Лично сам король облачает нефритового Будду в одежды, соответствующие временам года. Эта высоко ценимая таиландскими буддистами статуя была когда-то спрятана от завоевателей и обнаружена лишь много лет спустя.
Одна из построек королевского дворца в Бангкоке резко выделяется среди других. Под типично таиландской крышей с островерхими башенками с удивлением видишь помпезный фасад, щедро декорированный всеми элементами европейской архитектуры конца XIX века. Несомненное влияние внешнего мира. Но все же каким образом здесь прижились российские мундиры и русский военный марш, ставший таиландским государственным гимном?
Таиланд (до 1939 года он назывался Сиам) был единственным государством в Южной и Юго-Восточной Азии, которому удалось избежать колониального порабощения. Он отстоял свою независимость вопреки натиску сначала Испании, Португалии, Голландии, а затем Англии и Франции. В 1880 годах английские и французские войска вышли к сиамским границам на всем их протяжении. На севере и западе лежала захваченная англичанами Бирма, на востоке — захваченный французами Индокитай. Лондон и Париж уже договорились разделить Сиам надвое по реке Чао-Прая.
В конце XIX века сиамский король Рама Пятый попытался заручиться поддержкой России. Он видел в ней единственную великую державу, не имеющую своекорыстных интересов в Юго-Восточной Азии и способную стать противовесом англо-французскому давлению. В 1897 году Рама Пятый побывал с официальным визитом в Петербурге, затем подписал с Россией договор о дружбе и торговле, послал туда своего младшего сына учиться военному делу.
В 1911 году, после его кончины, для участия в коронации Рамы Шестого в Бангкок на крейсере «Аврора» (том самом, что удостоен вечной стоянки на Неве) в качестве представителя российского императорского дома прибыл великий князь Борис. Его встречал брат наследника принц Чакрабон, безукоризненно владевший русским языком. А его супруга, приветствовавшая гостей из Петербурга в сиамском национальном костюме, тем более не нуждалась в переводчике. Это была Екатерина Ивановна Десницкая, та самая гимназистка, которую (под фамилией Весницкая) описал Константин Паустовский в повести «Повести о жизни». С ней будущий писатель познакомился в Киеве на катке.
Екатерине Десницкой выпала удивительная судьба. Рано потеряв родителей, она перебралась в Петербург и поступила на курсы сестер милосердия. Там ее и повстречал сиамский принц Чакрабон. После обучения в пажеском корпусе он служил в гвардейском гусарском полку. Принц полюбил девушку. Но тут началась русско-японская война.
Может быть, чтобы проверить чувства друг друга, восемнадцатилетняя Катя добровольно уехала в Маньчжурию, перевязывала раненых в полевом лазарете. Лишь после окончания войны, вернувшись в Петербург с Георгиевским крестом, Екатерина Десницкая приняла предложение принца Чак-рабона. Окончив академию Генерального штаба, он в чине полковника русской армии уехал с женой в Бангкок.
Так в Таиланде утвердились гусарская форма и мелодия русского марша.
Филиппины: хирургия без скальпеля
Неужели это было наяву, неужели я видел все это собственными глазами? Никогда и никому не поверил бы, что такое возможно. В двух шагах от меня филиппинский лекарь за час голыми руками прооперировал две дюжины пациентов, тратя на каждого по две, реже по три минуты. Без обезболивания. Без дезинфекции. Наконец, без единого вопроса. Больной шепчет несколько слов ассистенту, и тот посылает его либо направо — на кушетку, либо налево — в кресло. А хирург ходит туда-сюда, едва успевая вытирать руки махровым полотенцем.
Коллективный гипноз? Но стоявший рядом со мной чернокожий журналист из Тринидада снимал происходившее видеокамерой, и все увиденное нами записалось.
Друзья привезли меня к Алексу Орбито, одному из самых известных на Филиппинах хилеров, как называют себя мастера загадочного направления народной медицины. После часа езды мы добрались до Кэсона, пригорода Манилы. Войдя в ворота, я удивился множеству людей в тесном дворике.
Посетителей было человек восемьдесят. Некоторые пришли еще до рассвета. Хирургия голыми руками — это поистине народная медицина, в частности, потому, что не предполагает какой-то заранее оговоренной платы. Считается, что мысли о наживе приводят к раздвоению воли и снижают сверхъестественные способности хилера.
К дому примыкал навес, под ним в несколько рядов были расставлены скамейки. Все это напоминало сельский кинозал. Только вместо экрана в глубине виднелся большой застекленный проем. Он отделял помещение площадью около тридцати квадратных метров. Там стояли плетеная кушетка и кресло, покрытые белой клеенкой.
Католическая церковь на удивление благосклонно отнеслась к местным знахарям, назвав их необъяснимое искусство «вероврачеванием». Поэтому на стене висело изображение Христа и религиозный плакат: «Если веришь, все возможно». Рядом на маленьком столике лежала Библия.
В половине десятого со двора раздалось пение. Больные, часть которых расселась на скамьях, а остальные толпились позади, хором исполняли католические псалмы.
Неожиданно в дверях появился моложавый человек невысокого роста. Он приветливо улыбался, но в глазах его было что-то колючее. Всем своим обликом он оставлял ощущение тугой стальной пружины. Это и был Орбито.
Пока больные продолжали петь, он положил руки на Библию и полчаса оставался в полной неподвижности. Однако его сосредоточенное лицо преобразилось. Взгляд стал еще более жестким, пронзительным и одновременно как бы отсутствующим. Нервные руки с длинными тонкими пальцами заметно побледнели.
Мне доводилось слышать, что хилеры не подпускают зрителей ближе чем на пять-шесть шагов. Но когда Орбито начал врачевать, я волей-неволей оказался буквально рядом с ним. В помещение, которое условно назову «операционной», тут же набилась уйма народу из начала очереди.
Пение псалмов продолжалось тоже полчаса. Три ассистента Орбито умело дирижировали хором, доводя его участников до состояния самоэкзальтации. Даже я почувствовал, как по спине забегали мурашки.
То, что совершалось перед моими глазами, очень походило на чудо. Но, пожалуй, самым поразительным из всего увиденного был темп. Очередной пациент, которому указали на кушетку, ложится на нее, не снимая ботинок, и приподнимает рубашку. Орбито подходит к нему и, ничего не спрашивая, начинает пальцами обеих рук массировать больное место. Потом левая рука врачевателя перестает двигаться. И вот я отчетливо вижу, как указательный и средний пальцы его правой руки уходят куда-то вглубь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
