик, а тот, в свою очередь, стал постепенно разваливаться на отдельные фрагменты, пока эти мелькающие «спицы» не превратились в провисшие лопасти.
В борту вертолета открылся темный проем, из которого на землю посыпались вооруженные автоматами люди. Дюжина камуфлированных фигурок в касках. Издали они походили на игрушечных солдатиков. Не на тех примитивных оловянных истуканов, стоящих по стойке «смирно», которые смутно помнились Громову по детским годам. Эти были оснащены по последнему слову десантной науки и техники, они обладали подвижностью, сноровкой, массой необходимых навыков и автоматических инстинктов. А еще они, эти военные роботы, были говорящими.
– Второе отделение поведет старший сержант Кузнецов.
– Есть!
– Первое отделение, ко мне!
– Отлить бы, тарищ летнант.
– На ходу отольешь!
– Соседу в карман?
– Гы-гы-гы!.. Га-га-га!.. Го-го-го!.. – Эхо пошло по округе, звонкое, задорное.
– Долго не выдержу, тарищ летнант, мочевой пузырь не резиновый!
– Будешь много говорить, Перов, вообще без пузыря останешься.
