– Протестую! – вскинул руку адвокат Дурцевой. – Нет такой статьи в действующем законе!
Но его уже никто не слушал.
Дни потянулись обычной вереницей, накатились мелкие проблемы. Началась вторая четверть, выпал снег, географичка ушла в декрет, РОНО, разумеется, никого взамен не прислало и бюджетной ставки не выделило. Географию вызвался преподавать Михалыч. Юрий Васильевич пришел на его первый урок. Вращая глобус, Михалыч начал так: «Все мы, значить, в землю нашу ляжем рано или поздно. Но прежде неплохо бы знать, как земля наша устроена. Об том и предмет география…» Юрий Васильевич не выдержал, прервал урок и стал преподавать географию сам.
Дурцева в школе больше не появлялась. Пресса еще немного пошумела и занялась более крикливыми новостями. Постепенно обо всей этой истории забыли. Но однажды утром, где-то в районе второго урока, в кабинет Юрия Васильевича робко постучали.
– Войдите! – скомандовал Юрий Васильевич.
На пороге появился шестиклассник Степа Кузнецов по кличке Кузя. Степа был пареньком смекалистым, учился неплохо, и к директору его еще ни разу не отправляли.
– Что натворил? – нахмурился Юрий Васильевич.
– Я просто так зашел, – смутился Кузя.
– Просто так в кабинет директора не ходят. Чего такой напуганный? Рассказывай.
– Показать вам одну вещь хотел, Юрий Васильевич, – Кузя торопливо задрал майку и достал из-за пояса планшет.
Юрий Васильевич с недоумением смотрел на него.
– Сейчас, – сказал Кузя, – ковыряясь в планшете, сейчас найду…
– Что же там такое? – удивился Юрий Васильевич. – Объясни своими словами.
– Своими тут не объяснишь, – ответил Кузя грустно и совсем по-взрослому. – Вот, смотрите. Это только что опубликовано. Я как увидел – сразу отпросился в туалет и побежал вам показать…
Юрий Васильевич недоуменно взял планшет в руки. Перед ним был свежий выпуск ежедневного видеоблога президента России. «Черт, надо портрет в кабинете поменять», – вспомнил Юрий Васильевич и нажал воспроизведение.
Президент выглядел стареньким и осунувшимся. Он сидел в кресле-качалке, укрытый клетчатым пледом, и теребил в руках какую-то планшетку, поминутно в нее заглядывая – то ли читал тезисы, то ли продолжал игру. Но говорил при этом ровно, красиво и без запинок, хотя голос его по-старчески дребезжал:
«Сегодня, – говорил президент, – я бы хотел снова поднять нашумевший вопрос о статусе магнита на территории Российской Федерации. Мы – великая многонациональная страна, соблюдающая традицию межполовой толерантности, многоконфессиональности и мультикультуризма. Сегодня, когда воспитание толерантности закреплено в Конституции, а различия между сексуальным меньшинством и большинством окончательно стерты, мы с недоумением и озабоченностью наблюдаем такие тревожные факты, когда на территории Российской Федерации школьные магниты демонстрируют нам нарочитое отталкивание гомополюсов. Приведу пример… – президент вдруг отложил планшетку, засунул руку под плед и вынул два магнита: – Этот пример мне недавно прислали активисты из Министерства образования. Посмотрите… – Он развернул магниты красными полюсами друг к другу и попытался их свести. Магниты выскальзывали, и казалось, будто руки президента дрожат. – Так ведут себя сегодня гомополюса некоторых магнитов на территории нашей страны. В то время как свои разнополые концы магниты демонстративно сводят. – Он повернул магниты разными полюсами, и они со щелчком схлопнулись в его руках так, что он даже вздрогнул. Президент сделал несколько попыток их разнять, но так и не смог. Тогда он просто отложил их и снова взял в руки свою планшетку: – Такое положение сохраняется сегодня на территории нашей страны, в таком виде магниты сегодня преподаются детям в школах, и запретительные меры здесь оказываются неэффективны, что связано с несовершенством нашей законодательной базы. Во всех цивилизованных странах мира узаконен общественный договор, в котором исключены различия между женщиной и мужчиной, отцом и матерью, большинством и меньшинством, а гомосоюзы имеют ту же притягательность, что и гетеросоюзы. Как же получилось, что простой кусок школьного железа открыто демонстрирует пример нетерпимости, пример постыдной агрессии, негодной для подражания и, казалось бы, оставшейся в далеком прошлом? Как с этим быть и можно ли что-то с этим делать? Считаю, что в этом направлении работать можно и нужно. Сегодня я был на заседании института ядерной физики и физики частиц, где был поднят вопрос: готова ли наша российская наука предложить школьному образованию другие магниты? Возможно ли изменить поведение гомополюсов магнита, либо сделать его не настолько демонстративным в присутствии наших детей? Ответ на этот вопрос есть, ответ позитивный, а необходимое финансирование исследований будет выделено в самое ближайшее время…»
Юрий Васильевич поднял взгляд на Степу.
– Я не знаю ядерной физики, – сказал Степа, – но в Интернете пишут, что это конец. И я боюсь.
– Не бойся, Степа, – сказал Юрий Васильевич. – Ученые не дураки, они знают, что делают. Просто пришлют нам в школу другие магниты, более политкорректные.
Через два дня в кабинет Юрия Васильевича ворвался большого роста совершенно лысый старик в замшевом костюме.
– Почему вы здесь сидите? – с ходу накинулся он на Юрия Васильевича. – Вы так и будете здесь сидеть? Вы заварили эту кашу, вы и расхлебывайте!
– Минуточку, вы кто? – опешил Юрий Васильевич.
– Я прилетел из Цюриха посмотреть вам в глаза, – орал старик, тряся щеками и брызгая слюной. – Мне восемьдесят три года, и я свое пожил, но у вас-то кругом дети, должна быть какая-то ответственность? Почему вы сидите сложа руки?
– Постойте… – догадался Юрий Васильевич, – Вы академик Солодовничий, директор института физики? Здравствуйте, коллега.
– Коллега?! – возмутился старикан. – Я вам не коллега!
– Я имел в виду, что я тоже в известном смысле директор, как и вы, – поправился Юрий Васильевич.
– А я директор?! – Старикан возмущенно всплеснул руками. – Нет, милейший, я не директор! Я был директором три дня назад! Я уволен! И знаете, из-за кого? Из-за вас и ваших проклятых магнитов! Тарасюк теперь директор института ядерной физики и физики частиц! Вы знаете такого физика – Тарасюка?
– Честно говоря, нет, – ошалело произнес Юрий Васильевич.
– И я не знаю! И никто не знает! Нет в мире такого физика Тарасюка! – академик шагал по кабинету, размахивая руками. – Он никто! Чиновник! Администратор! Он не понимает, что творит! Его назначили!
Юрий Васильевич аккуратно пододвинул гостю кресло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
