Только одна мысль, что напугаю, и обратной дороги не будет, удержала хер в штанах. Но я ж походу головой где-то стукнулся, чистым мазохизмом страдать начал! Мало мне было терпеть, пока она почти два часа для меня старалась, по мне своей задницей елозя, я ж решил ещё порцию испытаний для своего терпения выпросить. В душ её с собой потащил.
Стоит, пытается дрожь удержать, страха не выдать. Глаза вниз боится опустить, знает, что увидеть может. Но только смотришь на неё и понимаешь, что не играет. Действительно неловко ей, не привыкла к подобному. Это мне по кайфу её потискать, поприжимать к себе, в волосах запутаться. А то стричься она собралась. Сожгу к чертям ту парикмахерскую, где за такое возьмутся. Вот только пусть рискнут!
И тут я понимаю, что она чуть ли не как кошка мурчать начала, глаза от удовольствия прикрыла, на лице улыбка блаженная. Массирую ей голову, наблюдаю. как она тащится от этих ощущений и самому кайфово. Ну, кто осмелится сказать, что у меня не охрененный день свадьбы вышел?
Не знаю, может ночью, может с утра, но чувствую, что что-то изменилось. По поведению её, по игривости, по взглядам, что на меня бросает, по тому как смутившись от шуток Влада, прячет лицо у меня на плече. Словно даже от этой малости ищет защиту у меня.
Всех баб с офиса, что пришли нас поздравить, Кира рассматривает внимательным взглядом, и мелькает в её глазах, что-то такое, что я еле оскал сдерживаю. Ревнует! Моя девочка ревнует! И не важно, что не причин, ни повода для этого у неё нет, и не будет. Мужское самолюбие ещё никто не отменял.
В кабинете ворчит, что налетели "галки - вороньё, откуда только вызнали". И как-то разговор вышел, на то, что в принципе год даётся на то, чтобы жена забеременела. И вот тут она взвилась! Первая мысль была, что она детей не хочет, именно от меня не хочет. Она же там интелегентка, аристократка в хер знает каком поколении, а я для неё бандит с большой дороги, да ещё чужого народа.
Злость вскипела волной, поднялась, чуть мозги не захлестнула. Спрашиваю, что ей не так, и сам ярость в своем голосе слышу. Слышу её ответ и понимаю, что сам дебил. Она о разнице между нами и не думала, она за то, что может быть к беременности не готова переживает.
Что как вынашивать, если организм ослаблен, вдруг будущему Агирову чего не додаст, научить, как положено, не сможет. От того, что она даже и не собиралась спорить, по каким правила ребенка воспитывать, внутри просто волна тепла всё омывает, последние искры ярости и неоправданной злости гасит. Чего опять вспыхнул?
А она... она точно из заповедника какого-то сбежала. Как я её ухватил? У судьбы урвал, у смерти вырвал. Сразу дегрод не расчухал, что за сокровище в лапах оказалось. Не устану чутье благодарить, что спохватился вовремя тогда, успел.
Не выдерживаю, и говорю ей, что она уже может быть беременна, и вижу, как она считать в голове начинает, прикидывать. Дразню её и сам кайфую, от того как реагирует на меня, как откликается, как сама ко мне тянется. Чувствую себя последним павлином, что хвост перед самочкой изо всех сил распушил и ходит вокруг неё, танцы устраивает. Только и сам уже от тех танцев удовольствие получать начинаю.
Ловлю её заворожённый взгляд во время тренировок, и словно воздуха в груди больше становится. Особый кайф сразу после тренировки её поймать, и к себе прижать, чтобы прям всю её телом ощущать. Видеть, как плывет девчонка, что запах ей нравится, вот такого, после зала.
И с каждой прожитой вместе минутой всё больше понимать, что встрял я по самое не балуй. Мало мне. Её мало. Не хочу, что бы просто приняла и уступила. Жизни её мало, тела будет недостаточно, душу хочу её. Чтобы сердцем ко мне тянулась. Что бы ни страсть, не желание и не похоть ко мне тянули. Никогда не думал, что я этого буду желать, по-настоящему жаждать. Но хочу, чтобы не от безысходности меня приняла, потому что другого выхода не было, не от того, что я сам ей себя навязал и к себе приковал.
Хочу, чтобы любила. Чтобы и мысли о том, чтобы на моем месте другой был, допускать не хотела. Ни не смела, а именно не хотела. Чтобы была уверена, что повернись жизнь по-другому, она сама бы меня выбрала, хоть ты ей сотню мужиков поставь.
Дурной совсем стал, один в один дедов пёс, которого она князем назвала, взгляда жду, на ласку напрашиваюсь. Совсем мозгами поплыл. А кто бы, мне интересно, устоял? Кто расстилаться не стал, лишь бы к себе приучить, все её мысли собой заполнить?
Смешно сказать, она моим холдингом занимается, счета проверяет, крыс на чистую воду выводит, расчёты под контракты пересчитывает, а я ей мешаю, от дел отвлекаю, домой утягиваю. Потому что с хохочущей женой на матах в зале поваляться, конечно, важнее.
Закономерный итог не заставил себя ждать. Некоторым правила жать стали. Крысы оскалиться решили. Ну-ну.
Я обещал Кире, что сегодня точно едем за шмотьём, и больше она меня не отговорит. Снег уже лег, а у неё в шкафу вещей, по пальцам пересчитать. Но один звонок с сообщением, что трое бойцов ранены, и один уже не жилец, резко перечеркивают планы. Скотов уже вычислили и надо только додавить. И я должен там быть, показать, что бывает, когда твари забываются и напомнить, кто держит этот город за жабры.
Что делает любая баба из тех, что пачками пытались повиснуть на моей шее, точнее на кошельке, на всех этих "вечерах", если ей пообещали шопинг и отменяют его из-за дел? Правильно, обиды, сопли, слюни и упрёки. Что делает моя жена? Просто молча, не обращая внимания на то, что ответил ей гораздо грубее, чем собирался, подходит и обнимает.- У нас проблемы? - вот и всё.
Моя девочка. Чистая, нежная, одним вопросом озверевшего мужа мурчать заставляет. От неё отрываюсь через силу, еле-еле заставляю уйти, о делах вспомнить.
Машины выезжают с парковки, и на повороте, я чисто случайно поднимаю голову вверх, где я знаю находиться окно моего кабинета. И как удар поддых, её фигурка в окне. Провожает, волнуется. Ну, моя же! Моя.
