— Всё...
— Вот и это было запланировано Господом, — ответил я хладнокровно. — Город, а вместе с ним и божий мир, избавились от пары или чуть больше гнусных гадин. На том, кто их убрал, греха нет. Я достаточно совестливый человек, святой отец... в смысле, в меру совестливый, но не иисусик, так вот я не всякое убийство считаю убийством. После иных мир становится ох как чище!
Он покачал головой, на лице и в глазах укор.
— Как это можно быть совестливым в меру? Совесть либо есть, либо нет.
— Верно, — согласился я. — Но вот совестливым можно быть в меру... Иначе что такое про ложь во спасение, глаз за глаз, если враг не сдается — его уничтожают, кто к нам с мечом?.. Я не нарушил Божьи заповеди... в их основе, а мелкие статьи можно не принимать во внимание. Сегодня они одни, завтра — другие. Скажите лучше, святой отец, можно как-то узнать, что народ говорит про Амелию и ее усадьбу? Какие настроения масс? А то мне как-то тревожно за них...
Он покачал головой,буркнул:
— Скажи уж правду, что за собаку беспокоишься.
— Собака тоже человек, — возразил я. — Почти всегда куда лучше самого человека.
Он вздохнул:
— Узнать нетрудно. Вокруг усадьбы настороженное затишье.
— Насколько настороженное? Он одобрительно усмехнулся:
— Сразу схватываешь, сын мой...
— Жисть такая, — ответил я. — Ждут?
— Еще как. Народу на улицах в том районе больше не стало, но все как будто чего-то ждут. И среди них совсем нет женщин...
— Недосмотрели, — согласился я. — Впрочем, женщин на такие службы еще не призывают. И слава Богу. Хотя надо двигаться к равноправию, но я что-то оконсервативничал... на церковь глядя. Ладно, если в доме всё спокойно... а в городе тоже на это смотрят спокойно?
Он торопливо кивнул:
— Вполне. Там забор хоть и высокий, но в дырки от выпавших сучков можно наблюдать за всем двором. Мне сказали, что ваш друг рыцарь исправно обходит весь дом, он в полных доспехах, а меч не выпускает из рук, осторожный... Госпожа Амелия выходит покормить лошадей, дети бегают с вашей собакой... где вы только и отыскали такого гиганта?
— За Перевалом, — объяснил я.
— Там такие водятся?
— Полно, — заверил я. — Это еще мелкий. Другие вообще крупнее лошади.
Он посмотрел на меня очень внимательно:
— Я боюсь даже представить, что вы задумали.
— Господь велел карать зло, — ответил я. — Кроме того, самое важное: другие увидят, что зло творить нехорошо. Хоть и приятно, но расплачиваться придется. И не только в аду, это уже дело церкви, но и на земле. Об этом позаботятся не только верные воины церкви, но и все порядочные люди.
Он вздохнул, перекрестил меня:
— Сын мой, иногда твоими устами глаголет сам Сатана.
— Так бы я ему и позволил, — ответил я.
— Ты прислушайся к себе, сын мой. В городе орудуют сатанисты, так что берегись, чтобы их тлетворный дух тебя не затронул!
Глава 7
Я смотрел на него, кивал и не знал, что сказать, потому что знаю ужасающую правду, настолько тяжелую и ошеломляющую, что раздавит любого искренне верующего и вообще чистого душой человека. А этот священник либо покончит с собой, что является тяжким грехом, либо рехнется.
Все мы знаем, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу попасть в рай. То есть корень всех зол этих людей — любовь к деньгам, даже пусть не любовь, а обладание большими деньгами. Таким образом все самые могущественные люди должны попасть в ад, ибо все они — сатанисты.
Все финансисты, банкиры, олигархи, промышленники, магнаты, президенты, короли, папы римские, короли широкополосной связи, нефтяники, топ-спортсмены и топ-звезды кино, создатели хайтека, хозяева прессы — все сатанисты, так как руководствуются теми принципами, которые заложили на Земле падшие ангелы во главе с Люцифером, ставшим Сатаной.
Сатанисты и сейчас правят миром, как правили всегда. Они были и остаются самыми могущественными людьми на свете, самыми передовыми во всех отношениях. То есть сатанисты создали колесо, парус, холодильник и мобильники, но они же — гомосексуализм, воровство, предательство, ложь...
От Бога у нас верить человеку на слово, а от Сатаны — хитроумные договоры. В последнее время вошли в моду брачные договора. Еще одна победа сатанизма, ибо хоть в эту область меркантильные отношения раньше не проникали, всё-таки брак считался таинством и святостью. А теперь и это всего лишь деловые отношения двух субъектов.
Я сам, если на то пошло, сатанист. Еще какой. Но всё-таки, признавая полное и всеподавляющее преимущество Сатаны, я всё же, всё же... даже находясь на стороне Сатаны, всё же не хочу поражения создавшего рыцарство Творца. И не просто так вот не хочу, а и пытаюсь воспрепятствовать его поражению. Хотя понимаю, рыцарство обречено, рыцарство исчезнет под напором вот этих.
Сатана круче и неразборчивее в средствах. И потому у него всегда всё получается. И письменный договор, составленный в присутствии двух свидетелей, надежнее слова чести. И всё-таки я почему-то хочу... даже не знаю почему, чтобы слово чести жило, чтобы ему верили, чтобы в мире осталась дружба, благородство и прочая несовременная хрень, абсолютно неоправданная с экономической точки зрения.
Так же точно, хотя абсолютно точно знаем, то прав был шериф Шервудского графства, однако же сочувствуем разбойнику Робину или болеем за четверых идиотов, которые проливали кровь за какую-то хрень вроде подвесок королевы и всячески мешали прогрессу в лице умного и просвещенного кардинала.
Я поклонился, отец Шкред вздохнул, перекрестил меня мелкими суетливыми крестиками. Я ответил коротким поклоном и вышел. Мне, паладину церкви, целовать руку священнику любого ранга, пусть даже папе, не то что влом, а просто урон моему высокому сану. Или не сану, паладинство — вроде не сан, но всё равно, даже дамам целую ручки так, словно участвую в каком-то розыгрыше...
Выходя, вспомнил рассказ сэра Торкилстона про Братство Святого Слова. Они занимали отдельно стоящий дом, огромный и мрачный, с колокольней и небывало толстыми стенами. Окна, понятно, бойницы, а в подвалах, по слухам, всегда столько продуктов, что братья могли отсидеться при любой осаде.
Они вели тихую, но непримиримую борьбу с магами. И не святым словом, а вполне реальными ударами ножа ночью в спину, стрелой, пущенной с крыши, или же умело запущенным камнем из пращи. Все заклятия, которыми защищались маги, против братьев оказывались бессильными: святая молитва рассеивает чары. Против Братства не раз возникали судебные тяжбы, но братья в отличие от своих менее практичных собратьев в других монастырях умело обставляли свои дела так, что свидетелей не оставалось, а все убийства происходили тихо и незаметно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
