до 14.00 с большим напряжением, и его снова свалила болезнь. Опять инфаркт, но на сей раз полегче, он даже работал в больнице над материалами к своему выступлению на XXVI съезде. И вот неожиданность: Брежнев требует от него заявление об отставке.
Все это было очень жестоко и бесчеловечно. На Пленуме ЦК А. Н. Косыгина освободили от обязанностей члена Политбюро, но об этом не сообщили в печати. Сразу же за пленумом проходила сессия Верховного Совета СССР, где Алексей Николаевич был освобожден от должности Председателя Совмина СССР. На сессии не было сказано ни единого слова благодарности за его работу. Спохватились на второй день после сессии: в «Правде» была помещена заметка, в которой Брежнев от имени Политбюро «благодарил» Косыгина за работу в Совмине. Председателем Совмина был назначен Н. А. Тихонов, но он не шел с ним ни в какое сравнение. Алексей Николаевич скончался в больнице 18 декабря 1980 года. А накануне у него были визитеры, которых интересовало, когда он освободит занимаемую им дачу.
На следующий день, 19 декабря 1980 года, Брежневу исполнилось 74 года, его наградили вторым орденом Октябрьской Революции. «Торжества» передавались по телевидению, радио. 18 декабря поздно вечером «Голос Америки» сообщил о смерти А. Н. Косыгина, все наши средства массовой информации молчали об этом до 21 декабря. Очевидно, не хотели подхалимы портить «вождю» настроение в его день рождения.
— А с кем еще из членов Политбюро были у Брежнева хорошие отношения, а потом испортились?
— С самым молодым членом Политбюро Дмитрием Степановичем Полянским, активным, кстати, участником подготовки октябрьского (1964 г.) Пленума. Работая первым заместителем Предсовмина СССР, ведая сельским хозяйством, он остро ставил вопросы материально-технической помощи сельскому хозяйству, подъема материальной заинтересованности колхозников. Однако вначале он обострил отношения с А. Н. Косыгиным, который хотя и разбирался в экономике страны, но к вопросам сельского хозяйства относился с явным недопониманием и мало его знал.
Но затем у Полянского стали возникать стычки с Брежневым, который начал относиться к нему с некоторым раздражением. Очевидно, желая задобрить его, Полянский к 60-летию Брежнева написал политическую оду, в которой сравнивал октябрьский Пленум с Октябрьской революцией, а Брежнева — с Лениным. Приписал Брежневу невероятные и несвойственные ему качества политического деятеля, организатора, вождя социалистического лагеря, болеющего за интересы народа и его благосостояние, хорошего товарища, сплотившего крепкий коллектив Политбюро. Много было других лестных эпитетов. Но не помогла и ода. Брежнев по-прежнему относился к нему с настороженностью, опаской и при каждом случае старался его ущемить. Позже Полянский понял свою ошибку с одой. Часто в разговорах он сравнивал стиль работы, человеческие отношения, эрудицию Брежнева и Хрущева и высказывал сожаление, что способствовал приходу к власти Брежнева.
— Если он и говорил такое, то, очевидно, только после ухода из Политбюро. Или же именно эти разговоры послужили причиной его удаления?
— Все делалось за кулисами, а что там происходило, мне неведомо. Но вот с сельским хозяйством страны явно не ладилось: намечаемые планы не выполнялись, выделяемые средства не давали должной отдачи. Все чаще на Политбюро начали поговаривать об укреплении руководства Министерства сельского хозяйства. У Полянского обострились отношения с Ф. Д. Кулаковым, секретарем ЦК КПСС, ведавшим сельским хозяйством, но из числа приближенных Брежнева.
На одном из заседаний Политбюро, в начале 1973 года, Брежнев вынул из кармана какую-то записку и сказал: «Товарищи, нам надо решить еще один вопрос — о министре сельского хозяйства. Был у меня на приеме В. В. Мацкевич, он просит освободить его от обязанностей министра сельского хозяйства, думаю, что его просьбу надо удовлетворить». Решили Мацкевича освободить от занимаемой должности в связи с переходом на другую работу. Встал вопрос о министре, Брежнев назвал кандидатуру Полянского и обратился к нему с вопросом: «Как вы, Дмитрий Степанович, смотрите на такое предложение?» Полянский встал, бледный, дрожащий: «Со мной об этом никто не говорил». Брежнев отпарировал: «Вот сейчас и поговорим». Полянский, обращаясь к Брежневу, сказал: «Леонид Ильич, не надо этого делать, я по состоянию здоровья этот объем работы не потяну». Брежнев на это ответил: «А первым заместителем Председателя Совмина вы, товарищ Полянский, можете работать?» Полянский замолчал. Так его утвердили министром сельского хозяйства СССР, освободили от обязанностей первого зампредсовмина, но пока оставили членом Политбюро. За три года работы министром сельского хозяйства Полянский так ни разу и не попал на прием к Брежневу, несмотря на то что он якобы туда был послан на «укрепление», но никто ни разу его отчет о работе не выслушал. Зато вокруг него сгущались «черные тучи» — его начали открыто в печати критиковать за недостатки в сельском хозяйстве. По прямой указке Брежнева с подачи Кулакова на XXV съезде КПСС в марте 1976 года он также подвергся «острой критике». При выборах в члены ЦК против него было подано много голосов, и в результате он «выпал» из состава членов Политбюро. Затем его освободили от обязанностей министра сельского хозяйства, а чтобы убрать из Советского Союза — направили в Японию послом.
— Петр Ефимович, это случилось в том же году, когда началось «подсиживание» Подгорного. Нет ли тут связи? Ведь как раз перед этим Брежнев в первый раз серьезно заболел и надолго вышел из строя, а в его окружении начались разговоры о необходимости новой перестановки на самом партийном верху. Не участвовали ли в этих разговорах Подгорный и Полянский, а также Шелепин?
— Ничего не могу сказать об этом, ибо был уже к тому времени свергнут с партийного Олимпа.
— Ну а о событиях 1967 года, когда были удалены близкие к Шелепину люди— Семичастный и Егорычев, — вы можете что-нибудь рассказать? Был ли все-таки «комсомольский заговор» против Брежнева?
— Насчет «заговора» сказать ничего не могу. Не знаю. Но вот чему я был свидетелем. Мне не раз приходилось слышать, что среди широкого круга партийного актива, да и среди рядовых партийцев в Москве, Ленинграде, республиках, краях и областях задавались вопросы: как так случилось, что такая заурядная посредственность, как Брежнев, стал у руководства нашей партии?
Брежнев и сам чувствовал неуверенность, подчас растерянность и в пылу горячности неоднократно заявлял: «Я подам заявление об уходе». Некоторые члены Политбюро ему говорили: «Чем ты нас пугаешь? Подавай» — и он остывал. Подхалимы, льстецы и приспособленцы такого типа, как Суслов, Пономарев, Кунаев, Цвигун и другие, все время «подпитывали» Брежнева разного рода «информацией», всячески старались возвысить его, чтобы на этой волне самим быть сверху.
Весной 1967 года, когда я был в командировке в Тернополе, поздно ночью ко мне на прием попросился начальник областного управления КГБ. Я его принял, и он мне
