- Он еще слишком молод – говорит Вон – Это исследование закрыто для младенцев, но я уверен что оно будет столь-же эффективно, когда он немного подрастет. Не так ли, Боуэн?
Сесилия не спрашивает, что будет с ней. Она уже знает.
Глава 28
- Распорядитель Вон собирается меня убить – говорит Сесилия.
Она отмокала в моей ванне целый час. Я чувствую запах соли и мыла, из ванной, я лежу на кровати, любовный роман Дженны лежит на коленях. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что так пахло мыло, когда мы собирались на вечеринку с Линденом. Я больше никогда не возьму его за руку. Я пытаюсь забыть, что он больше никогда не придет домой.
- Никто не собирается убивать тебя – говорю я.
- Ты видела, как он смотрел на Боуэна, словно хочет, чтобы он был только его?
- Вода в ванной должно быть уже остыла – говорю я.
- Я для него только, как инкубатор для внуков – говорит она – Больше он не будет пользоваться мной.
Я слышу, как вода уходит в канализацию, когда она закрывает кран. Пока она сушит волосы, я пытаюсь сосредоточиться на странной истории мужчины и женщины; они не до конца осознают, что любят друг друга. Я не уверена, разберутся ли они со временем. Когда Сесилия падает на кровать рядом со мной, она смотрит в потолок и говорит:
- Линден ничего не знал о своей матери. Она умерла при родах. Это почти тоже, что случилось со мной на второй беременности. Возможно, это могло случиться, во время первой беременности, я была слишком слаба, чтобы думать об этом. Как часто женщины умирают во время беременности в наши дни? Мне было так тяжело рожать Боуэна, и мне было так плохо после. Ты помнишь…
- Сесилия, остановись, – говорю я.
- Ты помнишь как Вон учил меня играть в шахматы во время урагана? – говорит она – Пешка – самая мелкая фигура. Он сказал мне это. Он сидел прямо передо мной, и я видела, что я была его пешкой. А теперь, я даже не знаю, кто я. Меня нет, за исключением, когда я нужна Боуэну.
Я переворачиваюсь так, что ложусь на нее сверху, зажимаю ей рот, и наклоняюсь близко к ее лицу:
- Послушай, – говорю я очень тихо – Есть определенные вещи, которые ты не должна произносить вслух в этом доме. Теперь я здесь, и не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, так что больше ничего не говори. Поняла?
Она смотрит на меня, ее вдох тяжелый и теплый, и такое отчаянье в ее глазах, такая утрата. Но понимает ли она меня или нет, она кивает.
- Хорошо – говорю я – Давай залезай под одеяло. Нам обоим нужно поспать.
После того как мы обе лежим под одеялом, я выключаю лампу.
- Я думала, ты почитаешь мне свою книгу вслух, пока я не усну – говорит она.
Вряд ли бы она сейчас перенесла трагическую историю любви.
- Это не очень хорошая идея – говорю я.
- Мне все равно, что там – говорит она – Я просто не переношу тишины.
Я рассказываю ей собственную историю. О маленькой девочке, по имени Мэдди, которая понимает, что, хотя она всего лишь ребенок, она узнала, что этот мир ничего не может ей предложить. Она нашла способ спрятаться в собственном мире, где всегда есть музыка, мир, по другую сторону океана, где у воды нереальный синий оттенок. В этом мире есть дома и окна и когда народ просыпается и раздвигает шторы, перед ними все, что они когда-либо хотели. Это не идеальное место. Не существует идеальных мест. Но никто не заботится о совершенстве, когда можно строить замки из песка и гонять на яхтах, дети, которые рождаются, стареют и умирают в положенный срок. После она засыпает. Все, что ей нужно, это, чтобы, кто-то лежал с ней рядом, чувство защиты и приятные слова. Я та, кто сейчас не спит, голова полна жутких мыслей. В большинстве своем, на прошлой неделе, мой сон был результатом тяжелых лекарств. А сейчас, вылечили меня или нет, мне не дает покоя последние минуты моего бывшего мужа. Мне так интересно, о чем он думал, прежде чем мы приземлились обратно на землю. Я хочу знать, было ли ему больно в последние секунды, или он уже покинул свое тело, мир становился все дальше и тусклее для него, пока мы не исчезли совсем. Мы смотрели, как он умирает. Мне интересно есть ли хоть доля правды в этом слове - «Бог». Люди вспоминают о нем, только тогда, когда грустят или разочарованны в жизни. Оно подразумевает, что есть что-то, что выше нас. Больше, чем президенты, или короли с королевами, сидящие на троне. Мне нравится думать, что ест что-то большее, чем мы. Мы уничтожаем вещи нашим любопытством. Мы разбиваем их с нашими наилучшими намерениями. Сейчас мы не ближе к совершенству, чем были сто лет назад, или пятьсот. Мне хочется думать, что Линден ушел в то место, где правит Бог, даже если это означает что он просто в апельсиновой роще со своей первой любовью. Надеюсь, Линден услышит, как Боуэн смеется в саду, или, как он играет. Когда наступает глубокая ночь, я уже знаю, что не смогу уснуть. Я чувствую, что сойду с ума, если пролежу неподвижно еще хоть немного. Сесилия едва шевелится, когда я отодвигаюсь от нее и встаю с кровати. Я тихо прокрадываюсь к лифту и жму на кнопку, которая везет меня на первый этаж. Снаружи прекрасная ночь, теплая и звездная. Жужжат и стрекочут насекомые, дав почувствовать, что трава под моими босыми ногами, живая, когда я иду в апельсиновую рощу. Я не знаю, почему я пришла сюда. Я думала, я надеялась, что ночь хоть чем-то, будет отличаться от дня. Я надеялась услышать шепот или узнать секреты мертвых. Я надеялась на что-то высшее. Но когда я слышу шаги позади себя, это не призрак, он говорит:
- Не поздновато для прогулки?
Вон выходит из тени ветвей на лунный свет. Обычно есть что-то грозное в его присутствии, но сегодня, он просто отец, который навещает своего сына у безымянной могилы.
- Я не могла уснуть – говорю я.
- Тебе надо отдохнуть – говорит Вон, – Я распоряжусь, чтобы тебе в комнату принесли снотворного.
- Спасибо – говорю я – Но с меня достаточно лекарств.
Он смеется, и на этот раз, ничего темного в этом нет. Это печаль и поражение.
- Я был приятно удивлен в этот вечер тем, как сильно вырос мой внук – Даже если я вижу редкие черты его отца, есть что-то обнадеживающее в детях. Это счастье, видеть, как они растут. Я скучал по нему.
Он шагает под апельсиновое дерево и протягивает руку, чтобы коснуться ветки, а потом говорит:
- Мне бы хотелось, чтобы моя внучка была здесь. Сейчас она бы уже говорила. Я бы водил ее на прогулки и научил таким вещам, о которых обычные дети даже не знают. Может быть, я рассказал бы ей, как много еще стран по-прежнему существуют. Я бы пообещал ей свозить ее туда, куда она бы захотела, когда подрастет.
Он говорит про единственного ребенка Роуз и Линдена. Самое страшное то, что я ему верю.
