Полковник Селлерс безмерно наслаждался этой суетой и всеобщим смятением; в атмосфере смутных ожиданий он был как рыба в воде. Его собственные планы стали необъятнее, туманней и величественней; в этой благоприятной обстановке полковник даже и самому себе стал казаться каким-то новым, значительным и загадочным. Если он и прежде был исполнен самоуважения, то теперь чуть ли не поклонялся Бирайе Селлерсу, точно какому-то высшему существу. Если бы ему предложили выбрать себе официальный пост из числа самых высоких, ему было бы нелегко сделать выбор. Президент республики? Но и президент, казалось ему, слишком ограничен и связан в своих действиях рамками конституции. Вот если бы Селлерс мог стать далай-ламой Соединенных Штатов - это, пожалуй, ближе всего подошло бы к его идеалу государственной должности. И почти в такой же мере он наслаждался бы безответственным всеведением специального корреспондента большой газеты.
Полковник Селлерс был хорошо знаком с президентом и вхож к нему в такие часы, когда чиновники еще маялись в приемной. Президент любил слушать полковника: его непринужденная словоохотливость действовала освежающе после благопристойной скуки людей, которые только и говорили что о делах, о правительстве и нескончаемо излагали свои взгляды на справедливость и распределение должностей. Полковник Селлерс был столь же страстным любителем сельского хозяйства и лошадей, как и сам Томас Джефферсон. Он мог часами рассказывать о своей великолепной конюшне и о своей плантации в Хоукае, - в его рассказах она выглядела чем-то вроде княжества. Президент непременно должен во время каникул навестить его и полюбоваться на его конный завод.
- У президента кормят недурно, - говаривал он бездельникам, окружавшим его в ресторане Уилларда. - Недурно для человека, живущего на жалованье. Но, господи помилуй, хотел бы я, чтоб он отведал нашего старинного гостеприимства, поглядел, что такое открытый дом, знаете ли. Кто заглянет ко мне, может подумать, будто я и не смотрю, что делается в доме, оставляю все на произвол судьбы. И сильно ошибется. Меня заботит прежде всего качество, сэр. У президента стол довольно разнообразный, но качество... На овощи тут, конечно, и рассчитывать нечего! А я в этом отношении очень привередлив. Возьмите, к примеру, сельдерей. Во всей Америке есть одно-единственное место, где растет настоящий сельдерей. Но что меня поражает - это вина! Можно подумать, что их изготовили в нью-йоркской таможне. Непременно пошлю президенту кое-что из моего погреба. Я был просто подавлен на днях, когда за обедом турецкий посол оставил свое вино недопитым.
Приехав в Вашингтон, полковник сначала подумывал о том, чтобы получить дипломатический пост в Константинополе: тогда он на месте наблюдал бы за распространением своего глазного эликсира; но так как это изобретение было еще не совсем готово, то константинопольский проект несколько поблек перед лицом других, более широких планов. Притом полковник чувствовал, что принесет отечеству больше пользы, не покидая его пределов. Он принадлежал к числу тех южан, о которых неизменно говорили, что они "искренне примирились с создавшимся положением".
- Я прогорел! - часто говорил он, весело смеясь. - Где уж мне тягаться с правительством! Меня обчистили, доконали, у меня только и осталось, что плантация да мой особняк. Мы вели большую игру и проиграли. И что до меня я не намерен хныкать. Я стою за то, чтобы поднять наш добрый старый флаг на всех незанятых землях. Вот я и сказал президенту: "Грант, говорю, почему бы нам не занять Санто-Доминго? Аннексируем его, а после узаконим дело. Это в моем духе. Я бы взялся уладить все в конгрессе. Юг будет участвовать в этом. Расположим к себе Юг, объединим два долга, выплатим их бумажными долларами и - вперед! Вот мое мнение". Баутвелл правильно понимает цену бумажным деньгам, но ему не хватает смелости. Хотел бы я полгода управлять казначейством. Уж я бы добился изобилия, и дела пошли бы в гору.
Полковник Селлерс имел доступ во все департаменты. Он знал всех членов обеих палат, а главное - всех кулуарных политиков. Поэтому он был в большом почете у репортеров и нередко засиживался в ложе прессы: доверительно сообщит что-нибудь новенькое о государственных делах, а эти сведения немедленно подхватываются - и телеграф разносит их по всей стране. Но даже и сам полковник потом изумляется, читая их, - они так приукрашены, что он и сам едва может их узнать. И он понимает намек: чтобы угодить газетам, он начинает всячески преувеличивать то, что до сих пор рассказывал попросту.
Зимою 187... года люди то и дело с удивлением спрашивали себя, откуда газеты добывают поразительную информацию, которой они каждое утро изумляют всю страну, разоблачая самые тайные намерения президента и его кабинета, интимные мысли политических лидеров, скрытое значение каждого шага и поступка. Эта информация исходила от полковника Селлерса.
Когда впоследствии его спросили об украденной копии договора об "Алабаме", попавшей на страницы "Нью-Йорк трибюн", он лишь сказал с таинственным видом, что ни ему, ни сенатору Дилуорти ничего об этом не известно. Но те, с кем он время от времени встречался, почти не сомневались, что уж ему-то кое-что известно.
Не следует думать, что полковник, занятый трудами на благо отечества, забывал о собственных делах. Проект развития судоходства на реке Колумба отнимал лишь часть его времени, так что он мог вложить немалые запасы энергии в план использования земель в Теннесси - грандиозное предприятие, вполне соответствующее его способностям; тут полковнику деятельно помогал мистер Генри Брайерли, который день и ночь вертелся то в кулуарах конгресса, то в столичных отелях и какими-то загадочными способами сколачивал капитал для этого дела.
- Мы должны создать общественное мнение, - сказал сенатор Дилуорти. Я действую исключительно в интересах народа - и если стране угодно создать институт для просвещения цветных, конгресс должен будет подчиниться.
Вероятно, после очередной беседы между полковником Селлерсом и сенатором Дилуорти и появилось в одной нью-йоркской газете следующее специальное сообщение:
"Нам стало известно, что готовится некое филантропическое мероприятие в отношении негров, которое, если удастся его осуществить, произведет переворот во всей промышленности Юга. Предполагается в виде опыта учредить в Теннесси некий институт, который сыграет в этом штате ту же роль, какую Цюрихская промышленная школа сыграла в Швейцарии. Как мы узнали, уже начаты переговоры с наследниками покойного Сайласа Хокинса (штат Миссури) о том, чтобы арендовать часть их ценнейших землевладений в Восточном Теннесси. Сенатор Дилуорти, как говорят, выступает убежденным сторонником таких условий, которые давали бы правительству возможность безоговорочно распоряжаться этой землей. Частные интересы должны быть подчинены общественному благу. Можно надеяться, что полковника Селлерса, выступающего от лица наследников, удастся склонить к такому взгляду на вещи".
Прочитав эту заметку, Вашингтон Хокинс, несколько встревоженный, отправился к полковнику. Он согласен на аренду, но не желает окончательно отказаться от своих прав. Как думает полковник, что им предложит правительство? Два миллиона?
- Может быть, три, а может, и четыре, - сказал полковник. - Эта земля стоит больше, чем весь Английский банк.
- Если они не захотят арендовать землю, пускай дадут два миллиона за половину, а не выхватывают куски. Я не собираюсь отдавать свою землю даром, во всяком случае - не всю.
Гарри сказал полковнику, что надо протолкнуть это дело побыстрее весна не за горами, а тогда он, Гарри, не сможет болтаться в Вашингтоне. Он нужен Филу, Фил затевает что-то грандиозное в Пенсильвании.
- А что там такое? - осведомился полковник, всегда готовый заинтересоваться всяким крупным начинанием.
- Он нашел угольную гору, вот и все. Собирается весной рыть шахту.
- Ему нужны деньги? - спросил полковник тоном человека, склонного тщательно все рассчитать, прежде чем вкладывать в какое-либо предприятие свой капитал.
- Нет, не нужны. Его поддерживает старик Боултон. Деньги у него есть, но, наверно, для начала ему понадоблюсь я - у меня есть опыт по этой части.
- Если я тоже понадоблюсь, передайте, что я приеду, когда конгресс прервет работу. С удовольствием помогу Филипу на первых порах. Этому юноше не хватает предприимчивости - взять хотя бы дело с рекой Колумба. Фил не понимает, какие ему представляются возможности. Но он славный малый, и вы ему скажите, что на Селлерса он может рассчитывать.
- Кстати, - сказал Гарри, - что это за красавчик увивается за Лорой? Я вижу, он всюду с ней - и в Капитолии, и в карете на прогулке, и у Дилуорти он бывает. Не будь он хромой, я бы подумал, что он собирается с нею сбежать.
- Ну, это пустяки. Лора знает, что делает. Он добивается возмещения за хлопок. Бывал в Хоукае во время войны, был тогда полковником, Селби его фамилия. Он женат, семейный человек. Эти Селби очень почтенные люди.
