Лощину паранойю и задумал месть. Он будет держаться за ненавистную легенду и возьмет ее с собой в следующую жизнь. Его новое воплощение не будет помнить, но душа не забудет.
Выжившие покинули земли, пропитанные кровью своих семей, но куда бы они ни направились, их истории повсюду оставались с ними, а их король следовал за ними, как тень.
* * *
Деревня кочевала вместе с людьми, поэтому их боги не теряли дом. Охотники попытались строить новую Лощину за океаном, но со временем она тоже стала Черной. Всякий раз, когда деревня начинала верить, что избавилась от проклятия Сновидицы, семена сомнения пускали корни и прорастали, как кровожадный сорняк.
Для этого даже не требовались козни Велизара. Человеческий разум обладал достаточной силой. Он наблюдал, как сомнения уступают место вине, а вина рассыпается, обнажая стыд. И люди шли на что угодно, чтобы от него избавиться. Простейшим способом, разумеется, было убедиться, что монстр настоящий, а казнь оправданна.
Изгнать демона и избавиться от чувства вины.
Велизар знал, что все повторится… новая девушка, новая Сновидица и нескончаемый список волков на выбор Лощины. Ее жители жаждали крови, и Велизар не сомневался, что недостатка в дурных знаках у них не будет.
Его воплощения будут поблизости, в каждой новой истории о преследовании Сновидицы, чтобы в очередной раз стать свидетелями ее падения. И с каждой новой жизнью, соединяющей их, он будет снова и снова смотреть ей в глаза и с улыбкой наблюдать, как она горит.
Велизар не смог подчинить ее, но он может контролировать легенду о ней. Он уничтожит любого, от кого лишь повеет ее духом. Да, она вернется, но вернется к его порядкам. И погибнет от них. Снова, и снова, и снова, до скончания времен.
Велизар получит свое наследие. Даже если Лощина забудет его имя, она никогда не освободится от сотворенного им цикла. Это был порядок как таковой, а в руках истории он станет вечным, как и его божественное происхождение.
Часть III
И в аду нет столько ярости
Глава 45
МИЯ
Как только к ней вернулись первые обрывки воспоминаний, Мия вздохнула с облегчением. Незнание напоминало заплыв в открытом океане – бездна под ногами и бесконечный простор над головой. Но когда на нее обрушилась вся сила прошлого, ей показалось, будто кто-то проделал дыру во вселенной, за которой притаилось нечто большее.
Мия чувствовала себя так, словно сделала первый вдох – ошеломляющий, болезненный, как если бы тысячи стеклянных песчинок исцарапали ее легкие.
– Теперь ты знаешь, – тихо прошептал мальчик.
Мия прижимала пальцы к ребрам и груди, пытаясь унять жгучую боль. Велизар стал Первым, но не только он. Кали стала прародительницей Мии, а Сендоа – Кая. И все они оказались так крепко связаны, что смерть и время не играли роли. А еще Гавран…
– Почему ты мне помог? – спросила она. – Ведь ты появился почти под конец истории.
В его глазах блеснуло понимание.
– Я был там всегда.
– Не понимаю. – Мия покопалась в памяти, стараясь припомнить события до видения об иве с красными листьями.
– Ты потерялась раньше, чем сделала первый вдох, – сказал Гавран. – Я нашел тебя, позаботился и вернул обратно в твой дом наяву. А после наблюдал. Я ждал. Каждый раз, когда тебе снился сон, я был рядом. Ты еще не научилась смотреть вверх, а я не был готов спуститься.
Мия вспомнила, о чем он говорил в самом начале своего рассказа, и у нее отвисла челюсть.
– Ты – ворон, вернувший душу Кали обратно в тело, когда она была ребенком.
Он кивнул, распластав пальцы на земле, затем поскреб грязь толстыми желтоватыми ногтями, подчеркивающими белизну его фарфоровой кожи. Гавран был духом, облаченным в труп ребенка из Лощины – труп, который никогда не менялся. Но Ама не так описывала своего опекуна.
– Мне говорили, что в реальном мире ты старик. Почему такое различие?
Он захихикал, раскинув руки.
– Здесь я такой, какой захочу, – ответил мальчик. – Однако твое перерождение должно было произойти там, поэтому я должен был оставаться там же. Но когда тебя не стало, я остался без якоря. – Гавран широко улыбнулся, демонстрируя острые зубы. – И мне пришлось надеть труп мальчика. Но… – он поднял вверх тонкий палец, – мертвая плоть гниет, и я дал жизнь его костям. Они становились хрупкими, но медленно… очень медленно. Моя жизнь может прибавить больше, чем десяток лет. И все же тело не может находиться одновременно в двух местах. – Мальчик презрительно фыркнул, словно это самая досадная мелочь во вселенной. Он наклонился ближе к Мии. – Мне нужны были глаза повсюду, – прошептал он. – Внутри, снаружи. Везде и всегда. Для этого я создал дозорного, которого ты называешь Кафкой, и дал ему свои глаза.
– Твои глаза… буквально? – спросила Мия, отстраняясь назад, когда мальчик придвинулся ближе.
– Он часть меня, – ответил Гавран. – Кафка может пересекать границу миров. Старик – нет.
– Но ты же здесь, – заметила она. – Разве ты не тот самый старик?
Мальчик прислонился спиной к дереву, его лицо застыло.
– Да.
– Значит, ты можешь перемещаться между мирами?
Он покачал головой.
– Только Сновидица способна на это без последствий.
Мия почувствовала, как ее сердце пропустило удар, а затем рухнуло вниз.
– Но ты же перемещался, так? Ты ведь в порядке?
– Я пересекал границу миров слишком много раз. Слишком много для сна в обличье старца. Для некоторых задач только глаз недостаточно. Например, поприветствовать тебя в мире снов, проводить к Серому Наросту или помочь волку по твоей просьбе. Вот и теперь, – их глаза встретились, – я выполняю данное тебе обещание.
Мия судорожно вздохнула.
– Сохранить камень, пока не придет время…
Гавран кивнул.
– Ты получила его обратно. Как и свои воспоминания, – он тепло улыбнулся. – Ты снова обрела себя. Я выполнил свое предназначение.
– Но мы только воссоединились! – воскликнула Мия. – Для тебя всегда есть место в моей жизни.
Гавран усмехнулся, опустив взгляд.
– Я всегда хотел быть зеницей твоего ока. Однако знал тогда, как знаю и сейчас: волк всегда пирует раньше ворона.
– Нет! – запротестовала Мия. – Это не значит, что ты должен вычеркнуть себя из нашей жизни. А как же Ама? Ты все еще нужен ей! Она тебя любит!
Запрокинув голову назад, Гавран смеялся до тех пор, пока его голос не сорвался.
– Белая волчица никогда ни в ком не нуждалась. – Он протянул руку и погладил Мию по щеке, его рука была холодна, как лед. – Любовь – не потребность, Сновидица. Любовь – это выбор. Ты знала, что этот день рано или поздно наступит.
– Но…
Он заставил ее замолчать, слегка ущипнув за щеку.
– Ничто в мире не имеет конца. Все лишь меняется, как вода превращается в туман, а кости становятся пылью.
Туман, некогда преграждавший им путь, подплыл к Красному Узлу. Он сомкнулся вокруг мальчика, погружая его во тьму. Последнее, что увидела Мия, прежде чем Гаврана поглотила дымка, – его жуткую улыбку и сверкающие черные глаза.
– Не бойся, –
