Двухместные автожиры с керосиновым двигателем, на которых рассекали воздух над Гран Чако главы фракций Казацкого совета и министры, не могли похвастаться столь уж выдающимися качествами. Аппараты явно уступали аэропланам в скорости и дальности полёта. Главным преимуществом была безопасная посадка в случае отказа двигателя и малая, просто крохотная, взлётно–посадочная полоса. Пилотами персональных машин важных управленцев стали бывшие белогвардейские авиаторы.
Мотаясь по разбросанным стройплощадкам, Алексей не забывал наведываться в госпиталь. Хотя особой необходимости в чудо–хирурге пока не было, ведь караван инвалидов и ветеранов войны только формировался в Советской республике. До марта казачий флот успел перевезти в Парагвай лишь пленных поляков и белогвардейцев. Пленных красноармейцев из Польши доставили на судах Пилсудского, которые ушли обратно с закупленным товаром.
Батька Махно сумел переместить своих анархистов и их семьи на другой край света турецким пассажирским флотом, но истратил весь золотой запас и влез в долги к парагвайскому магнату. Врангель тоже самостоятельно старался вывезти войска и гражданских лиц из Турции, однако задействованных транспортов Черноморского флота не хватало. Господин Ронин поставил в приоритет эвакуацию граждан из большевистских территорий, считая, что остальные эмигранты смогут чуть дольше посидеть за границей. Суда из Парагвая регулярно снабжали продовольствием лагеря беженцев за рубежом.
В середине марта Алексей отправил водолазную команду и спецоборудование в Крым, чтобы уже на исходе апреля приступить к организации работ по подъёму золота Колчака со дна Байкала. Исходя из какого–то тайного замысла, Небесный Ягуар поручил охрану водолазов в русской экспедиции выполнять отряду из охотников племени гуарани. Лишь немногие из выбранных индейцев знали испанский язык, русского же не понимал никто из воинов, поэтому пришлось ещё прикомандировать к дикарям морского офицера. Русский переводчик языком американских аборигенов не владел, но хоть мог исправно лопотать на испанском. Все терялись в догадках, зачем выбран столь экзотический эскорт сурового вида немтырей, но оспаривать приказ верховного атамана парагвайского казачества не смели.
А в конце марта Алексею попалась на глаза иностранная газета со статьёй о жестоком подавлении большевиками анархистского мятежа в Кронштадте. Нагоняй начальнику контрразведки последовал незамедлительно:
— Эдуард Петрович, почему о важных событиях я узнаю из газет? Или вы, господин полковник, считаете незначительным инцидентом гибель каких–то там анархистов?!
— У нас пока ещё неразвитая разведывательная сеть, — пожав плечами, повинился за явный промах специалист. — Большевики старательно скрывали факт мятежа, и наши агенты в Москве узнали о боях в Кронштадте только уже после разгрома анархистов. Да и знай мы заранее, всё равно не смогли бы ничем помочь Балтфлоту. Финский залив скован льдом. Помочь с эвакуацией мы не могли, да и морячки не собирались убегать, анархисты надеялись поднять восстание в Петрограде.
— У матросиков был шанс? — заинтересовался вождь казаков–анархистов.
— Они рассчитывали на поддержку голодающего пролетариата и ограбленного продразвёрсткой крестьянства. В центральных областях уже произошло несколько крестьянских бунтов. Однако в Петрограде чекисты переловили оппозиционных лидеров, а накал крестьянского гнева сбило спешное решение Ленина о замене продразвёрстки продналогом.
— Жаль балтийцев, — искренне посочувствовал товарищам-анархистам Алексей. — Нам бы матросики пригодились.
— В Парагвае нет достаточного флота, чтобы спасти всех страдальцев, — поморщился Кондрашов. — Мы до сих пор не можем вывезти с турецкого берега беженцев.
— Этих мы, почитай, уже спасли, — отмахнулся Алексей. — А вот семьи казаков и военных ветеранов надо вытягивать спешно, пока с большевиками не рассорились. И шпионскую сеть раскидывать по всей стране, чтобы свои планы загодя строить, а не реагировать на последствия.
— Чекисты лютуют, — заскрипел зубами полковник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Комиссары контру душат, а наши агенты должны товарищам своими казаться, — подмигнул Алексей. — Для начала задействуйте общество военных инвалидов.
— Так это же разовая эвакуационная команда, — засомневался в перспективе такой агентуры полковник.
— Пусть чекисты думают, что точно знают, откуда мы получаем информацию, — усмехнулся атаман. — А мы пока будем вербовать самих комиссаров.
— Там же ярые коммуняки! — запротестовал белогвардеец.
— И хорошо, что многие из большевиков очень идейные революционеры, — поднял указательный палец анархист. — Ибо идеологи разных групп видят развитие общества по— своему. Когда я был в Кремле, то почувствовал неприязнь между бывшими соратниками. Похоже, в партии началась подковёрная борьба фракций: ленинской, сталинской, троцкистской, бухаринской. Кто–то из товарищей занимает явную позицию, другие ещё не определились окончательно. Когда коммунисты передушат контру, займутся чисткой собственных рядов. Многим идейным революционерам придётся скрывать своё несогласие с линией партии. Мы не будем от завербованных агентов требовать враждебных действий против пролетариата, только информацию о состоянии дел внутри страны. Эти сведения помогут спасать достойных революционеров от репрессий оголтелой партноменклатуры. А в случае угрозы ареста, обеспечат нашим агентам убежище в Парагвае. Ведь, как говорили в старину: «С Дона выдачи нет». Думаю, у большевистского режима скоро появится очень много внутренних врагов.
— «Спящих» агентов чекистам будет трудно вычислить, — задумчиво покрутил пальцами кончик уса Кондрашов и, скосив глаз, подозрительно глянул на парагвайского интригана: — А откуда, батюшка Алексей, у вас такие познания в хитросплетении политики. Карл Маркс таких тонкостей партийной борьбы в своём «Капитале» не прописывал.
— Так я труды идеологов французской революции тоже прочитал на досуге, — улыбнулся Алексей. — Мне Варвара хорошую подборку исторических книг и статей сделала. Знаете ли, Эдуард Петрович, очень познавательное для революционера–политика чтиво.
— Мудрую, ты себе жену нашёл, владыка, — с искренней завистью вздохнул полковник.
Алексей скромно согласился кивком и продолжил планёрку:
— Ну ладно уж, морячков Кронштадта упустили, так, кого ещё можно в эмиграцию сманить?
— Вдоль русско–польской границы сосредоточено около двадцати тысяч казаков и белогвардейцев, — прищурив глаз, дал приблизительную оценку воинского контингента полковник. — В китайской Маньчжурии тысяч тридцать разбросано вдоль границ Дальневосточной республики. Вероятно, ещё до пяти тысяч сабель осело в Монголии, под рукой барона Унгерна.
— Кто таков? — заинтересовался атаман.
— Генерал–лейтенант Унгерн–Штенберг до этого по Сибири под атаманом Семёновым ходил. Только теперь, после захвата в феврале столицы Монголии, Урги, и изгнании китайских оккупантов, он самостоятельная политическая фигура. Командует Азиатской дивизией, укомплектованной забайкальскими казаками, бурятами и монголами. Мог бы сам стать императором Монголии, но посадил на трон Богдо–гэгэна восьмого, местного монгольского хана.
— Поступок благородный, — задумчиво прошептал Алексей. — Но политически опрометчивый.
— Так ошибку он может в любой момент легко исправить, — пожал плечами полковник. — Я так думаю, раз Унгерн на монгольский трон сразу не сел, то рассчитывает продолжить военную компанию в Сибири. Очевидно, где–то к началу лета, он поведёт Азиатскую дивизию в бой, вклинившись между землями Советской и Дальневосточной республик. Очень уж генерал большевиков не жалует, и драться готов до конца.
— Зачем ему до лета ждать?
— Ну, может, уже в конце весны конницу поведёт, когда густая трава появится, — пробовал рассуждать, как кавалерист, Кондрашов. — Ведь у монголов фуража не добыть, они свои табуны овсом не подкармливают. Квёлые лошадки в степи после зимы. И в Сибири этим годом тоже кормом не разживёшься, голодно нынче во всех краях. Гражданская война всю страну разорила, уж из овса хлеб пекут.
