Если ударить туда чем-то острым и длинным, похожим на долото — то череп проломится после нескольких ударов. Вот только кабана надо обездвижить, а для этого следует перебить тому хребтину. Для этого требуется один точный и крайне уверенный удар.
Толстую шкуру так просто не пробить, особенно каменным лезвием, да и позвоночник залегает под пятисантиметровым слоем гнилостного жира. Но есть точка, где позвоночник плотно соприкасается со шкурой. Между концом шеи и лопатками торчит небольшой бугорок в месте сочленения двух позвонков.
Встав полубоком, я как можно крепче сжал рукоять топора и занёс над головой. Одно радовало: скверные порождения не обращают на меня внимания, пока им не навредить. Это помогло мне сделать кожаные штаны серо-коричневого цвета с редкими твёрдыми ворсинками. Единственная их проблема в том, что они короткие и голень открыта — но, надеюсь, в ближайшее время этот недостаток исправится.
Каменное лезвие со свистом опустилось. По округе разлетелся чавкающий звук, смешанный с треском костей. Спустя секунду он сменился визгом порченой свиньи, потерявшей всякую возможность двигаться. Лог.
Опыт: 4663/5000
Есть надежда, что получится взять пятый уровень и тогда изучу парочку новых умений, а то без некоторых грустно. Особенно без «Удара».
Привязав топор обратно к поясу из кожи скверного кабана — я отцепил каменное долото и широкую медвежью кость, которой отведена роль молотка. Теперь следовало встать недалеко от морды кабана, но и не слишком близко: у него длинный бритвенно-острый язык. Но встать спереди необходимо, он должен увидеть меня. Когда порождению наносится урон, оно становится агрессивным и всяко пытается меня убить. В случае парализованного кабана полезно, если он прекратит ворочать головой и уткнётся в одну точку: мне в ноги, стараясь дотянуться до них. В этом случае получится без опаски приложить долото и размашистым ударом вогнать камень в череп твари, погрузив наполовину. И методичными ударами разворошить липкий мозг, пахнущий канализацией. Лог.
Опыт: 4876/5000
Совсем немного осталось, так что унывать не стоило. Лучше вытащить кабана из скверного леса и освежевать. Вот только не так уж и просто тащить за задние лапы тварь, весом в полтора центнера. Благо свежевать её намного проще.
Это снаружи кожа крайне твёрдая и прочная, но вот с внутренней стороны — она мягкая. Настолько, что без усилия насквозь протыкается пальцем. Кожа будет такой ещё два часа, пока не пройдёт период испарения. А после, если останется — станет вполне обычной, хоть и немного грубой.
Несколько дней назад ливень шёл двое суток, заперев меня в пещере. Я бы точно сошёл с ума от скуки, не заготовь заранее кожи и расходников. Короткие штаны — результат тех двух дней. Заодно я переделал спальник из медвежьей шкуры, и многое что ещё. Была лишь одна ложка дёгтя — так и не получилось сделать посох. Не нашлось подходящего материала, а использовать обычную палку не самая гениальная идея.
Вскоре кожа с кабана была снята, а подготовка древня — закончена. Я приложил подушечки указательных пальцев к первому широкому корню. Следовало одновременно быстро, но нежно провести по линии крепления волосков к корню. И всё время прислушиваться к треску ветвей. Если ветки затрещали — немедленно отскочить пришибленным ёжиком, иначе станет грустно.
Первый проход пальцами. Тишина. Второй — тоже. Количество добытых орехов уже давно перевалило за десятку, а я волнуюсь, как в первый раз: пальцы подрагивают, а спину покрывает испарина. Третий проход пальцами — всё спокойно. С краёв прокопанных бороздок показались кончики волосков.
На четвёртое поглаживание волоски попытались проползти дальше, но не почувствовали земли и пружинами втянулись к корню. Он дёрнулся, поднялся воздух и прижался к стволу дерева, сопровождаемый глухим треском и брызгами комьев земли.
У древесного порождения, которого я сейчас удовлетворял руками — восемь корней. А у древня в километре на западе… Хотя, не в километре, а меньше: теорема Пифагора, равнобедренный треугольник, стороны квадрата, через корень… Там примерно метров семьсот, но это неважно. У того древня семь корней. А у некоторых бывает шесть и даже встретился древень с пятью корнями. Нет ли в этом взаимосвязи? Это показатель силы, скорости взмаха веткой или количества жизней; или же я слишком превозношу логичность скверны?
Скорее всего — последний вариант, ведь скверные кабаны отличны друг от друга. У них разная длина клыков, и расположены они по-разному; раздвоенные копыта у некоторых доходят до середины голени, а у других упираются в коленный сустав.
Наконец последний корень вытащился из земли. Не теряя ни секунды, я как можно быстрее ушёл в сторону. Выкопавшись, древень направился на запад, двигаясь параллельно скверному лесу и зоне преддверья, не пытаясь приблизится, или отдалится. Как настоящий страж он прошёл метров двадцать и закопался обратно. По пути выронив нечто сферическое, размером с футбольный мяч, с шероховатой и грубой поверхностью и цветом старой меди.
Убедившись, что древень закончил окапываться — я поднял орех и направился к преддверью. По пути кинув короткий взгляд на порченое дерево. Его ветви тряслись, ствол извивался вытягиваясь, корни медленно проступали над землёй. Через полчаса древень превратится в переходную форму.
Эти полчаса отвадились мне на перерыв.
В ста метрах от начала защитного леса стояла костяная рамка для переноса вещей и три добытых ореха. И прямоугольная коробочка розового цвета, размером чуть больше ладони — клубень куста, ветви которого похожи на тугие металлические тросы с бесчисленными сантиметровыми шипами.
Добывать такой клубень проще простого, если знать последовательность действий. Иначе тросы обовьются вокруг тела и завибрируют, растягиваясь и стягиваясь, перетирая острейшими шипами даже самый прочный хитин в труху и растирая порождение скверны в жидкую кашицу, которая лужей скопится под кустарником и впитается многочисленными корнями. Но риск оправдан результатом. Под розовой резиновой оболочкой скрыто питательное содержимое. Твёрдое и хрустящее на зубах капустным листом, но вкусом между морковью и свёклой. Оно насыщает, и немного освежает мятным послевкусием. А если растолочь в пасту и сварить с кусочками мяса — то получится наивкуснейшее рагу.
Закончив трапезу и хорошенько отдохнув, я снял с пояса все инструменты, оставив лишь топор. На всякий случай взял ещё одну приспособу, напоминавшую ледоруб с каменным наконечником и костяной рукоятью. То, что случится в ближайшее время для меня впервой, но сделать это надо.
Я взял в руки камень и направился к древню, остановившись в десяти метрах за обычным, но широким искривлённым деревом, практически в два обхвата. То, что доктор из психбольницы прописал для предстоящего безумства.
Прислонившись к дереву так, чтобы древень оказался строгого за моей спиной — я положил перед собой каменный ледоруб. Внимательно осмотрел камень. Подбросил, замеряя вес. Вновь внимательно осмотрел. Вновь подбросил. И посмотрел в сторону представив, что я участник утреннего шоу и сейчас на меня смотрят множество пар любознательных детских глаз.
— Запомните, детишки! То, что сейчас сделает дядя, делать нельзя. Вы поранитесь, испачкаетесь, вас наругает мама, отшлёпает и поставит в угол. И меня моя мама тоже поругает, если узнает, что я тут делал. Так что, тс-с-с-с, никому!
Тяжело вздохнув, я выглянул из-за перекрученного ствола и прицелился в древня. Замах. Бросок.
Я едва успел заскочить обратно за дерево. Раздался глухой стук, словно в дерево вбили сотни гвоздей. Следом послушался чпокающий звук откупоренной бутылки с шампанским. И десятки плетей обрушились о ствол дерева потоком хлёстких ударов, пытаясь добраться до противника, посмевшего причинить урон порождению скверны.
Дерево позади меня вибрировало, его безжизненные ветви дрожали, шелестя подобно клубку голодных змей. С каждым ударом плети выбивали щепки из дерева. Иногда плети пролетали мимо ствола со студенящим жила свистом.
Всё это время я стоял, прижавшись спиной к дереву, чувствуя, как вместе со стволом вибрирует спина, ноги, плечи, голова. До боли в пальцах сжималась рукоять топора, руки дрожали от подступившего адреналина, зубы отбивали ритм канкана. Но разум был чист. Я не позволял эмоциям взять контроль над телом. Я считал секунды. Пять секунд. Десять. Двадцать. Сорок. Минута.
Стук прекратился. Наступившую тишину нарушал лишь редкий скрип веток. На микросекунду я высунул из-за ствола ладонь, проверяя действия древня. Ничего. Повторил вновь, но уже выставив руку по локоть. Ничего.
Я выскочил полностью, готовый воспользоваться
