Она молча покачала головой.
Меррик отнял руку от ее подбородка.
— Тебе не следует гулять одной, — ворчливо проговорил он.
Алана промолчала, и он нахмурился.
— Скажи, ведь Рауль не приставал к тебе… с той самой поры? Что же случилось? Почему он?..
Алана ответила еле слышным голосом:
— Я не знаю, но он давно уже не приставал ко мне.
Лицо Меррика помрачнело, как безлунная ночь.
— Интересно, а ты сказала бы мне, если б он приставал?
Она опять промолчала.
Меррик нахмурился еще больше.
— Алана!
Она медленно подняла голову.
— А разве тебе не все равно? Скулы рыцаря сжались.
— Не могу поверить, что ты сомневаешься в том, саксонка! Разве ты не слышала, что я сказал Раулю? Ни одному человеку я не позволю посягать на то, что принадлежит мне!
На лице Аланы не отразилось никаких чувств, когда она подняла на него глаза.
— Да, — отчетливо произнесла она. — Прости те меня, мой лорд-завоеватель, но я чуть было не забыла: я не голодаю, и крыша у меня над головой лучше, чем была прежде…
Меррик скрестил на груди руки и посмотрел на Алану.
— Тебе не нравится, что я забочусь о тебе? — если он и рассердился, она все равно ничего не могла поделать. — Клянусь всеми святыми, женщина, ни о ком я не заботился, как о тебе!
— И ты отошлешь меня от себя, как всех остальных, что были у тебя прежде в постели?
Меррика рассердили ее обвинения и озадачило поведение, какого раньше не замечал он за Аланой.
— Во имя Христа, что за блажь на тебя нашла сегодня? Я не ложился ни с какой другой женщиной с того самого дня, как мы встретились, и не хотел никакой другой женщины, и у тебя нет причины не верить мне! — он в сердцах выругался. — Это Рауль? Это он постарался вбить в твою голову какую-то чепуху?
Алана постаралась сохранить самообладание. Ей вдруг показалось, что мир рушится.
— Он ничего не говорил мне. Ничего, кроме правды, но я и без него знала правду.
— И что же это за правда? — поинтересовался рыцарь.
Алана не стала отвечать. Вместо этого она сама задала ему вопрос:
— Что будет со мной, когда родится ребенок? Меррик пристально посмотрел на нее. Саксонка несла бессмыслицу.
— Ты заберешь его у меня?
— Нет! — взорвался он, хотя тревога несколько спала.
Не эта ли мысль подспудно мучила ее в последнее время — страх, что он разлучит ее с ребенком? В глубине души он рассердился, что Алана все еще так плохо думает о нем. Меррик постарался ее успокоить.
— Нет нужды тревожиться, саксонка. Все останется по-прежнему. Ты будешь здесь, со мной… и нашим малышом… в Бринвальде, — он потянулся к ней, но почувствовал страшную опустошенность в ее поведении.
Она, не моргая, смотрела на него.
— Вот как! — произнесла Алана наконец. — Все останется по-прежнему! Я останусь твоей шлюхой!
Черт побери! — выругался Меррик. — Ты не шлюха!
Алана не могла на него смотреть. Она не смела поднять глаза, опасаясь, что слишком заметна боль, сжимающая ей сердце.
Рука Меррика легла на ее плечи. Он привлек Алану к себе, окружив теплом и защитой своих объятий.
Саксонка! Посмотри-ка на меня!
Она медленно подняла голову. Ее глаза заглянули в глубину его глаз, Меррик быстро заговорил:
Алана, тебе не о чем беспокоиться. Ты мать моего ребенка, и я всегда буду заботиться о тебе.
Слезы затуманили изумрудную зелень глаз Аланы — и ранили его сердце.
— В чем дело, милая? Не понимаю я этой… твоей печали! Ты должна радоваться… ты родишь сына лорда!
Она слабо улыбнулась.
Нет, — произнесла Алана бесстрастным голосом. — Я рожу бастарда.
Глава 20
«Я рожу бастарда».
И далеко за полночь эти слова преследовали Меррика. Настроение у Аланы было подавленное. Когда наконец она заснула, Меррик выскользнул из постели. Он оделся и сошел вниз.
В зале никого не было, именно это ему и было нужно. Он сел в одиночестве на свое место за столом и щедрой рукой налил себе кружку эля.
«Я рожу бастарда».
Слова Аланы не давали ему покоя. Снова и снова звучали они в ушах. Он чувствовал себя виноватым, хотя и не знал, почему. Саксонка жила в его доме, грелась у его очага, она родит ему сына, разделит с ним жизнь… — иначе и быть не может! Как же Алана может не знать этого? Он думал, для нее не имеет большого значения то, что они невенчаны. Конечно, она знала — другой женщины никогда не будет в его постели. Разумеется, саксонка была уверена, что он дорожит ею, как не дорожил ни одной женщиной за всю свою жизнь.
По правде говоря, его мало заботило, что ребенок родится вне брака. Герцог Вильгельм — бастард, и это не помешало ему стать королем Англии!
Мысли неспешно текли, когда вдруг Меррик случайно поднял взгляд и увидел перед собой сестру. На его губах не появилось даже намека на приветливую улыбку, так как он подозревал: Женевьева снова начнет бередить ему душевные раны.
Он насторожился, когда нежная и теплая рука прикоснулась к его плечу.
— В чем дело, брат? Не можешь заснуть?
— Мне о многом надо подумать, — угрюмо сказал он.
— Вот как? Ты не можешь думать, когда Алана рядом?
Сжав в пальцах кубок, Меррик пристально посмотрел на сестру. Она просто смеялась над ним, усугубляя недовольство!
— Почему ты смеешься? Я тебе кажусь смешным?
— Смешным мне кажется, что такой сильный и смелый рыцарь, как ты, потерял покой из-за красивой саксонской девушки.
Он фыркнул:
— Может быть, она и красавица, сестра, но уже не девушка!
— Благодаря твоим стараниям, брат. Желваки заходили на его скулах.
— И вовсе я не потерял покой! Просто у меня… много чего на уме, и буду тебе благодарен, если ты оставишь меня в покое.
Улыбка растаяла на губах Женевьевы, и она заявила напрямик:
— Женись на ней, Меррик.
Глаза лорда сверкнули, но он ничего не ответил, уставившись на сестру грозным взглядом.
Мягкие линии рта Женевьевы стали жесткими, лицо приняло строгое выражение.
— Почему ты не задумывался об этом раньше?
— Я не говорил, что не задумывался!
— Ты станешь отцом прежде чем мужем! Разве это тебя не беспокоит? Меррик выругался.
— Женевьева! Снова ты вмешиваешься, куда не следует!
— А ты мешкаешь, когда нельзя уже тянуть время! — резко ответила она. — Тебе мало, что соотечественники окрестили Алану ведьмой? Они еще должны называть ее и распутницей? Должны обзывать шлюхой?
Кулак Меррика обрушился на стол, эль выплеснулся из кружки, высоко взметнув брызги.
— Она не распутница и не шлюха! — взорвался рыцарь. — И я убью любого, кто осмелится так ее назвать!
Женевьева не сводила с него глаз.
— Скажи мне, брат, — неожиданно сказала она. — Оказалась ли Алана не только в твоей постели, но и в сердце?
