– Спасибо, мама, – прошептала Элинор, касаясь ее руки.
– Я готова расплакаться, – сказала мать, вытирая глаза, хотя они не были влажными. – Хватит разговоров. Иди и надень свой самый лучший наряд. Ты можешь взять карету, чтобы тебя доставили в Марблтон. Разве я могу позволить тебе идти туда пешком, чтобы явиться с красными щеками и в испачканных юбках?
Глава 23
Полуденное солнце стояло высоко в небе, когда Элинор выехала из Марблтона верхом на одной из лошадей лорда Хенли. Он подробно рассказал, как найти коттедж Фредерика, и уверил, что ей потребуется не более получаса, чтобы добраться до него. Ее путь пролегал через широкое поле, вдоль реки, а затем по узкой тропе через лес, отделявший поместье Хенли от поместья Уортингтона.
Это был чудесный день для путешествия – солнечный и не по сезону теплый. На ярко-голубом небе не было ни облачка, однако разноцветные краски осени уже начали блекнуть, возвещая о приближении зимы. Тем не менее загородная природа выглядела великолепной и действовала успокаивающе на расшатанные нервы Элинор.
Что ее ждет в коттедже? Будет ли Фредерик по-прежнему вести себя самоуверенно, насмехаясь и поддразнивая ее? Или он будет одновременно опечален и сердит, как вчера? Сможет ли она убедить его в своей любви? Сможет ли слепо довериться ему?
Он казался искренним, когда говорил, что любит ее. Минувшей ночью она лежала в постели, и в голове ее снова и снова звучали эти слова, пока она наконец не заснула. Элинор думала, что не уснет всю ночь, как это часто бывало за последние месяцы после возобновленного знакомства с Фредериком, однако она проспала всю ночь без сновидений до самого рассвета и проснулась, чтобы попрощаться с Генри.
Приняв решение поехать в коттедж, Элинор пустила лошадь в галоп и помчалась через поле навстречу своей судьбе. Что бы там ни было, она готова на все.
Не прошло и получаса, как она увидела старый каменный коттедж на поляне впереди. Из единственной трубы вился дымок. Фредерика, видимо, вполне устраивал этот дом – уединенный, скромный и в то же время довольно привлекательный. Он был больше, чем она ожидала, и, вероятно, состоял не из одной комнаты в отличие от коттеджа в Девоншире.
И что любопытно – Элинор услышала музыку, доносящуюся изнутри. Спешившись, она подвела кобылу к корыту с водой и привязала ее к дереву. В доме звучало фортепьяно. Может быть, это какая-то ошибка? Может быть, она прибыла не туда?
Вздор. Она следовала точно по указанному Хенли маршруту, и разве так уж много серых каменных коттеджей здесь в лесу между двумя соседними поместьями? Это должен быть тот самый коттедж.
Элинор осторожно подошла к входной двери, охваченная любопытством. Было ли это?.. Нет, не может быть. Медленная мелодия теперь звучала громче и отчетливее, когда Элинор, затаив дыхание, взялась за ручку двери.
Она была права – звучала соната Бетховена номер четырнадцать, та самая, которую она играла для Фредерика в Уитби-Холле. Но кто ее исполнял сейчас? Озадаченная, она нажала на ручку и медленно открыла дверь.
Войдя внутрь, Элинор застыла на месте. В дальнем конце комнаты за фортепьяно красного дерева сидел Фредерик, склонив свою темную голову над клавишами.
Его волосы скрывали лицо, когда он играл, но Элинор была уверена, что глаза его закрыты. Его руки – такие большие и сильные – мягко и умело извлекали пленительные звуки, как будто он исполнял это произведение каждый день в течение своей жизни.
Затаив дыхание, она молча стояла, не шелохнувшись, восхищенно слушая музыку, пока не стихли заключительные аккорды.
Его пальцы замерли над клавишами, и он, подняв голову, взглянул на нее. Казалось, Фредерик был нисколько не удивлен, увидев ее, стоящую у двери, как будто знал, что ода слушает музыку и наблюдает за ним. Элинор ощутила прилив тепла под его пронизывающим взглядом.
– Я не знала, что вы играете на фортепьяно, – сказала она наконец почти шепотом.
– Меня обучали монахини, когда я был мальчиком. До настоящего времени я редко испытывал благодарность к ним за обучение. А ноты я приобрел в Лондоне.
Однако на подставке не было нот.
– Но теперь уже играете по памяти?
Фредерик пожал плечами:
– Монахини хорошо обучили меня.
– Это великолепное произведение, не правда ли?
– Да, и я не могу исполнять его, не думая о вас. Оно все время звучит в моей душе.
– Фредерик, я… – она покачала головой, чувствуя, как сжалось ее горло и глаза наполнились слезами, – я очень сожалею, что не доверяла тебе, не верила.
– Ш-ш-ш, не надо ничего говорить, дорогая. Иди сюда, – позвал он.
Элинор сняла накидку и небрежно бросила ее на кресло, потом, задыхаясь, устремилась к Фредерику.
Он, не вставая со скамейки, обнял ее, уткнувшись головой в ее грудь. Их сердца неистово бились в унисон, а дыхание сделалось прерывистым.
– Ты все-таки пришла, – сказал он приглушенным голосом.
Элинор провела руками по его волосам, пропуская пряди сквозь пальцы; ее ноги вдруг предательски ослабели.
– Конечно, пришла, хотя не знаю, простишь ли ты меня. Я ошибалась, сильно ошибалась…
– Не надо об этом, – сказал он, качая головой.
– Я очень люблю тебя, Фредерик. Я… я не перенесу, если снова потеряю тебя.
Он ничего не сказал в ответ и только обнял ее еще крепче. Неожиданно она ощутила на груди горячую влагу, как будто он…
Нет, ее разум отказывался воспринимать очевидное, даже когда его тело начало сотрясаться, и он держался за нее, как тонущий человек. Затем она услышала его всхлипывания, приглушенные складками ее юбки.
Он плакал, как ребенок.
Сердце Элинор разрывалось, и она, не зная, что делать, только поглаживала его по голове.
Прошло почти четверть часа. Элинор продолжала утешать его, стараясь не расплакаться и оставаться стойкой ради него.
Наконец Фредерик успокоился в ее объятиях.
– Ты пришла, – повторил он хрипловатым шепотом.
– Да, конечно, – ответила она так же тихо. – Как могла я не прийти?
Фредерик посмотрел на нее с выражением боли на лице, отчего у нее перехватило дыхание.
– Значит, ты поверила в меня, когда никто другой не верил? – спросил он.
Элинор с трудом сдерживала волнение.
– Я всегда верила в тебя, Фредерик.
– Благодарю, – сказал он, отстраняясь и беря ее дрожащие руки в свои. – Я не заслуживаю тебя, однако благодарю.
– А я благодарю тебя за то, что ты дал мне еще один шанс. Я ошибалась, ужасно ошибалась. Мне следовало дать тебе возможность объясниться, но я словно обезумела.
Фредерик сделал глубокий вдох, стараясь восстановить дыхание. Черт побери, он совсем раскис. Стесняясь своих слез, он вытер лицо платком, испытав облегчение, что Элинор не сбежала от него в ужасе, затем провел ладонью по ее нежной шелковистой щеке.
