Юные жертвы Томаса Гамильтона
Бертон злонамеренно приводит цитату из другого мифа, «Анан-дрин», о сотворении человека, взятого из «Эротической книги» Мирабо, в котором речь идет о том, как Адам, спаривавшийся, по мнению некоторых талмудистов, со всеми видами животных, тем самым изуродовал работу Бога и породили «чудовищ, неспособных к самостоятельному размножению, подобному размножению в растительном мире».[69] А это, в сущности, и есть та роль, что была отведена педофилии. Чудовище с неуравновешенной психикой символизирует «возвращение подавленного», дикая натура которого была взбудоражена (особенно в последнее время) недавними печально известными деяниями Йэна Брейди, Джона Уэйна Гейси, Карла Панцрама, Джеффри Дамера и Марка Дютру. Все они потворствовали своим необычным садистским порокам, появившимся в результате извращенной патологии, однако никто из них не мог сказать, что занимался с юношами содомией (и в дальнейшем жестоко их убив) ради чистой любви или дружбы, поэтому в буквальном смысле слова «педофилами» они не были.
Несомненно, история Жиля де Рэ, маршала Франции и сподвижника Жанны д’Арк, произошедшая в XV веке, сделала дурную славу всем педофилам (а также христианским аристократам и развратникам), которая прилипла к ним, как сперма к детскому личику — зрелище, знакомое сказавшему это человеку, сидевшему на изуродованных детских телах некоторых из своих жертв и энергично мастурбировавшему, в то время как кровь все еще хлестала из их ран.[70] Жиль признался в пытках, содомии и убийстве 140 ни в чем не повинных детей (преимущественно мальчиков), но на самом деле он мог убить на 650 человек больше, хотя и без этого, любому современному маньяку далеко до маршала Франции. Франциско Пелати, церковный служитель с выбритой на голове тонзурой, убедил Жиля в том, что девственная кровь убитых детей могла использоваться для алхимической трансформации обычного металла в золото посредством вызова демонов.
В XVII веке, в Венгрии, графиня Елизавета Батори, своего рода Жиль де Рэ в юбке, привыкла принимать ванны из крови девственниц, которая, как она надеялась, была эликсиром молодости. Кровь получали ежедневно при помощи «железной леди», в которой, как считала сама графиня, было убито около 650 несчастных девиц (в XX веке детоубийца Альберт Фиш тоже верил, что «чистоту молодости» нужно принимать внутрь. Он без малейшего раскаяния признался в том, что убил, приготовил и съел девственное тело 10-летней Грейс Бад).
Маркиза де Сад также подозревали преступном обхождении с подростками, которых он привлек в «эротический театр» и довел до полного «расстройства рассудка». Во время его преследования по «делу о маленьких девочках» — оргии, длившейся в течение целого месяца зимой 1774 года, де Сад так прокомментировал сложившееся о нем мнение: «В этих краях я слыву оборотнем».[71]
Чудовищу нужно что-то, за чем он может охотиться, а с осознанием того, чем на самом деле для нас являются дети, произошедшего в эпоху королевы Виктории, удача отвернулась от педофилов. До того времени дети рассматривались просто как «маленькие взрослые», а термина «ребенок» попросту не существовало. В книге Джеймса Кинкейда «Любовь к ребенку», посвященной викторианской культуре, в центре которой находилось дитя, выдвигается предположение, что подобное изменение отношения к ребенку было связано исключительно с детской сексуальностью.[72] Автор отмечает, что первоначально термин «ребенок» был определен в третьем издании научной работы Уильяма Эктона «Функции и расстройства репродуктивных органов в детстве, юности, взрослом возрасте и преклонных годах» как стадия человеческого развития.
Другие биологи вскоре последовали этому примеру, определяя детство как бесполое состояние, предшествующее половой зрелости и заканчивающееся тогда, когда организм начинает выделять жидкости (менструации у женщин, эякуляции у мужчин). Все это, по мнению Кинкейда, дало незамедлительный результат в виде законов о совершеннолетии и брачном возрасте, который в 1861 году увеличился с 10 до 12 лет, а к 1885 году — до 16 лет.[73]
После определения ребенка как бесполого существа, «пустого сосуда», его наполнили разного рода цивилизованными представлениями. Одна из идей заключалась в том, что дети по своей сути очень схожи с Адамом, «полны замыслов» и «крайне испорчены с самого рождения». Наряду с подобным представлением ребенка как «примитивного, нецивилизованного дикаря»,[74] появились соответствующие детям особенности, такие, как невинность, непорочность и притягательность, сопутствующие им и по сей день. Однако, как отмечал Кинкейд, эти особенности не сразу стали ассоциироваться с детьми в те времена, когда из Англии регулярно отсылали в колонии детей в качестве невольников (80 тысяч мальчиков и девочек было отправлено в Канаду без родителей в период с 1868 по 1925 год) или заставляли работать так, как это описано Чарльзом Диккенсом, в мире трубочистов и чернорабочих. В то время как статистика той эпохи говорила о почти пятидесятипроцентной детской смертности, имелось и беспрецедентное увеличение количества населения, поскольку в каждой семье в среднем было шесть-семь детей.[75]
В 1885 году, У. Т. Стед, убежденный пуританин и редактор Pall Mall Gazette, популярной малоформатной бульварной газеты, начал публикацию серии статей о детской проституции в Лондоне викторианской эпохи, озаглавленной «Первая дань современному Вавилону».[76] Будучи первым удачливым современным скандальным журналистом, Стед раскрыл перед читателем полную садизма и секса преисподнюю, в которой дети постоянно покупались, продавались, насиловались и истязались развратными аристократами; журналист поднял вопрос о целой эпидемии опасных секс-хищников на национальный уровень, а также выдвинул ряд законодательных проектов. Он писал свои статьи в духе мрачной порнографической прозы, и говорил о «жертвоприношениях злу», которые он сравнивал с критским мифом о детях, оставленных в лабиринте на милость Минотавру, и хвалился тем, что за 5 фунтов купил на улицах Лондона тринадцатилетнюю девственницу Лили.
Цикл его статей породил повсеместную истерию, нравственный переполох и массовые беспорядки. Парламент отреагировал на это поправками к уголовному законодательству от 1885 года, которые не только подняли возраст совершеннолетия с 13 до 16 лет, но и дали полиции полномочия обуздать активность уличных проституток и держателей публичных домов. Кроме того, эти поправки впервые за всю историю сделали «непристойные действия» между мужчинами незаконными. Озабоченные происходящим горожане организовали «группы чистоты общества», посвященные искоренению зла. Одна из подобных групп, Национальная ассоциация бдительности, вскоре включила в свои полномочия сожжение «непристойных» книг, уничтожение изображений «обнаженного тела» и нападения на мюзик-холлы и театры.
Торжество Стеда, однако, было недолгим. Вместе с Жозефиной Батлер (основательницей Национальной женской ассоциации) и Катериной Буз из Армии спасения, он предстал перед судом и был признан виновным в насильственном похищении и лишении свободы Лили. После освобождения из тюрьмы он стал спиритуалистом и, позднее, погиб во время первого и последнего рейса «Титаника».
Ребенок сфотографирован и помещен на открытку Льюисом Кэрроллом
По иронии судьбы, вероятно, самым откровенным критиком журналистского метода Стеда, был Льюис Кэрролл, чья ода одержимости педофилией, «Алиса в Стране чудес», была опубликована годом позднее, в 1986 году. Другая, не менее примечательная книга, вышедшая в том же году, «Сексуальная психопатия» Краф-та-Эбинга, вывела перед читателем целый «зверинец» сексуальных фетишей. Книга была посвящена идентификации неврозов на почве аберрантной сексуальности и давала их краткие описания.
В этой монографии был рассмотрен один-единственный случай «педофилии». В книге отмечалось, что влечение к мальчикам 36-летнего журналиста было обусловлено «врожденной половой инверсией» (то есть гомосексуальностью) и «дегенеративным ментальным расстройством». Никем не понятый, озлобленный на всех и каждого, педофил был помещен в психиатрическую больницу пожизненно. Также в книге Крафта-Эбинга был приведен недвусмысленный нравственный критерий для психологической оценки ненормальности сексуального поведения, который, однако, скорее делал социальные запреты еще более непонятными, чем прояснял их.
В отличие от «Сексуальной психопатии», более поздние теории Вильгельма Райха базировались на идее о том, что само общество является причиной появления неврозов на сексуальной почве и половых извращений. «Те стороны нашей культурной жизни, которые напоминают саморазрушение, — говорил Рейх, — вовсе не являются проявлением каких-либо «порывов к самоуничтожению», а являются выражением вполне реальных разрушительных намерений, направленных против той части авторитарного общества, что заинтересованно в подавлении сексуальности».[77]
