Он же в 1906 году определил, что «Бунд и сионизм — это не два ростка с одного корня: это один большой стебель».
Вплоть до мая 1917-го происходили Всероссийские съезды сионистов. На них обсуждалось строительство социализма в России. Судя по всему, они вполне искренне верили в свою способность вести в будущее «эту страну». И не только «эту страну», а весь мир.
Сионисты верили, что евреи «должны» вернуться в Палестину, принять «ивритские» имена, говорить строго на иврите — и при том быть лидерами всех народов и всех вести в социализм. Число сионистов в годы Гражданской войны называют разное — от 140 до 300 тысяч человек.
Последняя легальная Московская конференция сионистов собралась 20 апреля 1920 года при участии 90 делегатов и 19 гостей. 23 апреля ее «замело» ЧК при активном участии бундовцев. До конца 1920-х все сионистские организации уничтожили — РКП (б) конкурентов не терпел15.
Но еще в 1930-е годы молодчики из военизированных отрядов «Еврейской державной партии» Жаботинского маршировали улицами Варшавы и выкрикивали: «Германию — Гитлеру! Италию — Муссолини! Палестину — нам!» Эта идея и стала идеологической основой созданного в Риге формирования «Бетар»16.
Трехголовый ГорынычЕвреи в революции — это как Змей Горыныч с тремя разноязыкими головами. Одна щебечет на иврите, другая кликушествует на идиш, третья бьется в падучей по-русски. Но все три — еврейские. И ничего с этим не поделаешь. До 70% всех вообще революционеров Российской империи — евреи.
Качество революционных евреев
Если в русской России в революцию шли в основном подонки общества, то про Еврейскую Россию этого никак не скажешь. Сагитировать еврея на участие в нигилизме уже в 1860-1870-е годы оказалось очень легко. Дейч свидетельствует, что «даже фанатик-ешиботник, погруженный в изучение Талмуда», после «двух-трех бесед с ним нигилиста» расставался с патриархальными взглядами. «При незначительном даже прикосновении к «гойской» грамотности, едва сделана брешь в его ортодоксальном мировоззрении, он готов идти до самых крайних пределов»17. Множество молодых людей не заканчивали даже учения — ведь диплом — тоже средство эксплуатации трудового народа.
При этом огромная часть еврейских революционеров — Натансон, Дейч, Аптекман, Хотинский, Гуревич, Лурье происходили из зажиточных купеческих семей... Как и державшая первый в истории России красный флаг Фелиция Шефтель, хозяйка подпольной динамитной мастерской Хася Гринберг. Из состоятельных мещан, способных отдать сына в гимназию, происходят Александр Бибергаль, Владимир Богораз, Штернберг.
Только Павел Аксельрод из первого поколения революционеров беден и послан в гимназию кагалом, чтобы не загребли в армию.
Остальные же происходят из того общественного круга, откуда в русской России — разве что князь Кропоткин да Савва Морозов (да и тот только деньги давал).
Множество свидетелей могут подтвердить: проблемы отцов и детей в еврейских семьях, как правило, не возникало. Примеров — океан.
Герц Лурье или киевский врач Исаак Каминер поддерживали детей всем, чем угодно. Женихами всех трех дочерей стали революционеры... Потом Лурье стал сионистом, сблизился с Ахад-Гаамом.
Мордка Богров, убийца Столыпина, вовсе не из бедняков — этот выкрест имел отца богача и либерала.
Террористы братья Гоцы вышли из родов чайных фабрикантов Гоцов и Высоцких, людей необычайно богатых. Причем деды, владельцы и распорядители семейных денежек пожертвовали эсеровской партии сотни тысяч рублей, а внуками просто гордились.
«Ряды социалистов были переполнены евреями»18 ровно потому, что старшие и сами «смутно тяготели к идеологии, восставшей против притеснителей вообще, не разбирая, в чем заключается протест и в чем угнетение»19.
Классическое объяснение этого явления — угнетенность евреев, их тяжкая доля в ужасной Российской империи. Кто выживал после очередного погрома, организованного лично царем, шел в революцию. Но факты не согласуются с этим.
Из всех известных нам первых еврейских революционеров только Геся Гельфман, соучастница убийства Александра II, ушла из дому, из своей ветхозаветной традиционной семьи тайком. Ушла не в революцию — ушла учиться.
В более поздние времена еврейские революционеры попадались и из довольно бедных слоев (Свердлов, например, был сыном часовщика; Ярославский-Губельман родился в семье ссыльнопоселенца). Но и в среде большевиков большинство еврейских членов РСДРП происходило из среды купцов (Урицкий), помещиков (Троцкий) или аристократии (Гинзбург). В то время как немногочисленные русские революционеры, особенно большевики, происходили из гораздо менее богатых, образованных и влиятельных семей.
Евреи шли в революцию потому, что это поведение диктовала им логика развития иудаистской цивилизации.
Поголовно образованные, активные, ашкеназские евреи легко составляли костяк всякого общественного движения.
Идеологизированные, они были идеально приспособлены воспринять деятельность «партийнового типа» и связать философию с идеями переустройства общества. Почему зелотом быть можно, а коммунистом — нельзя?
Воспитанные в иудаизме, они искренне считали, что материальный мир можно и должно преобразовывать по своей воле.
Наследники идей каббалы, они готовы были принять идею некого «тайного знания», которое открывается лишь избранным. А остальные пусть слушаются и повинуются.
«Потомки Авраама», они не сомневались ни в том, что являются авангардом человечества, ни в своем праве вести за собой.
Этот элитный состав еврейских революционеров имел определяющие последствия. Независимо от партийной принадлежности слой еврейских революционеров был несравненно сильнее, умнее, культурнее, интеллигентнее, чем слой русских. Русские все же состояли на 90% из неудачников, клинически не способных хоть чему-нибудь путному научиться, или из типов криминальных. О евреях этого не скажешь.
То есть были и среди них психи, невротики, слабаки... Люди, которым нужно было заключение не столько в тюрьму, сколько в сумасшедший дом.
Дейч сообщает, что Лев Златопольский «был не вполне психически уравновешенным человеком», что Бети Каменская «уже на второй месяц заключения... лишилась рассудка». Помещенная в больницу, взята отцом — богатым купцом на поруки. К суду ее решили не привлекать, она хотела заявить прокурору, что здорова и хочет под суд, но не успела — покончила с собой. Моисей Рабинович, сосланный в Иркутскую губернию, сошел с ума и умер в 20 с небольшим лет. Лейзер Цукерман уже в Нью-Йорке застрелился. Нахман Левенталь в Берлине «испытал крайнее нервное состояние», да тут еще неудачно влюбился и «выпил серной кислоты и бросился в реку». Ему навеки 19 лет. Убийца губернатора Харьковской губернии Г. Гольденберг, просивший как чести собственноручно убить царя, в одиночной камере Трубецкого равелина стал каяться, плакать, предал всех, о ком только вспомнил, и в конце концов покончил с собой.
Но большинство-то были совсем другими! Ведь это были не неудачники, ринувшиеся в революцию из-за своей собственной неспособности хоть что-то сделать, хоть чему-то выучиться и занять хоть какое-то положение в обществе. Это совершенно нормальные юноши и девушки, совсем неплохо подготовленные и воспитанные своей семьей. Они производили неплохое впечатление на многих знавших их людей — совсем не как Каракозов и Ишутин. Корреспондент писателя Федора Крюкова, некая Орлова, взволнованно сообщала:
«...их умение и любовь к борьбе. А какие планы — широкие, неустрашимые! Есть у них нечто свое, выболенное и дорогое. Как обидно, завидно!» — видимо, такой русской молодежи мало20.
В результате многие из еврейских революционеров не только бегали с наганами по крышам или крыли матом городовых, агитировали проституток в публичных домах против эксплуатации и совершали прочие революционные подвиги. Они оказывались способны и на более осмысленные поступки. В том числе и в ссылке они не обязательно спивались, как Орджоникидзе, и не только охотились на зайцев, как Ленин в Шушенском.
Лев Штернберг написал научную книгу о гиляках — раз уж он среди них живет, так не пропадать же материалу. Точно так же В. Иохельсон писал о юкагирах; Н. Геккер — о якутах, М. Кроль — о бурятах.
Тан-Богораз написал прекрасную книгу «Чукчи», которую издавали в виде двухтомника в 1934 году. Это вовсе не «просто» памятник литературы или науки того времени. Книга нисколько не утратила актуальности, мне доводилось пользоваться ею в профессиональной работе, а Богораза называют порой «классиком русской этнографии»21. Есть у него и несколько художественных книг, которые и в наше время вполне можно читать22. Сам Богораз-Тан 20 лет жил в Нью-Йорке, и не на средства от «эксов», то есть от ограбления банков, а читая лекции (на английском языке, разумеется).
