Все обвиняемые — на вид представительные люди, и молодые женщины невольно обращали на себя внимание своею миловидностью.
Сам Буркевич, солидный человек, лет 42-х, был похож на зажиточного помещика. Его подруге Антонине минуло 32 года и Констанции — 26 лет.
Буркевич и на суде признал себя виновным в составлении воровской шайки, с угрюмым хладнокровием посматривая на своих волновавшихся сообщниц. Последние, однако, совершенно отказывались от участия в этой шайке, оговаривая друг друга.
По объяснению Констанции, выйдя из тюрьмы, она думала заняться честным трудом и с этой целью приехала в Петербург с Буркевичем и Антониной, которые обещали пристроить ее к месту. Между тем они обманули ее и заставили невольно участвовать в их воровских похождениях.
Из справок видно, что эта подсудимая начала заниматься кражами еще в 14-летнем возрасте.
Со своей стороны, Антонина Гурная старалась взвалить большую часть вины на Констанцию, уверяя, что она еше перед отъездом из Варшавы знала, зачем они едут в Петербург.
Во время судебного заседания демонстрировалась также и хитро сшитая юбка Антонины с огромным потайным карманом. Несмотря на очевидные приспособления ее для воровских целей, обвиняемая пыталась отрицать это, уверяя, что юбка была изготовлена специально для сокрытия беременности.
Подсудимых защищали присяжный поверенный Залеский, Струков и помощник присяжного поверенного Бобрищев-Пушкин. Со стороны гражданского истца, городского головы П. И. Лелянова, выступал присяжный поверенный Ливен. Обвинение поддерживал товарищ прокурора Завадский.
На разрешение присяжных заседателей было поставлено двадцать два вопроса, составление которых потребовало от суда почти пять часов времени.
После продолжительного совещания присяжные заседатели отвергли существование шайки и принадлежность обвиняемых к преступному сообществу и признали Буткевича и Гурную виновными в краже и покушении на нее, а Констанцию Робак — только в самовольном возвращении в столицу.
Резолюцией суда они были приговорены: Буркевич — к отдаче в исправительные арестантские отделения на четыре года, Гурная — к заключению в тюрьму на три года шесть месяцев и Робак — к трем месяцам ареста.
Гражданский иск был признан подлежащим удовлетворению в сумме 425 рублей за похищенные бобровые воротники.
ЗАГАДОЧНЫЙ СЛУЧАЙ
Весной 1900 года присяжным заседателям пришлось, между прочим, рассматривать загадочное дело о крестьянине Федоре Ларионове, обвинявшемся в убийстве жены.
Подсудимый — молодой человек, лет 29, служил истопником в придворно-конюшенном ведомстве.
Около шести лет тому назад он случайно познакомился с крестьянкой Ириной Ивановой. Довольно красивая, молодая женщина, она вскоре же вскружила ему голову; Ларионов увлекся ей, стал искать взаимности, и, наконец, знакомство их закончилось браком. Семейная жизнь их, однако, оказалась неудачной. Жена Ларионова была строптивая женщина, с тяжелым характером и, видимо, вышла замуж только для того, чтобы как-нибудь «пристроиться». Мужа своего она с первых же дней невзлюбила, относилась к нему с заметным презрением и, окрестив его «пермским дураком», беспрестанно заводила с ним ссоры.
— Какой ты муж? От тебя навозом пахнет! Ступить по-людски не умеешь… Впрямь пермский дурак! — озлобленно говорила она.
— Проваливай! — уже с явной ненавистью добавляла она, когда Ларионов, простой, бесхарактерный человек, изъявлял намерение приласкаться к ней.
Бывали случаи, когда такие ссоры обострялись, и сварливая женщина, не обращая внимания на мужа, на целые ночи уходила из дому.
Обиженный муж только вздыхал и отправлялся к кому-нибудь из знакомых поделиться своим горем. Была ли она верной женой — он не мог знать, но зато в прошлом у нее существовало, по-видимому, немало грехов в отношении целомудрия. По крайней мере, еще до знакомства с Ларионовым она успела родить около полдюжины детей, которые все были сплавлены в воспитательный дом.
Как бы ни было, но Ларионов прожил с ней более четырех лет, пока, наконец, не разыгралась странная история.
26 октября 1899 года оба они рано легли спать, и что происходило между ними ночью — осталось тайной. Только на другой день молодая женщина была найдена в своей постели убитой.
Первым заявил об этом сам Ларионов.
— У меня несчастье, жена повесилась! — взволнованно объяснил он утром одному из встретившихся во дворе сослуживцев.
В квартиру его немедленно сбежались соседи и увидели Ларионову неподвижно лежавшей на кровати, со многими ссадинами на теле и с большой трещиной в височной кости. Шея ее была туго затянута веревочной петлей. Тут же, над изголовьем кровати, болтался другой, отрезанный конец веревки, привязанный к гвоздю.
Обстановка, при которой была найдена Ларионова, невольно наводила на мысль об умышленном преступлении, и, действительно, судебно-медицинское освидетельствование трупа подтвердило это предположение. Оказалось, что смерти Ларионовой предварительно предшествовала короткая отчаянная борьба ее с кем-то, следы которой остались у нее на теле в виде ссадин. Получив затем страшный удар по голове чем-то тяжелым, она впала в бессознательное состояние и, по мнению врачей, могла быть еще живая задушена веревочной петлей.
При осмотре довольно заметные ссадины были обнаружены и на теле Ларионова, ввиду чего на него пало подозрение в убийстве жены.
Тем не менее он настаивал первоначально, что покойная жена сама наложила на себя руки, и только после, привлеченный к уголовной ответственности, он сознался в нечаянном убийстве ее.
По его словам, в роковую ночь под 27 октября Ларионова шутила с ним и, стоя на коленях на краю кровати, начала вдруг щекотать его. Он не выдержал щекотки и, отбиваясь от жены, толкнул ее в грудь. От этого толчка она сорвалась навзничь с кровати и ударилась головой об острый угол сундука. Увидев, что жена осталась неподвижно лежать на полу, он бросился к ней на помощь и, к своему ужасу, заметил, что она уже не дышит.
Ларионов говорит, что он страшно перепугался в это время. Что делать? В комнате лежала мертвая жена, с разбитой головой, и его ведь могли бы заподозрить в убийстве. Чтобы выпутаться из грозившей беды, он надумал, наконец, как-нибудь замаскировать разыгравшийся несчастный случай. С этой целью он накинул на шею жены веревку и подвесил ее к гвоздю, а затем через несколько минут перерезал веревку и заявил своим сослуживцам о самоубийстве жены.
При первом разборе этого дела в санкт-петербургском окружном суде присяжные заседатели не поверили объяснению Ларионова и признали его виновным в нанесении жене смертельных повреждений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
