Ветка, конечно, была очень эмансипированной женщиной – для своего времени. Но все же не настолько, чтобы… В общем, она шагнула ему навстречу и замерла – это уже было дерзостью по отношению к мужчине, и, кроме того, она позволила себе смотреть на него в упор широко раскрытыми глазами.
Он не был ни киборгом, ни киногероем. Да, эта женщина – самая большая ценность в его жизни. Но сейчас он в бою, сейчас над ними опасность, которой надо избежать, которую надо превозмочь. И все же он потратил почти секунду, чтобы увидеть все: и широко распахнутые светящиеся глаза на осунувшемся лице, и чистые светлые волосы, и ее меховую рубаху, которая не висит, как обычно, складчатым колоколом, а почти натянута на животе – сколько же…
Секунда прошла. Семен осмотрелся.
И все понял: про непосредственную виновность, про выбор, про женщину, которая не захотела уйти без него.
Они находились на крохотной площадке возле моста – на стороне «храмового комплекса». На той стороне среди обгорелых руин и выжженной травы бродили люди. Женщин в леопардовых шкурах среди них, кажется, не было. Не было их и здесь – на этой стороне вообще никого не было, кроме Семена и Ветки. Зато на дне рва бродили леопарды – длинные, пятнистые, хвостатые. Голодные. «Были бы сытыми, наверное, спали бы в своих норах, но их некому покормить, а ночью охота была неудачной. Они, наверное, родились здесь, не знают свободы, приучены днем сидеть в этой яме и ждать корма. А его почему-то в этот раз не дают…»
Пронзительно и остро Семен понял, что все сработано чисто: никакого насилия, никто ни к чему никого не принуждает – все всё делают исключительно добровольно. Нужно немедленно уходить, но сделать это способен только один. «Может быть, этот Пум-Вамин блефует? Никакой-такой „санации“ не будет ни через пять минут, ни через пять дней? Запросто! Способ проверки? Отсутствует. Шансы? Оценке не поддаются. Вывод? Исходим из худшего. Варианты действий?
Вступить в „переговоры“ со зверюгами? Отпадает: нет времени, да и шансы на успех ничтожны.
Напугать их „ментальной“ атакой с акустическим „довеском“? Нужно всего несколько секунд, чтобы она перешла на ту сторону. Очень рискованно: их слишком много, кто-то может и не испугаться. Кроме того, неизвестно, как такая атака подействует на саму Ветку – женщины очень восприимчивы ко всяким там биоэнергетическим выплескам.
Просто спрыгнуть вниз и драться посохом, пока не порвут? Время у нее, наверное, будет. Только она не сможет пройти над этим… И я бы не смог…
Тогда что?
ЧТО??
Да ничего, Сема! Ведь ты уже придумал, правда? Это ужасно неприятно, но так шансов будет больше всего – разве нет? Нужно спокойно спрыгнуть вниз и без шума дать себя есть, а она пусть идет. Может быть, это будет не очень больно. В конце концов, ты же не собирался жить вечно?»
Пять метров. Три связанных бревна над ямой с пятнистыми кошками. Дешевая средневековая экзотика…
Он подошел, взял ее за руку.
Она все-таки прижалась к нему – животом, грудью – обхватила руками, ткнулась лицом в грязный волчий мех:
– Нет, Семхон, нет! Я не смогу.
– Сможешь, – уверенно и почти спокойно сказал Семен.
– Глупенький, – хлюпнула она носом. – Большой, сильный и такой глупенький! Зачем мне без тебя? Ну, сам подумай: зачем?! Давай вместе!
– Все, хватит, – сглотнул он ком. – Я спрыгну вниз, а ты перейдешь на ту сторону. Ты сделаешь это из-за ребенка. Считай, что это будет у тебя маленький я.
– Семхон! Семхо-о-о-он!!
– Все поняла? Тогда вперед. Иди спокойно, смотри только на бревна под ногами – и никуда больше.
Он разомкнул ее руки, последний раз вдохнул запах ее волос и внутренне содрогнулся: «Господи, спасибо, что ты дал мне ее. Спасибо, что все это было со мной! Спасибо…»
– Все! Иди! Думай о ребенке и не смотри по сторонам. Забудь о себе и обо мне – думай о нем. И не бойся – пугаться тебе нельзя. Пошла!
Он подтолкнул ее к настилу и, как только она ступила на него, спрыгнул вниз.
Лучше было бы прыгать вниз головой, в надежде сразу свернуть шею, но он поздно это сообразил.
Приземлился довольно удачно – в полный присед, но вставать, распрямляться не стал – так, наверное, легче будет удержаться от предсмертного крика.
Две секунды. Три. Четыре…
Или он ошибается, и время просто остановилось? На всю оставшуюся жизнь?
Семен поднял голову и посмотрел вверх. Саму Ветку отсюда было не видно – только ее тень. Она двигалась. Ослепительная, дикая, невероятная надежда – она успеет перейти, прежде чем его начнут рвать: «Ну же, Веточка! Ну! Давай, давай же! Ну!»
Это длилось целую вечность.
Потом тень упала на дальнюю стену. Поползла по ней, быстро укорачиваясь. И исчезла.
«Перешла!! Господи, она ПЕРЕШЛА!!!»
Семен ткнулся лицом в собственные колени и почти заплакал от счастья: «Теперь ешьте, гады!»
Прошло еще несколько секунд (или часов?), и он подумал, что раз с ней все в порядке, а надо умирать, то можно и побороться напоследок.
Он поднял голову, огляделся. Потом встал на ноги, разогнулся. Воевать было не с кем: леопарды жались к дальним стенам и шипели, демонстрируя клыки. Когда он посмотрел на них, один из зверей в панике встал на задние лапы и начал драть передними стену в отчаянной попытке зацепиться и вылезти. При этом он скулил и, кажется, от страха пускал мочу.
Семен ничего не понимал. Он впервые видел этих зверей так близко.
Cжатые с боков тела, средней длины конечности. Уши короткие, закругленные, без кисточек на концах. Баки не развиты. Длина тела в районе полутора-двух метров, хвосты – метр плюс-минус сантиметров тридцать. Высота в плечах (или как это назвать?) чуть меньше метра. Вес? Черт его знает, но в самых крупных килограммов двести, наверное, будет. По беглому впечатлению, самцы заметно крупнее самок. Что там с зубами, не очень понятно, но удлиненность клыков выражена ярко, хотя до саблезубов им как до неба. Шерсть короткая, общий тон окраски желтый или желтовато-рыжий, с частым черноватым узором из пятен разной величины. Пятна сплошные или кольчатые. По направлению к нижней части тела желтоватый основной фон светлеет и переходит в белый. Те, кто помельче (и помоложе?), окрашены светлее: основной фон у них серовато-желтый, иногда даже грязно-белый. Впрочем, есть вариации: кое-кто из молодых почти черный – пятна еле заметны. Ну да, конечно: знаменитая пантера Киплинга, по имени Багира, была всего лишь черным леопардом – ученые доказали это совсем недавно. Впрочем, все это детали. Важнее общее впечатление: рядом с саблезубами эти зверушки выглядели бы как японский потомственный убийца-ниндзя рядом с чистокровным самураем в полном боевом убранстве. Но, в общем-то, красивые звери – настоящее олицетворение смерти. Только чего же они так испугались?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
