Несколько часов он пролежал на угловом диване в размышлениях о том, какие перед ним стояли задачи. Вибегорден с лодочным сараем можно оставить, тут все в порядке. Но вот дому в Ферслеве придется искать замену. Нужен небольшой домишко вдали от проезжих дорог. Место, куда не суются местные. Лучше всего, чтобы бывший хозяин слыл в районе отщепенцем. Престарелый пьянчужка, живущий сам по себе и не докучающий окружающим. Наверное, на этот раз нужно будет переместиться южнее. Он даже присмотрел несколько удачно расположенных домиков, объезжая округ Нествед, однако опыт показывал, что конечный выбор был совсем не прост.
Хозяин хутора в Ферслеве был идеален. Никто им не интересовался, а сам он интересовался кем бы то ни было еще меньше. Большую часть своей жизни проработал в Гренландии, и, кажется, в Швеции у него имелась какая-то подруга, сказали ему в городе. «Кажется». Это чудесное неопределенное слово «кажется» тогда и подтолкнуло его. Говорили, что этот человек жил на средства, заработанные в прошлой жизни. Называли его чудаком и тем самым подписывали ему смертный приговор.
Прошло уже более десяти лет с тех пор, как он убил этого «чудака», после чего старательно избегал оплаты любых конвертов с прозрачными окошками, время от времени падавших в щелку для писем. Через несколько лет его отключили от электричества и ассенизации, и с тех пор к нему никто никогда не приходил. Паспорт и водительские права на мужское имя, снабженные новыми фотографиями и приемлемой датой рождения, справил ему фотограф с Вестебро. Прекрасный и умеющий держать слово человек, для которого изготовление подделок стало настоящим искусством, ставшим в один ряд с проделками учеников Рембрандта, подстрекаемых своим учителем. Настоящий художник.
Имя Мэдс Кристиан Фог сопровождало его уже десять лет, и вот теперь и с ним нужно было распрощаться.
Он вновь превратится в просто Чаплина.
Шестнадцати с половиной лет он влюбился в одну из своих сводных сестер. Она была такая хрупкая, такая воздушная, с узким высоким лбом и тонкими венами, проступающими на висках. Ничего общего с грубым генетическим материалом отчима или коренастостью его собственной матушки.
Он желал целовать и обнимать ее, тонуть в ее глазах и с головой погружаться в нее, прекрасно зная, что это запрещено. В глазах Господа они были кровные брат и сестра, а око Господа охватывало весь их дом.
В итоге он в одиночестве предавался греховному занятию под одеялом, а то и забирался под самую соломенную крышу и по вечерам тайно подсматривал в ее комнату сквозь щели между потолочными досками.
Там однажды и застукали его, как говорится, на месте преступления. Он лежал и глазел на красавицу в тонкой ночной рубашке, как вдруг она на мгновение подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Шок оказался настолько сильным, что он резко откинул голову назад прямо в стропила, и торчащий гвоздь пропорол правое ухо почти насквозь.
Все услышали, как на чердаке он заорал от боли, и пошло-поехало.
Сестрица Ева в порыве страха перед Богом наябедничала матери с отчимом. Чего ее невидящие глаза не могли узреть, так это вызванной кощунством злобы, граничащей с ненавистью, которая прорвалась из обоих родителей.
Сначала они допрашивали его, угрожая вечным проклятием, но он не желал ни в чем признаваться. В том, что он пялился на свою сводную сестру. В том, что он хотел увидеть предмет своих воздыханий без одежды. Как проклятия могли заставить его признаться? Он и так слышал их слишком часто.
— Ну, ты сам напросился, — заорал отчим, напрыгивая на него сзади. Возможно, он и не имел превосходства в силе, но полицейский захват оказался неожиданным и жестким, как сталь, парализовав руки и шею.
— Принеси крест, — кричал он супруге. — Выбей дьявола из этого одержимого тела. Бей его, пока вся нечистая сила не будет изгнана!
Он увидел, как распятие поднялось над ее безумными глазами, и ощутил ее гнилое дыхание, когда удар обрушился на него.
— Во имя величия Твоего! — заорала она и вновь занесла распятие. Над верхней губой у нее собрались капельки пота, а отчим еще сильнее сдавил тело, не переставая стонать и до бесконечности нашептывать «Во имя Всемогущего».
Нанеся два десятка ударов по плечам и предплечьям, мать отступила. Тяжело дыша от утомления.
С этого момента пути назад не было.
Сводные сестры, рыдая, стояли рядом. Они все слышали и выглядели глубоко шокированными. Ева же, напротив, сделала вид, что ничего не заметила, хотя, несомненно, слышала, что происходит. Она как ни в чем не бывало продолжала что-то писать вслепую, но скрыть озлобленное выражение лица ей все-таки не удалось.
Тем же вечером он подкинул по несколько снотворных пилюль в кофе матери и отчиму. А ночью, когда они заснули глубоким сном, он растворил в воде содержимое всего пузырька. Пришлось потратить немало времени на то, чтобы перевернуть их с живота на спину и влить им в горло месиво из снотворного и воды. Но время — единственное, чего у него хватало в избытке.
Он вытер пузырек, зажал его в пальцах отчима, взял два стакана, прислонил к стеклу пальцы ненавистных родителей и, поставив сосуды на ночные столики по бокам кровати, плеснул в них немного воды и закрыл за собой дверь.
— Что ты там делал? — раздался голос рядом.
Он вгляделся во мрак перед собой. Здесь Ева обладала преимуществом, заключавшимся в том, что она была подругой темноты и имела слух такой же тонкий, как у собаки.
— Ничего, Ева. Хотел только попросить прощения, но они уже крепко спят. Думаю, приняли снотворное.
— Надеюсь, им хорошо спится, — только и сказала она.
На следующее утро обнаружились трупы. В небольшом городке скандал, связанный с самоубийцами, оказался огромным. А Ева промолчала. Возможно, уже тогда она смекнула, что данный случай, а также то обстоятельство, что брат был виновен в ее слепоте и по-своему молча переживает это, обезопасят ее от жизни в бездействии и нищете.
Что касается сводных сестер, они обрели вечный покой спустя пару лет. Держась за руки, вошли в море, и море приняло их с радостью. Таким образом они освободились от всех болезненных воспоминаний. Чего нельзя было сказать о нем с Евой.
С тех пор как умерли родители, прошло уже более двадцати пяти лет, а по-прежнему множество людей в порыве фанатизма многообразными путями приходят к неверному толкованию словосочетания «любовь к ближнему».
Нет, черт с ними со всеми. Он ненавидел их больше, чем кого бы то ни было. Будь прокляты те, кто рассчитывает возвыситься над остальными с помощью Бога.
Они все должны быть стерты с лица земли.
Он отстегнул от связки ключи от фургона и от хутора и, оглядевшись, выбросил в соседский мусорный ящик, запихнув под лежащий сверху мешок.
Затем прошел к своей калитке и опустошил почтовый ящик.
Реклама сразу отправилась в мусорную корзину, остальное он бросил на стол в гостиной. Несколько конвертов с прозрачными окошками, две утренние газеты и небольшой листок, написанный от руки, с логотипом боулинг-клуба.
Естественно, в газетах ничего не освещалось, они еще не успели взять в оборот новость. А вот региональное радио, напротив, уже в курсе. Небольшой сюжет о двух литовцах, поранивших друг друга в ходе ссоры, затем история о дорожном происшествии с женщинами. Сказали не так уж много, но этого оказалось достаточно. Сведения о месте, где произошел несчастный случай, возраст женщин, то, что они разбились вдребезги после нескольких часов безумной гонки, в ходе которой снесли шлагбаум на выезде с моста. Имен не называлось, однако допускалась возможность причастности скрывшегося с места преступления водителя.
Он вышел в Интернет и принялся искать подробности случившегося. На сайте одной из утренних газет сообщалось дополнительно, что после ночных приключений обе женщины находятся под угрозой смерти и что все пребывают в недоумении по поводу их сумасшедшего броска через пролив Большой Бэльт. Ссылались на врача из травматологического центра при Королевской больнице, который весьма пессимистично высказывался об их состоянии.
И все же эти обстоятельства сильно взволновали его.
Он нашел в Интернете видеосюжет о травматологическом центре, о его деятельности и местоположении, а также изучил схему расположения зданий больницы. Теперь он был подготовлен.
Нужно было как можно скорее как следует разузнать подробности о состоянии пострадавших женщин.
Напоследок он взял со стола небольшой листок с логотипом боулинг-клуба и номером, обведенным в кружок, и прочитал его.
«Я заходил, но не застал никого дома. Командный турнир в среду перенесен с 19.30 на 19.00. Не забудь про шар победителя! Или, может, у тебя и так хватает шаров? Ха-ха. Разве вы не вдвоем придете? Снова ха-ха! Удачи, Папа», было написано на бумажке.
