— А теперь тормози, — опять тычок в спину. — Тормози, я сказал!
Я сдала машину на обочину и остановилась. Бежевая иномарка, как и следовало ожидать, не сбавляя скорости, промчалась мимо. У Геры мания преследования, но почему должна страдать я?
— И что теперь?
— Поедем дальше.
Он явно повеселел. А я облокотилась о капот и заявила:
— Если я сяду за руль, то при одном условии: что ты, казак недорезанный, больше не посмеешь ни в спину меня тыкать, ни орать на меня, потому что я тебе ничего не должна и плевать хотела на твой нож и на твой поганый пистолет!
Оказывается, моя усталость и отстраненность отступили на второй план под натиском оскорбленного самолюбия. Мне и в самом деле в этот момент было не страшно думать, что вот сейчас он вынет свою черную пукалку и выстрелит в меня и упаду я навзничь хладным трупом и буду лежать, пока случайно меня не подберет какая-нибудь машина и не отвезет в ивлевский морг.
У бедного Вируса глаза на лоб полезли. Он никак не ожидал от меня такого взрыва. Он проговорил, чуть ли не извиняясь:
— Ладно, Лар, не будем ссориться. Что ты в самом деле! Я понимаю, и тебе страшно. А тут еще миллионы на заднем сиденье. Я не учел, что для тебя это тоже стресс. Говорят, женская психика такая хрупкая…
Странно, а я думала, что это у мужчин она хрупкая.
Он взял в руки атлас автомобильных дорог и стал листать его.
— Кажется, я не подумал о главном. Мы с тобой ничего не взяли в дорогу. И скоро, думаю, захотим есть. Я, например, сегодня еще не обедал — впрочем, как и вчера, — а уже скоро два часа пополудни… Вот, видела щит? Мы выехали за пределы хозяйства Михайловского.
Он старался разговорить меня, потому что с разобиженной Киреевой ему, похоже, ехать было несладко. Мы и так-то не были с Германом друзьями, а теперь…
— Постой, ты куда поворачиваешь?
— Я знаю эту забегаловку. — Нелестным эпитетом я оскорбила заведение мамы Ванды, потому что злость на Германа отпускала меня очень медленно. — У нее прекрасные пельмени, и я думаю, что можно даже взять их с собой.
Он что-то соображал себе, опять опустившись вниз, но в конце концов решил, что выхода другого нет.
— Хорошо, я посижу в машине, но ты будь умницей, ладно?
— А что мне еще остается.
Я потянулась, чтобы взять из сумки свой кошелек, но он вложил мне в руку купюру в пятьсот рублей, как называла ее Ольга, пятихатку.
— Может, я и похож на альфонса, — криво усмехнулся он, — но не до такой же степени!
Я уже готовила речь для мамы Ванды насчет того, чтобы мне положили горячие пельмени в какой-нибудь пакет, но оказалось, что объяснять ничего не пришлось. В кафе были фирменные «коробочки» килограмма на два пельменей из термостойкого пищевого пластика.
— Вам со сметаной или с маслом? — только и спросили меня на раздаче.
На всякий случай я взяла и с тем, и с другим, да еще прикупила здесь же бутылочку кетчупа и пару бутылок минералки. Теперь можно было жить!
Нет, я вовсе не смирилась с тем, что какой-то Вирус поселился против моей воли и в моей машине, и в моей жизни, но на то и существуют всякие антибиотики и сыворотки, чтобы с вирусами бороться. Так что я не сдалась, а всего лишь разрабатывала, своеобразно говоря, подходящий препарат. А проще: ждала удобного момента.
Моя подруга Оля любит повторять заезжую истину, что нет на свете такого мужчины, которого не могла бы обмануть умная женщина…
Кажется, я мимоходом сказала себе комплимент? Ну что ж, посмотрим, права я или нет. По крайней мере сбежать куда глаза глядят, бросив свою дорогую сердцу Симку, между прочим, приобретенную на честно заработанные деньги, документы и прочие сердцу мелочи я пока не собиралась.
В жизни не видела мужчину, который бы так жадно ел!
Некоторое время я просто наблюдала, как он глотает пельмени целиком, не успевая их прожевать. Минутку. Мужчину не видела, а вот девушку голодную — совсем недавно. История повторяется. И в самом деле, теперь уже как фарс.
Примерно минут через пять этот голодный монстр опомнился и придвинул коробок с пельменями ко мне, чтобы и я могла изредка запускать в него вилку разового пользования.
Потом он резким движением открыл бутылку минералки и долго булькал, опять являя собой фрагмент из картины «Умирающий от жажды в безлюдной пустыне!»
Отодвинулся Герман от коробка с двумя килограммами пельменей, когда вилка стала уже царапать дно.
— Два дня не ел! — шумно выдохнул он и без сил откинулся на спинку сиденья.
— А вам не будет плохо? — осторожно спросила я.
— От еды мне может быть только хорошо.
— Можно ехать дальше?
— Езжай! — царственным жестом махнул он, лег на своем заднем сиденье и, положив под голову сумку с миллионами, уснул.
Ну что тут скажешь! Опять голодный попутчик. И опять спящий. Правы были мои родные и друзья, которые наказывали: не бери попутчиков. Но в первом случае меня подвела жалость, а во втором — обычное ротозейство. Как я могла не оглядеться вокруг, прежде чем протянула руку к той цветущей веточке? Правда, аргумент Германа в виде огнестрельного оружия все равно оказался бы весомее любой моей предосторожности.
И опять, как в начале пути, ехать в полной тишине мне было скучно, и я включила диск любимого Элвиса Пресли, чтобы утопать в волнах чудесной музыки, предаваясь отнюдь не радужным мыслям. В таком раздрае не было опасности взять и задремать, как в прошлый раз…
Причем я старалась не думать о далеком будущем, а просто крутила на все лады недавние события.
«А время, а время не убавляет ход!» — пропела я почти в унисон тому, что на автоциферблатс натикало аж семнадцать часов. Этак не успеешь оглянуться… Кстати, есть у меня, как у водителя, недостаток: я редко смотрю в зеркало заднего вида. И в то время, как мой пассажир спит себе без задних ног, я могла бы оглянуться назад…
Вот я и оглянулась. На хвосте у меня висела та самая бежевая иномарка. Висела — этот термин, понятное дело, из шпионских романов. Но как скажешь иначе, если никакой легковушки за мной больше не видно. Грузовики не считаются. Вряд ли кто стал бы преследовать на лесовозе «Жигули». Пусть даже и седьмой модели.
Я опять проделала старый трюк. Снизила скорость и стала притормаживать, и машина, меня обогнав, помчалась дальше. Кто сказал, что это была та же машина? Разве мы в первый раз запоминали ее номер?
Герман безмятежно спал на заднем сиденье, и я решила, что могу заболеть паранойей. Никто за нами не едет, никому мы не нужны. По крайней мере я — это точно.
Солнце потихоньку заваливалось за горизонт. Я взглянула на спидометр. Худо-бедно, а половину пути я уже проехала. Конечно, можно было бы прибавить скорость, но стоило ли рисковать. Девяносто километров в час — вовсе не плохо для не слишком опытного водителя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
