что все свои тридцать с лишним лет я прожил фригидным. И дело не только в сексе. Вот Верка… Нет, она, конечно, и ростом на голову поменьше и настолько отточенным атлетизмом не отличалась тоже. Но она же женщина – ей этого и не надо было. Целлюлит на тренажёрах сгоняла – чего ещё? А так – красавица! Мне парни за неё завидовали. Но чтоб любоваться ею?! А сейчас лежал и любовался. Как красиво!
В спальне у меня было тепло, даже в раскрытое окно воздух шел вполне комфортный, так что заснули мы, прикрывшись одной простынёй на двоих, сейчас я её стянул на пол, орчанка лежала голая и… Как красиво!
В своей земной жизни я не любил утреннего секса: удовольствий на четверть часа, а потом целый день…
« – Ты что, как потраханный?»
« – Почему – как?!»
Но сегодня… Неделя у нас ещё есть! Целая неделя. А уж этот день – полностью!
Подвинулся поближе, накрыл ладонью грудь – та уступчиво поддалась. Лёгкое круговое движение – сосок затвердел. Но дыхание оставалось лёгким, глаза – прикрытыми, и только чуть опустилась нижняя губа. Я бы и этого не заметил – губы у неё оставались сомкнутыми, но словно удлинились выступающие из-под неё клыки.
Что ж… Придвинулся ещё ближе и языком провёл сначала по левому, потом – по другому. И опять отметил: вкус их черни немного различался. А горечь левого действовала, как виагра! Впрочем, там и без того… Лицо девушки оставалось не потревоженным, но её руки… Её пальцы уже прогулялись по моим коленям, а потом потекли вверх.
Тогда – губы! Но её губы сжались, улыбнулись и прошептали:
– Ещё!
И опять сомкнулись.
Сегодня я никуда не тороплюсь. “Ещё”, значит, ещё! Но теперь я напряг язык и с силой длинно провёл сначала по правому клыку, а потом – по левому, левому, левому… И не сразу сообразил: что-то не так…. Что? Но тут она, наконец, вдохнула воздух. И рукой стёрла капельку пота со лба. Так на неё эта виагра действует тоже?! У неё от этого тоже перехватывает дыхание?
Но стало не до досужих вопросов: пальцы другой её ладони покинули скрещение моих ног и тоже длинно с нажимом двинулись – вверх, вверх, вверх! А потом обхватили, вернулись – и снова верх! И опять, и опять.
Моя ладонь непроизвольно сжала ей грудь, она поморщилась, я опомнился, расслабил пальцы, но и она… она не остановилась, но теперь прикосновения её руки стало мягким, более ласкающим, чем возбуждающим. И раскрылись губы, и послышалось:
– Не спешим…
Действительно, целая неделя впереди, куда торопиться? Например, с ночи я запомнил вкус её языка, выявил и запомнил разницу в ощущениях разных клыков, а губы? Они одинаковые? Нет. Верхняя – более плотная, нижняя – более влажная.
А соски практически тождественны. Хотя, если понадобится, Восприятие поможет, и я их различу: когда они напрягаются один чуть объёмней другого, причём замечается это не зрением и даже не на ощупь, а только во рту.
– Не спешим…
Она тоже рассматривала, ощупывала, исследовала меня – глазами, пальцами, языком. Она словно впитывала меня! На первичный анализ ночи ей хватило, и теперь она уверенно скользила, так сказать, по краю пропасти. И не сваливалась с него, а как в пропасть – сталкивала.
– Я – лучшая, – улыбалась она, отдышавшись. – Теперь веришь?
Разумения моего хватало, чтобы не цепляться к словам, а просто покрепче обнять.
– Ты же не отдашь меня. Ты меня спасёшь?
– Первый раз, что ли? – улыбнулся и я.
– У тебя уже есть план?
– Ты же лучшая! И всё это время мне было не до составления планов.
– Я – лучшая. Теперь у тебя будет несколько часов, когда тебя не будет отвлекать всё это! – и она положила мою ладонь на влажную, покрытую аккуратно постриженными волосками полоску. – И даже так! – её рука легла на самое возбудимое место у меня, но стрелка манометра показала штиль.
Тарра засмеялась, поднялась, потянулась… Как же всё это красиво…
– Я в душ! И к себе! И пойдём вниз! Придумай, как не поддаться на дуэль. А то они устроят очередь и вызнают все твои секреты. И начнут убивать. Всё, ушла! – и только крутыми изгибами своих ягодиц сверкнула.
Дуэли меня не пугали: таверны – это место водяного перемирия, которое поддерживалось Системой, а механизмом оной выступали корчмари, вчьей охране полагалось иметь неписей-охранников. У них на подопечной территории уровень повышался до 99-ого. Ощутить себя подобным монстром хотелось многим – за такие места местные цеплялись руками и ногами, порядок они блюли яростно, и слово хозяина было для них законом. А с ним отношения у меня были прекрасные. Которые, думаю, после вчерашнего только укрепились: делить двадцать пять золотых с командирами уличной охраны весьма духоподъёмное действо.
– Хочется вкусно пообедать, – сказал я ему, – в тихой, мирной обстановке. И чтоб нам не мешали. Устроите?
– Это моя работа, – эльф окончательно убедился, что об остатке золотых речи не будет и преисполнился энтузиазма.
Так что, когда пара орков, их сидевших в углу, заметив нас с Таррой, встали, охрана заступила им дорогу. Они не унялись, и крикнули:
– Эй, торговец!..
– Хомо плоско…
Закончить им не дали – выкинули прочь. К неподнявшемуся из-за стола – тому самому, вчерашнему – Корттег, 19-ый уровень – подошёл хозяин и, верно, ещё раз объяснил правила поведения в своей таверне. Впрочем, без экстрима. Как я потом узнал, орку даже за счёт заведения бутылку хорошего вина поставили. «Триктты, – пожала плечами Тарра. – Ссориться с ними никто не хочет. А корчмарь, к тому же, не хочет терять клиентов.»
Посидели мы славно. И еда вкусная, и дама красивая, а уж какая благовоспитанная… И не подумаешь, что леди может и по-другому; вспомнить только, как ночью, во время очередной нашей паузы, она руками раздирала несчастную тушку лидали и наглядно показывала, для чего изначально у орков клыки!
Потом вдруг оказалось, что небольшая площадка, чуть возвышавшаяся над залом – это сцена, на ней собрался небольшой оркестрик, зазвучала музыка, о любви запела эльфийка… Пела она на всеобщем, слова были под стать мелодии – сладкими, как горячая чашка чёрного шоколада… Я заслушался, засмотрелся…
– Я тоже хочу тебе спеть, – вдруг встала орчанка.
Вино у нас на столе тоже имелось. Густое, тёмное – а
