Абордажный катер Преображенского шел точно за звеном «Стилвингов», виртуозно маневрируя между полыхающими – недолго, но очень ярко – кораблями. Павлу вспомнились мучения Ривкина. Будь аналитик сейчас на борту катера, его вывернуло бы наизнанку после первого же виража, когда, огибая композицию из двух сцепившихся, словно бульдоги, кораблей (таран прошел успешно, а вот заряд брандера почему-то не взорвался), катер исполнил подряд несколько фигур высшего космического пилотажа и в финале буквально «ввинтился» в нужную траекторию. Ведущий и ведомый звена марсианских истребителей одновременно подали условный сигнал «Приближаемся к цели» и лихо разошлись двумя зеркальными «полупетлями», оставив абордажник на прежней траектории в полном одиночестве. Маневр был хорошо просчитан и вовсе не означал, что марсиане бросили землян на произвол судьбы. «Стилвинги» отвлекли на себя внимание корабельных орудий флагмана и «москитного» охранения, позволив абордажному катеру выиграть драгоценные секунды для входа в очень компактную «мертвую зону» у борта вражеского крейсера. Здесь землянам уже не грозил расстрел крупным калибром, а против огня малых орудий у катера имелась какая-никакая защита. Впрочем, стараниями пилота, катеру удалось пройти без потерь и этот рубеж.
– Жестко! – предупредил по внутренней связи второй пилот, и почти сразу последовал мощный толчок от очень жесткой, но штатной стыковки с бронированным бортом вражеского флагмана.
Стыковка едва не вытряхнула из десантников внутренности, но абсолютно не сбила их с боевого настроя. Шлюзовая команда мгновенно покинула кресла и заняла положенные места на переходной площадке. Когда по борту снова прошла волна вибрации – по ту сторону шлюза взорвался направленный заряд – авангард выдвинул гофры и врубил закачку воздуха в образовавшийся полужесткий переход от абордажного шлюза катера к дырке в борту крейсера. Мощные турбокомпрессоры в считанные секунды создали в переходе огромное, порядка полусотни «атмосфер», избыточное давление, которое буквально «смело» пожар, а заодно обломки и возможный вооруженный заслон, если немцы успели перебросить его к месту прорыва. Закончив продувку, шлюзовая команда открыла внутренние створки и первой проникла на борт флагмана армады.
Как и ожидалось, поблизости от пролома палуба была девственно чиста, даже ни пылинки. Авангард десанта рассредоточился, обозначая границы плацдарма для высадки основной команды, и взял на прицел все подозрительные люки и трапы.
– Чисто! – доложил возглавлявший шлюзовую группу Воротов.
– Штабные каюты на этом уровне, точно перед нами, – Преображенский перешел на крейсер и оглянулся. – Давненько не бывал на таких посудинах. Воротов, не спать!
– Не сплю, ваш свет… только тут какая-то хитрость! Они перестроили эту палубу! Прямо вовсе не штабные каюты, а… казармы!
Будто в подтверждение догадки Воротова, многочисленные люки в стене широкого коридора начали медленно открываться. Видимо, взрыв или мощный перепад давления повредили электронную систему управления автоматикой, и матросы сдвигали створки вручную. Это позволило десантникам занять позиции для ведения перекрестного огня.
– К бою! Воротов, со шлюзовыми, на уровень вверх! – приказал князь. – Адмиралы там! Остальные – беглый огонь и ближний бой!
Первых матросов, появившихся одновременно в просвете двух десятков люков, буквально смело ураганным огнем, но последовавшие за ними бойцы прикрылись закованными в броню трупами товарищей и довольно успешно покинули опасную зону. Почти все они тоже полегли, но зато третья линия оказалась с десантом лицом к лицу и вести эффективный огонь, без риска попасть в своих, стало опасно. У Преображенского мелькнула мысль, что основные правила боя одинаковы для любой стычки; хоть на ринге, хоть на палубе корабля, хоть в космосе. Уклонись, а если нельзя, уйди в защиту. Если у противника длиннее руки – отойди, выполни финт и нырни на ближнюю дистанцию. И укрыться от врага в его же строю тоже не новость.
«Но фрицы все равно удивятся, когда Накано провернет тот же трюк, что сейчас применила эта палубная охрана».
Оружие в руке Павла разрядилось, и он без всякого сожаления бросил пистолет на палубу. Вместо «Хеклера» в руках у князя появились сразу два клинка: абордажный нож десантника и офицерский кортик. В рукопашном бою – достаточно грозный комплект.
Преображенского атаковали сразу трое. Павел легко уклонился от прямого удара ногой, подсек противника элементарным «хвостом дракона», и переключился на второго – тот небрежно отнесся к защите и открыл низ живота. Удар из «полупартера» кортиком в пах, и на палубу мощными толчками полилась алая кровь. Третий попытался ударить винтовкой, как топором, сверху вниз, но только рубанул воздух. Князь успел выпрямиться и повернуться боком, пропуская удар перед собой. Когда руки противника опустились ниже уровня плеч, Павел провел короткий косой удар «от пояса наружу» ребром ладони в горло и буквально вывернул врагу в обратную сторону щитовидный хрящ. Боец захрипел, попятился и рухнул навзничь.
Едва Преображенский справился с этой троицей, на смену ей пришли еще трое. Их князь встретил фирменной десантной ножевой атакой в лицо. Довольно тонкая техника, требующая высокой точности, зато и эффективная на все сто. Попробуйте отразить молниеносный удар точно в глаз! Кулаком-то засветят, не успеешь разглядеть, а ножом…
Еще четверо напали с разных сторон, но и они не застали генерала врасплох. Двоих он положил клинками (потеряв застрявший между пластинами вражеских доспехов кортик), а одного просто нокаутировал, удачно засветив ему локтем в висок.
Проблема возникла только с четвертым. Во-первых, он дрался гораздо лучше товарищей, а, во-вторых, сжимал в руке пистолет. До сих пор он не стрелял, чтобы не попасть в своих, а быть может, надеялся взять целого генерала в плен, но теперь, похоже, был готов отказаться от амбициозных планов. Разделаться с ним следовало до того, как он примет единственно верное решение – стрелять.
Павел резко сократил дистанцию и ударил ножом. Противник успел среагировать и почти ушел от удара; нож скользнул по грудной пластине доспеха и полоснул врага по внутренней стороне плеча. Бок противника тотчас залила темная кровь. Немец зарычал, копируя раненого волка, и вскинул пистолет. Преображенский уже слегка подустал, но ноги были по-прежнему легки; в противостоянии со стрелком это главное условие.
Фриц попался действительно опытный, знающий, что нейтрализовать хорошего бойца-одиночку, да еще почти в упор, гораздо труднее, чем с километра одной пулей снять часового на вышке. Вроде бы все должно быть наоборот, но это «вроде бы». На самом деле тактика снайпера и бойца разнятся даже больше, чем подготовка спринтера и стайера. В ближнем бою стрелять лучше длинными очередями и не выцеливая в лоб, глаз или сердце, а по корпусу и не слишком кучно.
Теорию немец, похоже, знал. Единственное, в чем он ошибся – в «геометрии огня». Он положил пули наискосок, слева направо, сверху вниз, начиная с уровня плеча – самый типичный вариант. Уклоняться от таких «очередей» космодесантников учили на первом году службы. Преображенский служил не первый год, даже не двадцать первый, а потому ушел с линии огня легко, как мотылек, действуя буквально на подкорке. Ушел, перекатился и, не поднимаясь, чтобы хоть на долю секунды дезориентировать противника, бросил нож. Обычно так не делается, для работы на дистанции есть специальные ножи, а не абордажные, но сейчас выбора у Павла не оставалось. Магазин в «Базеле» немца был емкий, и кувыркаться в прицеле пришлось бы долго. Когда тебе двадцать пять, это даже забавно, щекочет нервы, разгоняет кровь, а к сорока двум интерес как-то пропадает. Тряхнул стариной, убедился, что есть еще запал, ну и достаточно.
Немец взмахнул руками, невольно подбросив пистолет в воздух, схватился за лезвие пробившего горло ножа, но вытащить его уже не смог. Преображенский ловко поймал «Базель», мельком взглянул на счетчик боезапаса и резко развернулся к двум новым оппонентам. Те даже не успели притормозить, с интервалом в полсекунды подлетели с простреленными лбами едва ли не к потолку, упали навзничь и проехали еще пару метров по палубе ногами вперед. Мощь пистолета устрашала. Павел с уважением покосился на оружие и, не оборачиваясь, уловив контуры врага боковым зрением, выстрелил влево. Пуля ударила чуть ниже пояса, но матрос не упал ничком, а исполнил почти натуральное сальто вперед и приложился о палубу спиной.
– Ай, красавец! – рядом тяжело дыша возник Воротов. – Где такую базуку добыл?
Преображенский сделал еще пару выстрелов и быстро осмотрелся. Картина боя была пока неясна. Десантники превосходили противника в боевой выучке, но бортовой охраны было слишком много.
– Как наши успехи? К адмиралу пробился? – Павел взглянул на друга. Тот был разгоряченным, но без победного блеска в глазах.
