— Да заберет тебя Сестра! — выругался Ханно. Он бросился на чудовище, нанося молниеносный удар. Сталь мелькнула в воздухе там, где шея монстра соединялась с плечами.
Лезвие топора взорвалось белыми искрами. Ханно рухнул назад. Волосы на голове и борода встали дыбом. Половина топора взорвалась пламенем и теперь горела.
Чудовище двинулось вперед. Мокрая почва шипела под его ногами.
Ханно лежал у ног Шарины. Его глаза и рот были открыты, конечности непроизвольно подергивались. Огненный дух прыгнул через ручей.
Шарина бросила нож и копье. Схватила котелок с водой. Пришлось держать его двумя руками: три галлона воды и бронзовый сосуд — не такая уж легкая ноша.
Огненный дух потянулся к горлу Ханно. Шарина швырнула котел прямо в грудь чудищу. Раздался рев, как будто вода превратилась в кипящее масло. Во все стороны полетели языки пламени.
Волосатые люди в слепом ужасе удирали со всех ног, не разбирая дороги, только кусты трещали. Огонь распространился на множество мест, добираясь до вершин деревьев. Влажная листва лишь ненадолго спасала от возгорания.
Огненный же дух исчез. На мгновение Шарине показалось, что она видит миндалевидные глаза призрака, следящие за ней сквозь туман, но потом растворились и они.
Она не помнила, когда ее отбросило назад, но, очнувшись, поняла, что сидит на земле в нескольких шагах от упавшего котла. Пьюлский нож лежал рядом с ней. Девушка схватила его и поползла к Ханно.
Охотник уже довольно резво шевелил руками, но еще не мог перевернуться на живот. Борода его обгорела, и Шарина обмазала ее глиной, чтобы зажила кожа.
Ханно вздохнул и, как будто, расслабился. Перевернулся без усилий, приподнялся на руках и сказал:
— Ты убила его, девчушка?
— Оно ушло, — ответила Шарина. — И я не знаю, вернется ли оно обратно.
Воспоминания и впечатления о происшедшем напоминали осколки стекла. Интересно, сможет ли она когда-нибудь полностью собрать их воедино?
Только вряд ли ей этого захочется.
Ободок котла был двойной толщины. Сейчас на земле лежал только он да ручка, искореженные огнем. Остальная бронза растеклась зеленоватой жидкостью.
Ханно хихикнул.
— Ничего, молодая госпожа, ты справишься. — Он стал, с осторожностью, но, похоже, у него ничего не болело. Вытянув правую руку, ту, в которой был топор, он показал ее девушке. — Гляди-ка.
И она увидела жуткую рану, кроваво-красный ожог. И это несмотря на то, что Ханно от чудовища отделяло два фута прочной древесины!
Охотник усмехнулся.
— Ничего, грести не помешает. Молодая госпожа, похоже, нам надо будет отправляться в Вэллис через пару дней, когда я смогу спуститься к лодке по скалам. Как тебе эта мысль?
— Нормально, — ответила Шарин.
Она вытерла грязь с лезвия ножа.
— Нормально, — повторила она. — Буду рада.
Гаррик и его спутники сидели вместе с пятью заговорщиками за полукруглым столом в обеденном зале Гильдии Стеклодувов. Помещение сняли для встречи на вымышленное имя. Все они надели театральные маки из папье-маше и плащи из коричневого бархата, скрывавшие не только лица, но и пол. В нижнюю часть каждой маски был вставлен раструб, изменявший голос до неузнаваемости.
Молодой человек с каштановыми волосами и длинными усами, облаченный в шелк и бархат, стоял перед ними. Ему было лет двадцать с небольшим, его костюм, и без того щегольский, украшали всякие бронзовые безделушки. Звали его Готелм ор-Калисинд, и был он одним из шестидесяти слуг в имении королевы, а теперь проигрался в пух и прах, и его очень недвусмысленно торопили с отдачей долгов. — Сначала деньги! — потребовал он. — Без денег я вам не расскажу ничего!
— Он уже сломался, — сообщил наблюдавший за процессом король Карус, стоявший на воображаемом балкончике вместе с духовным телом Гаррика. — Ищет возможности заговорить.
— Почему? — поинтересовался Гаррик. Ему требовалось как следует понять поведение и слова предателя, поэтому Гаррик пригласил своего могущественного союзника.
Фигура справа за столом — Тадай, отличавшийся от худощавого Валдрона пышными формами даже под плащом, — сунула руку во второй рукав. К ногам Готелма полетел кошелек. Золото звякнуло о каменный пол.
— Он зол на королеву — или на ее слугу, вот что я думаю, — объяснил Карус. — Зол за то, что его не вытащили из переделки, поручившись за него. Поэтому он и готов выдать информацию, понимаешь?
Карус улыбался. Как будто ситуация, и вправду, казалась ему забавной.
Готелм наклонился и поднял кошель, потом уронил его, затем вцепился в него обеими руками. Он попытался открыть, но пальцы слишком дрожали.
— Отлично! — воскликнул он. — Что же вы хотите от меня узнать?
Гаррик улыбнулся Карусу. И вправду, забавно. Грубоватое деревенское житье вряд ли могло научить Гаррика ценить юмор, которым наслаждался его предок. Во времена сражений лишь мрачные шутки имели хождение, но над ними тоже можно здорово посмеяться.
— Опишите тропу, ведущую к воротам, через которую вы вошли, — произнесла фигура, сидящая ближе к центру. Трубка неузнаваемо изменила голос Теноктрис, но, странное дело, отчего-то Гаррик сразу узнал ее.
— Она состоит из голых булыжников, футах в десяти от стен, — охотно сообщил Готелм. Руки его продолжали теребить кошель, нащупывая одну монету за другой. — Когда ступите на нее, она станет в десять раз шире, а дальше — сад. Растения, если можно их так назвать, только у них зубы на листьях и лица на стволах.
— Одинаково ли это выглядит снаружи и изнутри самого сада? — спросил Ройяс. Он держал руки в рукавах.
— Да, да, — с раздражением отвечал Готелм. — Изнутри тоже видно, когда кто-нибудь в саду. И еще видны шагающие камни. Ступаете на них — и все в порядке. Но если вы не собираетесь входить, камни вынесут вас на середину и — пшик! Исчезают. Я сам такое видел.
Соурус кивнул. В маске жест получился значительным.
— А как вы ориентируетесь в лабиринте? — спросила Теноктрис.
— В лабиринте? Это же просто тропа, — удивился Готелм.
— Ну, на тропе, вы говорите какое-то слово или делаете жест?
— Я же говорю вам, нужно просто пройти через ворота, — сварливо бросил Готелм. — И ничего не нужно. А ворота откроются сами.
— Он явно с похмелья, — проговорил Гаррик. — Хотя, я уверен, он всегда ворчит.
— Он точно пьян или с похмелья, — согласился и Карус. — Проблема в том, что, если заставляешь людей служить себе за страх, не жди, чтобы они служили еще и за совесть. Никому из таких слуг верить, конечно, нельзя.
И король поиграл рукояткой своего меча. Он не взялся за рукоять, просто коснулся ее.
Теноктрис взглянула направо, потом налево.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
