– Не верю! – ведь сойду с ума. Если уже не спятил от всего этого бардака.
– Случайно узнала. Услышала. Пока вы там в стойле отдыхали, меня на причастие к повелительнице водили. Оставили нас вдвоем. Она сперва расспрашивала обо всем. Я то дурочкой прикинулась, говорю, сирота. На дороге подобрали. Про вас поболтали. Во общем причастила. Иди говорит, а мне с книгами поговорить надо. Ага! Так и сказала. С книгами поговорить надо. Я к дверям пошла, да спряталась за занавески. Сижу. Притаилась. А она, повелительница, значит, сама с собой разговаривает. Руки заламывает и причитает. Я мол, Сердце Тьмы, когда час пробьет, чтобы мир уничтожить? Я аж задрожала вся. Тут в комнате откуда не возьмись тени стали появляться. Вроде и свет кругом, а они по воздуху летают.
– Дальше.
– А все, – Зинаида вытерла пот со лба, – Я как увидела это, испугалась, да вон бросилась.
Помолчали. Покряхтели. Почесали затылки умные.
– Надо, стало быть, возвращаться, – заявил Мустафа, – Искали, искали, нашли. Давай дело делать, Странник.
Прав ангел. Во всем прав. Только вот как убить Любаву? Не смогу. Рука не поднимется.
– А если ты не сможешь, сам сделаю, – смелый какой. Сам в одних подштанниках, а я в платье бабьем.
– Ты Мустафа не обижайся на меня. Я вас в кашу эту затащил, сам и расхлебаю. Вы с Зинаидой бегите, куда глаза глядят. А я… придумаю что-нибудь.
– Щас! Бегите. Я конечно Зинку люблю, но и тебя не брошу. Вместе пойдем. Что скажешь, Зин?
– А что Зин? Как что, сразу Зин! Я уже два миллиона двести тысяч единиц времени Зина. Давно пора понять, что мне без вас никуда. И вот еще что, послушайте хоть раз совета бедной, измученной девушки. Повелительницу так просто не одолеть. Нет у вас такой силы. Даже у Странника. Я здесь такого по наслышалась! Не женщина, а демон в платье.
Я вспомнил, как некоторое время назад поцеловал демона.
– Говори, что придумала?
– Дело тут такое. Подруги мои… ну эти… хряки, хруки, нашептали мне, что осилить повелительницу может только пепел сожженной белой гвоздики. Но насколько я знаю, на всей планете нет подобного растения. Вот такие дела.
– Что ты сейчас сказала? – нечто знакомое всплыло из памяти. Только бы ниточку не упустить.
– Такие дела, сказала.
– Да нет, до этого. Повтори еще раз, – настаивал я.
– Совсем глухой стал. Стареет что ли, – одними губами выругалась Зинаида. Я хотел было наподдать ей за нахальство, но боясь упустить важную мысль, сосредоточился только на ней, – Я сказала, что на этой планете нет ничего похожего на белые гвоздики. Все есть, а этого – нет.
Вот! Ключевое слово. Белые гвоздики. Давай, думай! Почему эти слова так тревожат. Должно что-то быть. Белые гвоздики – вестники разлуки… Чушь. Не оттуда. Красная гвоздика… Тоже не то. Господи, ну конечно!
Я хлопнул себя по лбу. Мустафа, до этого старательно переживавший вместе со мной процесс воспоминаний, облегченно вздохнул.
– Я вспомнил. И знаю, где есть белые гвоздики.
– Если здесь недалеко, то я согласен, – тут же выпалил ангел.
– Они у Клавки. В подземном замке.
Мустафа застонал, упал и стал в истерике колотить кулаками землю.
– Что это с ним? – изумилась Зинаида, – Он не того?
– Просто он рад, – охотно пояснил я, – Радуется, что скоро снова встретиться с Клавдией.
– А! – поняла Зинка, – Нашел чему радоваться. Тут плакать надо. Извращенец.
– Эй, в сарае, выходи по одному, – с улицы донесся звонкий девичий голос, – Руки подняты, пустые. Вы окружены. Сопротивление бессмысленно. Сначала выходит девка. Я сказала – девка!
– Ой, мамочка! – всхлипнула Зинаида, а у меня в голове мгновенно возник резонный вопрос, кто мама? – Это я во всем виновата. Дура!
– Без паники. Мустафа, посмотри другие выходы. Или через крышу.
Пока ангел торопливо обшаривал сарай, я выглянул на улицу в щелку. В пору и самому маму вспомнить. Обложили, словно зверей. Просвета не видно. все в огнях.
– Ничего, – доложил враз взмокший хранитель.
– Значит так! – решил я, – сделаем следующее…
– Странник, – опять Зинка со своими слезами.
– Ну что тебе?
– Вы не подумайте про меня плохо, я не воровка там какая-нибудь. Просто вот, прихватила по дороге.
В руках у девушки лежал подаренный оборотнями кожаный мешочек.
– А дудка где? – план по вызову подкрепления возник мгновенно.
– А дудку они сломали, – глаза у Зинаиды наливались крупными слезами.
– Давай сюда, – я схватил мешок, раскрыл и высыпал на ладонь коричневый порошок, – Не знаю, что это, и знать не хочу. Но мне сказали, что этим смогу воспользоваться в трудную минуту. Вот сейчас и попробуем.
– А как им пользоваться?– ангел осторожно понюхал порошок, – Внутрь принимать, или внутривенно? А может через заднее…
– Если понадобиться, то и туда.
– Эй, в сарае! – голос с улицы возвестил, что время на размышление закончилось и сейчас начнется захват здания, то есть хижины с применением подручных средств, – Вы уже трупы.
– Как они выражаются!– мне было понятно негодование хранителя, – Вроде приличные дамы, а язык словно у бандиток с большой дороги.
– Становитесь в кучку, – приказал я, – Каждому по немного. Часть проглотить, часть посыпать на голову. Остальное про запас. Может и прав Мустафа. На счет три. Раз, два…
Зинаида тихо заскулила.
–… Три…
Я испытал самый настоящий шок, когда увидел перед своим носом две волчьи морды. Одна с заплаканными глазами, вторая с довольной, оскаленной улыбкой.
– Трям, трям, – что на волчьем языке означает – «Ну и рожа у тебя, Васильич.»
Я прорычал чего-то невразумительное. Потом добавил более понятное:
– Гры, гры.., – мол, за мной, братва, по одному, расходимся по сторонам, встречаемся на северной стороне города.
Сильные, упругие тела волков пулей выскочили из западни, одним махом перескочили через ошарашенных хруков, миновали второй заградительный батальон и беспрепятственно, только ветер видел, исчезли среди многочисленных деревьев.
Разбегаться по сторонам никто не думал. Все жались друг к другу. Отчасти потому, что компанией веселее, отчасти, никто не знал, где северная сторона города.
Через некоторое время главные улицы остались позади. Мы двигались уже не так стремительно. Опасность миновала. Волчьи глаза превосходно видели во тьме. Остались за спиной последние домики, исчезли огни. А наша небольшая стая продолжала неторопливо поглощать километр за километром.
Но вскоре я стал чувствовать, что нечто странное происходит с волчьим телом. Прыжки становились не так упруги, хвост стал только мешать бегу, лапы быстро устали. Но зато обострился нюх.
–… . , – это я о том, что неплохо бы остановиться и передохнуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
