– После алтаря, – снова вздрогнула девочка. – Когда ты вышел из комнаты после допроса один и ушел через нашу арку на своих ногах. Да, я подсматривала, ты прав. Успела перед уходом повесить следящее заклинание над дверью, поэтому все видела и слышала. В том числе и то, как ты опустошил наш алтарь, стер память Алесу и остальным, а потом ушел, никем не замеченный и не узнанный.
Я недобро прищурился.
– Ты поэтому хотела со мной поговорить?
– Нет, – снова вздрогнула Верия. – Я хотела извиниться. И сказать, что сохраню твою тайну, несмотря ни на что.
Я зло усмехнулся.
– Похвальное рвение. А ты знаешь, что я никому не верю на слово?
– Догадываюсь, – едва слышно согласилась она, побледнев окончательно.
– Зачем же тогда пришла?
Она прерывисто вздохнула.
– Потому что ты спас мне жизнь. И потому, что ты спас недавно Алеса. А еще… Молчуна, наверное? У него в ауре я видела остатки твоего заклятия. Но не была уверена до конца, что оно именно твое.
Я на мгновение задумался.
– И давно ты видишь ауры такими, как они есть?
– Сколько себя помню, – невесело призналась Верия.
– Любопытно. Но я все равно не понимаю, зачем ты открылась, – нахмурился я. – Могла же промолчать. Сделать вид, что ничего не понимаешь. Это ведь несложно?
Верия прикусила губу.
– Я испугалась, когда пропал Алес. И еще больше испугалась, когда увидела его живым, – в тот день на нем лица не было. Я решила, что теперь и до него добрались, потому что он был слишком плох и долго не приходил в себя. А потом заметила, что и в его ауре есть те же следы от исцеляющего заклятия, что и у Молчуна.
Я скривился.
– Решила, что это я виноват?
– Нет. – Она помотала головой. – С Алесом случилось что-то плохое, я чувствую. Но вчера к нему приходил ты, и ему стало легче. Он ничего не говорил, конечно, но я не спала в тот вечер. И видела, как ты спокойно прошел через арку. Тогда я решила, что тебе все-таки можно доверять, и пришла, чтобы сказать, что была бы рада тебе помочь! В любом твоем деле!
Я покачал головой.
– Да какая от тебя может быть помощь?
– Я сильная, – возразила Верия. – И быстро учусь. Я читала книги, разные! В книгохранилище потихоньку брала, чтобы быть готовой, если меня вдруг тоже похитят. Поверь, я не неумеха!
О-хо-хо. Вот дуреха. Ну какая у нее может быть сила? Какие знания, если даже Алес не знает элементарных вещей! А тут – первогодка необстрелянная, девица, которую ветром сдует при первом же порыве. И туда же – помогать надумала.
Я смерил «помощницу» мрачным взглядом.
– Не лезь куда не просят. Не для первогодок это.
– А что нам делать? – с отчаянием воскликнула Верия. – Кому довериться?! Светлым?! Ректору? Мкашу? Или, может, Лонеру?! Когда Молчун очнулся после первого похищения – он ведь и в том году пропадал, ты знаешь?.. – то решил, будто он уже умер. И недавно мне сказал: у него тогда было впечатление, будто его резали на куски, а потом снова сшили. Теперь он плачет по ночам, Гираш. Ему снятся кошмары. А Верен кричит во сне так, словно его пытают.
Я поморщился.
– Я-то тут при чем?
– Тебе не все равно, что с нами будет. Ты помог мне с зомби, хотя я ни о чем не просила, – упрямо дернула подбородком она. – Вернул живым Молчуна и избавил Алеса от чего-то настолько страшного, о чем он ни с кем не желает говорить. Как ты можешь утверждать после этого, что тебе на нас наплевать?
Я фыркнул, но все же убрал руки с худеньких плеч, позволив девчонке нормально вздохнуть.
– Ребенок, я сейчас всерьез раздумываю над тем, что с тобой делать: то ли прибить, благо место тут глухое, то ли память стереть, как некоторым, то ли запереть под замок, чтобы не мешалась. А ты глупости какие-то несешь и пытаешься найти у меня несуществующую совесть.
Она упрямо шмыгнула носом.
– Ты хороший! Я знаю, что ты хороший, хоть и говоришь совсем другое! Если бы тебе было плевать, я бы покалечилась на занятии и меня бы уже отчислили! Если бы не ты, Молчун мог и не вернуться обратно! А Алес… Он бы умер, оставь ты его без помощи! И неизвестно, что еще бы с ним стало, если бы ты его не нашел!
– Святые умертвия! – От досады я чуть не сплюнул себе под ноги. – Откуда ты взялась такая наивная? Вот и правда, пришибу где-нибудь в закутке – вовек не найдут.
– Не пришибешь, – сердито насупилась она. – Хотел бы убить, давно бы сделал – времени было достаточно. А раз нет, то теперь, может, замуруешь тут заживо или память сотрешь, как обещал, но это все равно не спасет – я снова увижу тебя таким, какой ты есть. И снова приведу сюда на тот же самый разговор. Вот так.
Я скептически приподнял одну бровь.
– Иными словами, ты утверждаешь, что тебя проще убить, чем заставить забыть?
Она решительно кивнула.
– Глупый ребенок, – вздохнул я, с сожалением признавая, что она совершенно правильно оценила расстановку сил. – Ценный, но очень глупый. И пригодиться могла бы, и оставлять без присмотра опасно. Что же мне с тобой делать?
Она потрогала кровоточащие плечи и сердито посмотрела на меня.
– Не знаю. Но смерти я не боюсь, поэтому убивай, если хочешь.
Я снова вздохнул.
– Чего же ты тогда боишься, кроха?
– Беспомощности, – твердо ответила она. – Того, что если я не сделаю что-то сейчас, то потом от меня ничего не останется. Не хочу, чтобы мою судьбу решали посторонние люди. Не хочу, чтобы нас использовали в своих целях светлые и ломали так же, как недавно Алеса. Я боюсь, что у меня не хватит сил дождаться помощи. И того, что в какой-то момент сдамся и перестану бороться, как Кромм. А я не хочу для себя такого будущего. Это гораздо хуже смерти, Гираш. Потому что обычная смерть приходит лишь однажды, а Лонер умирает каждый день.
Кхм.
Я с новым интересом присмотрелся к девчонке.
А ведь про Кромма она почти не ошиблась. За исключением того, что старик живее всех живых и до сих пор, несмотря ни на что, продолжается бороться – упорно, самозабвенно, безнадежно, но с тем редким чувством собственного достоинства, которое найдется далеко не у каждого.
Вот и она сейчас точно так же смотрит – с упорством и полным осознанием собственной правоты. Сама тощая, пока еще нескладная, как едва оперившийся птенец. Однако порой даже в неуклюжем птенце можно разглядеть молодого орла, готовящегося спрыгнуть со скалы и расправить крылья. Увидеть в беспомощном комке перьев ловкого и удачливого охотника – того, каким он мог бы стать, если ему немного помочь.
От размышлений меня отвлек предупреждающий звон в левом ухе, настолько тихий, что услышать его мог только я один. Это был звук сигнального заклинания, сработавшего неподалеку от моего кабинета, и свидетельствовал он о появлении постороннего.
