— Вы дочь профессора Хиткот?
— Да, — она указала рукой в сторону, и Элен тут же обдало запахом лака для ногтей: — Подождите, пожалуйста, здесь, — это была даже не просьба, а указание.
Дэвид и Хоппер направились в комнату, а женщина начала медленно и тяжело подниматься по лестнице.
Жалюзи на огромных окнах с одной стороны были наполовину подняты, и помещение заполняли сумерки дождливого дня. Комната служила библиотекой: вдоль двух длинных стен тянулись ломящиеся под тяжестью томов огромные стеллажи; перед каждым стояла лесенка, которую можно была перевезти с места на место по направляющему рельсу. Один из стеллажей обрамлял исполинский старинный камин из полированного камня, все еще использующийся, о чем свидетельствовала проволочная корзина с потускневшими латунными инструментами для растопки. А в дальнем конце комнаты стояли открытые витринные шкафы, заставленные артефактами, антиквариатом и просто хламом времен до Замедления. Выставка напомнила Хоппер о коллекциях Хетти. Она осторожно взяла небольшую красно-черную вазу и перевернула ее вверх дном.
— Что скажете?
На пороге, держась за ручку двери, стояла Кэролайн Хиткот, ректор. Дэвид, погрузившийся в изучение библиотеки, так и подскочил на месте. Элен первая обрела дар речи:
— Очень красиво.
— И совершенно бесполезно, — женщина прошаркала в комнату. — Какая-то часть меня, впрочем, некогда считала все эти вещицы красивыми. Большинство из них я собрала еще даже до начала процесса замедления, — двигалась она осторожно, держась поближе к стеллажам и опираясь о неброские перильца на уровне бедра. Наконец она добралась до одного из кресел, обитых красной кожей.
С годами невысокая профессор Хиткот начала горбиться и теперь казалась совсем миниатюрной. Ей никак не меньше семидесяти пяти, прикинула Хоппер, а то и все восемьдесят.
— Если они бесполезные, зачем вы их храните?
— Да мало ли. Вдруг они еще кому-нибудь покажутся красивыми. Должна признаться… садитесь же, пожалуйста. Так вот, должна признаться, я тешу себя фантазией, что эта комната со всем ее содержимым просуществует еще долгие-долгие годы. После моей смерти ее заколотят досками, но в один прекрасный день снова вскроют. Вот будет загадка для археологов! — старушка вздохнула. — Только, боюсь, у нового ректора после моей смерти окажутся другие предпочтения и он избавится от этого хлама. По моим прикидкам, тут успеет смениться парочка ректоров, прежде чем всему этому придет конец.
Хиткот смолкла и окинула взглядом Хоппер, затем Дэвида.
— Надеюсь, моя дочь была не слишком груба с вами. Полагаю, печально жить в таком огромном доме, зная, что после смерти старухи его придется оставить. Впрочем, людям выпадают судьбы и похуже, — она улыбнулась.
Хоппер поймала себя на том, что ее легкая, практически инстинктивная неприязнь к ректору улетучилась без следа.
— Меня зовут Элен Хоппер.
— Знаю. Я вас помню.
— А это Дэвид Гэмбл. Мой друг. Мы приехали поговорить с вами об Эдварде Торне.
— Конечно, — кивнула старушка. — Доставили вы хлопот.
— Вам?
— Мне.
— И что за хлопоты?
— Скажем так, я предполагала, что встречусь с вами, еще до того, как вы объявились сегодня в привратницкой.
Элен обратила внимание, что от прямого ответа на вопрос ректор уклонилась. Глядя на старушку, она вдруг ощутила скрывающийся за ее медленной речью ум: из-под нависших век за ними словно наблюдало некое другое создание, временно занимающее это одряхлевшее тело.
— У нас есть фотография Торна, на которой запечатлен еще и спутник, как мы полагаем.
Хиткот снова посмотрела на Хоппер, на этот раз более пристально, затем перевела взгляд на Дэвида, по-прежнему стоявшего возле камина с книгой, снятой с полки.
— Вот как?
— Мы считаем, это может оказаться важным.
Старушка вздохнула.
— Про спутник я знала. — Хоппер с воодушевлением взглянула на Дэвида, однако через миг ректор вылила на нее ушат холодной воды: — Однако он так и не рассказал мне, что обнаружил.
— Почему?
Снова неловкая пауза.
— Потому что я не спрашивала. — По-видимому, на лице Хоппер отразилось охватившее ее недоверие, поскольку ректор продолжила: — Если бы я заинтересовалась, он бы наверняка чем-нибудь со мной поделился. Однако далеко не всегда разумно делиться друг с другом всем и вся. И если бы меня стали допрашивать, я бы благополучно ответила сотрудникам службы безопасности, мол, знать не знаю, за чем там наблюдал спутник Эдварда. Я была уверена, он доверился бы мне, если бы счел это необходимым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но про сам-то спутник он вам рассказал. Почему?
— Мы были близки, мисс Хоппер, — при слове «мисс» глаза старушки стрельнули на Дэвида и затем снова вернулись к ней. — Я ведь, как вам известно, позвала сюда Эдварда, когда другие о нем и слышать не хотели. И мне это даром не прошло, кстати.
— Но вы его потом тоже уволили, не так ли?
Хиткот кивнула.
— Я любила Эдварда. Однако он чувствовал, что его присутствие чревато серьезными проблемами для колледжа. Так оно и было. Мне не хотелось выбирать между ним и колледжем, но пришлось. Это место важнее любого из нас, смертных.
— Непохоже, что решение далось вам с трудом.
Дэвид у камина кашлянул, призывая Хоппер сдерживать эмоции. Она не без раздражения признала его правоту и поспешила добавить:
— Но я уверена, что вы сделали для него все возможное.
— Боюсь, этого оказалось недостаточно. После его ухода вестей я практически не получала. Впрочем, его занятость после университета вас вряд ли интересует. Вы хотите знать, почему он оказался здесь, — старушка явно желала в полной мере насладиться свалившимся на нее моментом славы. — Знаете, тут ко мне еще кое-кто наведывался по этому же самому поводу, не далее как вчера. Женщина по фамилии Уорик.
— Чего она хотела?
— Хотела знать, не оставил ли у меня Эдвард какие-либо документы или вещи. Может, что-нибудь в сейфе колледжа. Что-то отвлеченное.
У Хоппер перехватило дыхание. Значит, Уорик и Блейк всё еще ищут. И опережают ее на день.
— И что же вы ей ответили?
— Правду. Ни о чем таком мне не известно.
Ну вот и все. Что бы Торн ни обнаружил, доказательства он уничтожил. Тупик. Все жертвы, приведшие ее сюда, оказались напрасными. Ее работа, карьера Дэвида, жизни Гарри и Фишера — все загублено впустую в погоне за фантомом.
Однако Хиткот заговорила снова:
— Разумеется, я и словом не обмолвилась о своих догадках, где предмет такого рода можно попытаться отыскать.
— Простите?
— По прибытии в колледж каждый подписывает декларацию об имуществе, в которой перечисляется вся его собственность. При увольнении тоже необходимо подписывать подобный документ. Эдвард при зачислении в штат колледжа, естественно, данную формальность выполнил. И в его декларации указывался небольшой домик в деревушке неподалеку, — Хиткот улыбнулась, определенно наслаждаясь произведенным эффектом.
Хоппер нетерпеливо подалась вперед.
— И?..
— При увольнении он тоже подписал декларацию. Но домик из описи исчез. Из любопытства я отыскала первичный документ и посмотрела адрес. — «Из любопытства, да неужели», — подумала Хоппер. Хиткот заинтриговало тайное убежище друга, но из самолюбия она в этом не призналась. — А затем проследила, чтобы эту бумагу уничтожили.
— Почему вы нам это рассказываете? Почему нам, а не Уорик?
Хиткот вздохнула.
— Потому что я не должна была предавать своего друга, — и тут жалкая маска жажды внимания чудесным образом спала с нее. — Эдвард был талантливым ученым. Очень талантливым. И его работа ни в коем случае не должна быть уничтожена, чем бы она ни являлась и к каким бы последствиям ни вела. И я не хочу, чтобы она попала в руки кого-нибудь вроде Рут Уорик.
— А почему вы уверены, что мы не уничтожим ее?
— Я помню, что вы были его студенткой, мисс Хоппер. И помню, как высоко он о вас отзывался, — она пожала плечами. — Скажем так, я исхожу из большей вероятности.
