Похолодев от ужаса, она ощутила, как ярость поднимается от низа живота, сметая всю немощь, возвращая телу быстроту реакции. Краем глаза девушка заметила движение. Туземцы, видимо, уже оправились от шока. Зарычав, как раненый зверь, Кота вскочила и бросилась на охотников.
— Вы убили его!
Но миг ясности был краток. Кота растратила на вспышку злости остатки сил, покачнулась, упала на колени и уткнулась носом в пыльную землю. Почти бессмысленным взглядом уставилась на иглу, торчащую из запястья: мгновением раньше она пыталась перехватить ее, но звериные инстинкты покидали тело вместе с силами. И тут, осененная внезапной идеей, девушка расхохоталась и ухватилась за кулон. В облике волка она потеряет человеческую слабость! Миг, и она смотрит на врагов снизу вверх. Губа подрагивает, в груди рождается глухой рык, в лапах растет напряжение…
— Шактир… Великая Шактир… — донес ветер благоговейный шепот.
Ярость. Дикая ненависть охватывает рыжую волчицу. Охотники что-то кричат, на землю падают колья и маленькие трубки. Следом на колени валятся сами мужчины. Но волчице все равно, так даже удобнее — тонкие голые шеи так близко. Она ощутила, как кости хрустят на зубах, кровь бросилась в голову, затуманивая разум, унося последние человеческие мысли. Она жестоко отомстит за смерть Лая… Смерть?
Волчица, с остервенением рвущая теплые тела туземцев, которые не пытались сопротивляться, внезапно замерла. Окровавленный труп выскользнул из страшной пасти, плюхнувшись на землю старой тряпичной куклой. Медленно, очень медленно волчица обернулась. Охотники припали к земле, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Среди тел взгляд красных глаз отыскал юношу. Тот так же лежал на спине, раскинув руки в стороны и устремив немигающий взгляд в небо, будто летел навстречу куцым облакам. Потрусив к Лаю, волчица коснулась влажным носом холодной щеки. Голова Лая безвольно качнулась. Волчица настойчивее ткнулась, но результат был тот же. Тогда она села и, подняв окровавленную морду вверх, прижала уши и протяжно завыла.
Охотники, — те, что остались в живых, — осторожно поднялись и, переговариваясь знаками, окружили их со всех сторон, почтительно держась на расстоянии. Двое, предельно осторожно приближаясь, попытались поднять с земли Лая. Кота вяло рыкнула на них и, суетливо обойдя мертвое тело, села и снова тоскливо завыла. Туземцы отступили, но уходить не спешили. Волчицу не интересовало то, почему вдруг люди безропотно позволили убивать себя, даже не пытаясь ни убежать, ни уничтожить зверя. А также она не обратила внимания на то, что туземцы уселись немного поодаль.
Кота выла, вмещая в протяжный звук всю боль, которую источало сердце. Боль была сильнее, чем яд хорко, да и действовала гораздо разрушительнее. Вой же давал некий выход этой невероятной печали. Но та возрождалась с новой силой, пронзая все нутро тысячами кинжалов, выворачивая наизнанку внутренности самой души. Волчица выла, медленно опускаясь. До тех пор, пока морда не коснулась холодной кожи юноши. Слипшаяся от крови рыжая шерсть мазнула по белой коже, оставляя замысловатые разводы. Вой переродился в тихий скулеж. Волчица копотливо смежила веки.
Когда тишина вязким туманом распространилась по темнеющей долине, те двое, что некогда пытались подойти к Лаю, поднялись и снова почтительно приблизились к бесчувственной Коте. Убедившись, что волчица лежит без движения, подняли тело юноши и переложили на импровизированные носилки, сделанные из первых попавшихся под руку толстых веток и заранее припасенных, пушистых от старости, веревок. Сверху осторожно, как величайшую драгоценность, уложили волчицу. Подняв носилки, спешно потрусили в сторону гор. Остальные, подняв на плечи мертвых товарищей, медленно поплелись следом. На остывающей земле остался лишь темный круг земли, как пепелище от гигантского костра, украшенный неровными кляксами крови.
Больно. Стон протяжным, неприятным, вибрирующим звуком вонзился в горло, и кошачьими когтями продрал нёбо. Кота чуть пошевелилась. Странно, но при движении боль не усилилась. Хотя, куда уж дальше. И так казалось, что она вся состоит из сосущего силы неприятного ощущения. С трудом сглотнув, попыталась приоткрыть глаза. В белесой полоске метались темные пятна, расплывающиеся на клочки утреннего тумана. Моргнула. Постепенно из облака мечущихся навязчивыми мухами бликов стали прорисовываться очертания.
Первое, что бросилось в глаза — каменный столб, который венчала волчья голова, старательно выточенная из дерева. Снизу казалось, что морда у волка донельзя удивленно взирает на происходящее. Кота перевела взгляд чуть ниже и сама озадаченно уставилась на круглый шар слипшейся земли, что лежал перед самым ее носом. От шара пахло чем-то кисло-сладким… будто бы от трупа, пролежавшего под солнцепеком несколько часов. Вздрогнув от омерзения, волчица попыталась отвернуться. Удалось даже приподняться. Лапы сильно дрожали. Так, словно неделю бегала по лесу, без перерыва на сон и еду. Облизнулась: как хочется пить! В пасти почти такая же засуха, как в ущелье змей, давно не орошаемое дождем.
Встряхнувшись, клацнула зубами и снова оглянулась на волчью морду на столбе. Даже острые зубы скрупулезно выточены! Шагнув, увязла в чем-то липком. Отдернув лапу, посмотрела вниз. Земля была усердно выложена плодами, такими же шарами земли, как тот, что лежал около под самым носом, да засушенными кусками мяса. Есть, конечно, тоже очень хотелось, но жажда так сдавила горло, что даже один взгляд на засушенные куски вызывал отвращение. Осторожно ступая между вялыми плодами, Кота двинулась из круга с фруктами, стараясь быстрее покинуть его. Не очень приятно ощущать себя парадным блюдом.
За пределами круга, обозначенного неровными каменными столбиками, обнаружилось небольшое поселение. Притулившееся между двух задымленных десятилетиями скал, оно схоронилось от ветров и бушующих потоков воды в дождливый сезон. Вылепленные из рыжей глины домики были с одной стороны прикреплены к скале и напоминали ласточкины гнезда… огромные такие гнезда. Было очень тихо. Тонкий дымок, исходящий от ямы в плоском камне, наполненной тлеющей золой, указывал на то, что костер горел всю ночь и только недавно угас. Раннее утро тревожило сыростью и мечущимися тенями.
Неожиданно облезлая шкура, прикрывающая вход в одну из избушек, взметнулась, точно от порыва ветра. Волчица вздрогнула и припала к земле, стараясь слиться с ней воедино. Словно легкая белая дымка заструилась в небо из темного проема. Гнетущее чувство страха наполнило Коту. Если бы она не была уверенна, что слуг у Мороса на самом деле нет и все это — выдумки трусливых горожан, то приняла бы видение за одного из страшных существ бога смерти. Шкура медленно опустилась, вновь закрывая порог. Шерсть на загривке встала дыбом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
