вы его подобрали, но у меня не было шанса вернуть его. И я не знал, когда снова вас увижу, и вот…
Браслет-амулет. Николас вспомнил, где видел этого парня. В Костяном дворце во время празднества Дня осеннего равноденствия. Слуга, который предложил ему тарталетки.
– Ты работаешь во дворце?
– Д-да. – Фин поморщился.
– Почему не отправил послание в мой дом, а решил преследовать, как уличный вор?
– Я… – Фин облизнулся.
Он посмотрел за плечо Николаса и выпучил глаза.
Николас отозвал Лукса, и тот мгновенно соорудил щит из света. Направленное на них оружие отскакивало от щита и не могло причинить им вреда. Но это были не стрелы и не камни, это были хлысты из света, и они были такими же яркими, как Лукс.
Земля задрожала, Николас непроизвольно ослабил хватку. Фин вырвался и ловко, как ящерица, полез по стене наверх. Магия вытаскивала из стены кирпичи, предоставляя ему удобные опоры для рук и ног.
– Эй! – крикнул Николас, но шквал ударов по щиту не прекращался. – Я еще с тобой не закончил!
Внимание Николаса разделилось, щит Лукса начал мерцать.
– Стоп! – скомандовал кто-то из нападавших.
Удары световых хлыстов прекратились.
Николас еще немного подождал и отпустил постепенно исчезающий щит. Посмотрел на стену – кирпичи встали на место, Фин сбежал.
Тихо выругавшись, Николас повернулся к нападавшим. В начале переулка стояли три соларианца в плащах с капюшонами. Все трое были луминами, их фамильяры спокойно сидели у них на ладонях.
Один шагнул вперед и запинаясь сказал:
– М-милорд.
Тут все трое опустились на колени.
– Мы не знали, что это вы. Простите нас.
Николас вытер воду с лица.
– Ладно, все нормально. Вы – ночной дозор?
Лумины кивнули.
– Мне надо поговорить с вашим главным.
* * *
Николас и Риан, прежде чем им разрешили посещать квартал Солара, были обязаны познакомиться с культурой соларианцев, то есть выучить их язык и узнать, как устроено их общество.
Выше всех в этой структуре стояли императоры – воины, которых привел к власти Фос, дабы они поддерживали и сохраняли автократию в мире Солара. Далее шли различные высокопоставленные лица и главы государств. А вот в небольших сообществах – таких, как города или группы деревень, являющиеся феодальными владениями, – всем заправляли главные.
Лидера соларианских беженцев звали Маддокс. Он стал главным после того, как его предшественник умер в одну очень плохую зиму. Николасу тогда было всего десять.
Ночной дозор сопроводил Николаса в дом собраний. Там его провели мимо колченогого стола в холле и дальше вверх по лестнице на один пролет. Дозорный постучал в дверь на лестничной площадке, тихо с кем-то переговорил и затем с поклоном предложил Николасу войти.
Николас ожидал увидеть кабинет или что-то вроде гостиной, но оказалось, что его привели в спальню. Обстановка в комнате выглядела простой и скудной – кровать в углу, комод возле небольшого окна, – но там были и детали, которые ее оживляли, например, серпантин с какого-то прошедшего празднества, кристалл, свисающий с карниза над окном, чтобы улавливать солнечные лучи, и курильница в форме крылатого дракона.
Маддокс стоял возле комода. Это был крепко сложенный мужчина, с виду лет тридцати – тридцати пяти, впрочем, определить возраст соларианцев всегда было непросто. Длинные, идеально белые волосы Маддокса были заплетены в косу, а цвет глаз напоминал пламя свечи за стеклом.
– Лорд Николас, – Маддокс поклонился и указал на небольшой круглый стол возле камина, – прошу, присаживайтесь.
В камине горел огонь: в сырой дождливый день соларианцы уже начинают мерзнуть.
Маддокс распорядился, чтобы принесли воду и полотенце. Из-под воротника главного выскользнул фамильяр и, усевшись у него на плече, как на насесте, начал пульсировать – это было предупреждение Луксу, чтобы тот не приближался.
– Ночной дозорный доложил, что у вас была стычка в переулке. С вами все в порядке, милорд?
– Да, все хорошо.
Николас умолк – в комнату вернулся один из соларианцев с подносом. На подносе стояли два стакана с водой и веточками мяты. Только когда слуга передал Николасу полотенце, он понял, что вымок настолько, что с него на пол капает вода.
Стараясь не показать, что ему неловко, начал вытирать волосы, а когда слуга вышел из комнаты, сделал глубокий вдох.
– Простите за визит в столь поздний час. Его величество поручил мне искоренить в нашем городе все, что связано с заклинаниями. Решение этой задачи отнимает довольно много времени.
– Да, конечно. – Маддокс с уважением склонил голову. – Мы слышали о нападениях и считаем, что это большая угроза. Я могу как-то вам посодействовать?
– В определенном смысле да. Я хочу поговорить с вашими лучшими луминами. – Николас старался говорить сурово, насколько это было возможно с мокрой головой и сырым полотенцем на плечах. – Хочу узнать, не могут ли они открыть новые грани моей силы или… просто сделать сильнее.
– Понимаю, милорд. – Маддокс слегка округлил глаза. – Я отведу вас к ним.
Николас ждал, пока Маддокс переговорит с кем-то из ночных дозорных. Говорили тихо, главный только один раз чуть повысил голос, когда спросил: «Что они там делают?» Больше Николас ничего не смог разобрать.
Потом Маддокс жестом пригласил Николаса последовать за ним на улицу.
Дождь перестал и превратился в туманную хмарь. Свет фонарей плыл над дверями, скользил по темным окнам, отражаясь в кристаллах.
Маддокс часто поглядывал на Николаса, но хранил молчание.
– Через несколько недель вы будете праздновать Космику, – сказал Николас.
Ноктанцы называли праздник Ночи богов Звездопадом, а соларианцы – Космикой.
Главный кивнул.
– Детишки ждут не дождутся. Лето было довольно пасмурным. – Маддокс снова искоса глянул на Николаса. – Простите, милорд, но я знаю, что ваш брат умер в пору Космики. Когда мы об этом услышали, объявили день траура.
* * *
Таисия пыталась вытащить его с виллы в город: в эти дни торговцы продавали медовые конфеты, а крупная соль была рассыпана по улицам, словно сверкающий белый песок. Считалось, что сладости и соль символизируют все то, чем мертвые больше не могут насладиться. Из окон домов в честь недавно умерших вывешивали синие с золотом флаги, на случай если их души, привлеченные сахаром и солью, будут пролетать мимо.
Но Николас остался дома. Он скорбел в одиночестве. Другие могли горевать как им вздумается, главное, чтобы проявили уважение и просто к нему не лезли.
И он, после того что сделал, не мог смотреть им в глаза.
* * *
– Я… наш дом ценит это, – сказал Николас, и они снова замолчали.
Наконец вышли к мясной лавке. Пустые металлические крюки словно улыбались им из окна. Лавка в тот день не работала,
