Нестеров увидел карикатуру на Палехова. Он засмеялся.
— А знаете, кто этот сумасшедший?
— Уж не вы ли? — вторя ему, так же весело спросила Христина.
— Я.
— Похоже… — смеясь, сказала она и вдруг опять замолчала, став неожиданно замкнутой и строгой.
Мария Семеновна, войдя в комнату, укоризненно протянула:
— Христи-ина-а!
Христина обиженно поджала губы, сделавшись похожей на ребенка.
— Это же действительно смешно, мама. Кругом война, а человек ищет драгоценные камни. Невесту украшать, что ли? Как это по радио пели:
Не счесть алмазов в каменных пещерах,Не счесть жемчужин в море полуденном,Далекой Индии чудес…
Она победоносно взглянула на геолога, словно мстила ему за то, что хоть на короткое мгновение поддалась очарованию его сказок, и спросила:
— Слышите, где они — в Индии!
Нестеров миролюбиво ответил:
— А мы эти чудеса и на Урале найдем. Зачем нам в Индию на поклон ходить?
Он так и не смог привыкнуть к резким переходам в ее настроении. Только что она, казалось, слушала с уважением — и вдруг начинала сердиться; став на минуту доброй и внимательной, она тут же торопилась вспыхнуть порохом, словно боялась, что он в чем-то убедит ее, и тогда становилась язвительной, недоброй. Чем миролюбивее он держался, тем сердитее разговаривала она.
— А стоят ли ваши камни того, что за ними последует?
— Да что ты к человеку пристала, Христина, пусть ищет чего хочет, не твое это дело… — вмешалась мать.
Христина жестко ответила:
— Погоди, дай только приискателям прийти — увидишь, как лесные пожары все небо закроют. Тут папиросу бросят, там костер не погасят, запылает лес, а им наплевать…
Мать, продолжая свой спор с дочерью, начатый, наверно, давным-давно, гневливо сказала:
— Да пропади он пропадом! Может, хоть тогда тебя из него вытащу. Девка на выданье, а сидит в лесу. Ни кино тебе, ни театров. Двадцать лет меня мамой кличешь, а когда меня бабушкой величать станут?
Должно быть, у нее сильно накипело на сердце, если она заговорила о самом сокровенном при чужом человеке. Нестеров попытался перевести разговор в шутку.
— А сами-то вы, Мария Семеновна, в театрах бывали?
— Зачем они мне? — все так же сердито ответила мать. — Это я о ней хлопочу.
— Напрасные хлопоты, — усмехнулась Христина. — Не всем за камнями ходить, надо кому-то и настоящим делом заниматься! Вон в Древней Греции только тот получал звание гражданина, кто дерево посадил. Дереву сто лет расти надо, а целый лес в минуту погубить можно…
Нестерову вдруг захотелось убедить ее, что и его работа заслуживает такого же уважения. Никогда еще не было у него подобного пропагандистского увлечения. С Палеховым или Варей он говорил по существу дела, как и можно говорить с геологами. С Саламатовым приходилось иногда пускаться в подробности, но секретарь и сам превосходно сознавал значение того занятия, которому Нестеров посвятил себя. Здесь же он выступал именно как бескорыстный пропагандист, больше всего заботясь о доходчивости своих слов, как будто от того, поддастся ли девушка его доводам, что-то зависело.
— Вы правы, Христина, — с жаром заговорил он, — лес — это, конечно, драгоценность! Но ведь и алмаз — не камень в колечко! Это резцы для самых твердых металлов, это буровой инструмент, алмазные пилы, детали самых точных приборов, без которых нельзя ни стрелять, ни летать, ни под водой плавать. Даже шелковая ткань обрабатывается алмазом — нитку тянут через алмазные фильеры, чтобы она стала гладкой и прочной. Алмазы помогают воевать.
Но убедил он не Христину, а Марию Семеновну. Старушка оживилась, пристала к Нестерову с расспросами. Он не понял ее любопытства, но Мария Семеновна сама высказала тайную надежду, разбуженную его словами:
— Дай вам бог удачи! Может, и у нас город будет! Надоело ведь за каждой мелочью в Красногорск-то таскаться! Сплыть — сплывешь, а обратно все на шесте да на шесте толкаешься. За сто верст так руки отмахаешь, что потом два дня лежишь, шевельнуться не можешь… Дал бы бог дожить!.. — Помолчав, она пояснила: — И то сказать, чудная жизнь настала. Не люди к городам, а города к людям прибиваются. Где ныне Красногорск стоит, тоже один кордон был да охотничья избушка. Знакомый лесничий жил… А теперь там бумажный комбинат поставлен, того и места не знатко…
Христина отвернулась со скучающим видом к окну, и разговор кончился так же неожиданно, как и начался. Нестеров невольно выругал себя за откровенность. Себя-то он раскрыл, а вот в потаенный мир девушки не сумел заглянуть.
Сейчас в этом пустом лесу он видел следы ее работы и понял, почему Христина уходила в любую погоду. Мерзлый снег был сброшен с саженцев, некоторые деревья, надломленные или согнутые непогодой, аккуратно подвязаны. Лыжня Христины тянулась через весь участок и уходила в глухой лес. Должно быть, и там у нее были какие-то посадки. Может быть, там она и проделывала опыты с различными породами деревьев, одни из которых сушат, а другие увлажняют почву. Записи об этих опытах Сергей видел у нее на столе, но не осмелился заглянуть в них. Только с удивлением прочитал адрес, по которому направлялся отчет: «Академия наук СССР, Комитет по борьбе с засухой в Заволжье».
Он возвращался домой, противоборствуя ветру, и размышлял о Христине. Все это очень хорошо. Эта встреча открыла ему новый мир и, может быть, научит его в будущем правильнее судить о людях. Но он не хочет сносить презрительные усмешки Христины, да и пора браться за свою работу, вместо того чтобы быть соглядатаем чужой жизни. За эти дни он так обленился, что не писал даже дневника. Варя не найдет в нем ни одного слова для себя, когда он вернется.
Пора, пора ему уходить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Ох, то-то все вы, девки молодые,
Все глупы вы. Уж если подвернулся
К вам человек завидный, не простой,
Так должно вам его себе упрочить…
А. С. Пушкин1
И, как всегда, он не расслышал приближения Христины, хотя ждал ее на крыльце почти час. Она знала особые правила ходьбы на лыжах, выбирала направление завихренного снежного покрова, на глаз определяла его плотность и могла подойти к зверю неслышно, как бы настороженно он ни вслушивался. Где же было Сергею услышать ее?
Сняв лыжи, Христина прошла мимо. Он заметил неровное дыхание девушки. Спросил:
— Устали?
— Да, — небрежно ответила она.
Нестеров протянул руку, чтобы принять от нее ружье. Она, словно не замечая его движения, повесила ружье сама, открыла дверь и прошла в комнату. Раздеваясь, сказала:
