Это турки после захвата Портовой башни сумели прорыть подземный ход, заложить и взорвать пороховой заряд. В открывшийся пролом ринулись толпы турок. Легко смяв оборону, они ворвались в город, стремительно приближаясь к воротам. Из лагеря турок потянулись новые колонны на приступ главных ворот. Одновременно янычары вновь предприняли штурм, стремясь прорваться через пролом в стене, и этим не давая перебросить часть сил защитников крепости на ликвидацию прорыва.
Руководивший обороной нижней крепости каштелян наспех собрал отряд и попытался выбить турок из западной части города, но безрезультатно. Тем временем, преодолев ров, разбив ворота, турки ворвались в барбакан — предвратное укрепление. При другой ситуации, наступающие должны были попасть под уничтожающий огонь обороняющихся, но сейчас тем приходилось отбивать атаки турок с тыла. А так как крепостные башни были незащищены с тыла, а силы нападающих все прибывали, несмотря на отчаянное сопротивление, судьба надвратных башен была предрешена, а с ними и участь главных ворот.
Когда через распахнутые ворота в город ворвались тысячи турецких воинов, среди защитников крепости возникла паника. Часть людей бросилась наверх, стараясь укрыться в крепости святого Ильи, где был расположен Консульский замок, а другая часть устремилась в главный собор, носящий имя Девы Марии, надеясь, что стены церкви надежнее крепостных. Лишь воины на единственной четырехстенной башни Коррадо Чигала еще долго сопротивлялись, уже полностью окруженные турками. Ворвавшись в город, турки устроили резню, никого не щадя, грабя дома. Вскоре запылал собор Девы Марии, внутри которого спряталось несколько сотен человек, и их крики перекрыли шум еще продолжающегося боя, а когда они стихли, Беате показалось, что сама жизнь исчезла с лица земли.
Войдя в город, турки и не пытались с ходу штурмовать мощную верхнюю крепость, они были заняты резней и грабежом. Только к вечеру великому визирю удалось восстановить порядок в войсках.
Из-за обилия света от пожаров, бушевавших в городе, людям, укрывшимся в верхней цитадели, казалось, что ночь не наступит. Теперь и в самом донжоне было людно, и в этом столпотворении воинов Беата почувствовала себя лишней и вышла наружу, предполагая пойти в свой домик, в котором проживала до свадьбы. Люди заполнили и тесный дворик перед донжоном, а кому там не хватило места, находили себе убежище на стенах верхней крепости. Стоял несмолкаемый шум, плакали дети, кто-то молился, кто-то посылал проклятия, а кто-то ссорился с соседом. Из города доносились отчаянные крики и мольбы людей, не успевших укрыться в верхней крепости.
Беата переживала за судьбу консула, но вскоре увидела его, забрызганного кровью, грязного, но живого, продолжавшего руководить обороной крепости. Из его отряда тяжеловооруженных воинов остались невредимыми всего несколько человек, и они неотлучно находились при нем. Теперь Беата увидела, что многое изменилось в крепости, вернее, изменились сами люди, их настроение. Если раньше у них еще теплилась надежда на то, что им удастся отстоять город, а значит, и жизнь, теперь в их глазах была угрюмая обреченность. Они по-прежнему повиновались приказам консула, но в их покорности появилась враждебность. К консулу вдруг подскочил какой-то ополченец и в истерике стал громогласно обвинять его в том, что он не сдал город, когда турки предлагали это сделать, обещая взамен жизнь и свободу. Ему вторила растрепанная женщина, она выкрикивала сквозь рыдания гневные слова обвинения. Поднялся невообразимый шум. Беата, направившаяся было к консулу, остановилась, задрожав от страха. Консул без раздумий прервал речь ополченца ударом меча, и шум мгновенно стих. Сопровождающие его воины тоже обнажили мечи.
— Кто следующий?! — грозно крикнул консул. — Кто хочет умереть от моего меча, как трус, вместо того чтобы погибнуть, как настоящий воин, в бою?
Ответом было угрюмое молчание, были слышны лишь всхлипы женщин и детей, да бормотание молящихся. Он заметил Беату, подошел к ней и приказал следовать за ним в донжон. Люди поспешно освобождали перед ним дорогу.
— Бонна Беата, ночью вы должны покинуть замок, — приказал консул, когда они остались вдвоем на третьем этаже донжона. — Больше ждать нечего, после падения города, люди потеряли веру, и, к сожалению, не жаждут мести, отчаяние не придало им силы. Турецкие корабли покинули порт и больше не блокируют крепость с моря. Долго мы здесь не продержимся — вода и продовольствие на исходе. А самое главное — вера покинула людей! Замок обречен!
— А вы, мессер? После всего, что вы сделали для обороны крепости, неужели вы должны остаться и погибнуть здесь? — воскликнула Беата.
— А они? — Консул указал рукой на дверь, за которой слышался человеческий гомон. — Оставить их, после всех этих дней осады, борьбы, когда было сделано все возможное, и невозможное… Я поклялся не покидать крепость, пока она борется, и клятву не нарушу. Возможно, в следующий раз мы свидимся уже не на этом свете, надеюсь только, что это будет не скоро и не в аду. В полночь, капитан судна и кавалерий будут ожидать вас у потайной калитки и сопроводят на корабль. С собой возьмите только самое необходимое, деньги и мои бумаги. К сожалению, вы не долго были моей супругой, я так и не узнаю, будет ли у древнего рода ди Негро наследник или история рода закончится на мне. Прощайте, мне надо еще проверить, как защищены другие башни крепости. — И он стал спускаться по лестнице вниз.
Вскоре Беата увидела его в окно идущим по крепостной стене в направлении Дозорной башни. Немного погодя к ней присоединилась служанка Мара, вновь надевшая необычное черное одеяние, в котором ее нашли, закрыв темным платком лицо, так что виднелись только глаза.
В полночь Беата и Мара, спустились во внутренний дворик, по которому было трудно пройти из-за множества отдыхающих на земле людей, устилавших его, словно ковер. Осторожно перешагивая через спящих, стараясь их не разбудить, они добрались до западной стены цитадели, где в узком приямке находилась потайная калитка. Здесь их ожидали капитан, двое угрюмых матросов и кавалерий. В руках у них горели факелы, распространяя запах смолы. Всегда франтоватый кавалерий сейчас был измучен, имел неприглядный вид. Его одежда была грязной, со следами крови, поверх нее была надета легкая кираса, а голову защищал открытый шлем. Поздоровавшись, капитан шепотом произнес:
— Госпожа Беата, погода и море благоприятствуют нам, а это хороший знак с неба. Сначала я и матросы пройдем по тропе, мы привяжем веревку, спустимся вниз, и будем готовить лодку. Затем пусть идет кавалерий, следом вы со служанкой. Кавалерий подождет вас в конце тропинки и поможет спуститься вниз. Мы будем ожидать вас в лодке. Будьте любезны, отдайте нам ключ от калитки, багаж — он будет мешать вам при спуске, и до скорой встречи. Да поможет нам Бог и Провидение!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
