— Протестую, ваша честь, — рычит Клосс. — Последнее предположение не имеет никаких доказательств!
— Принимается, — кивает Аккенроуз.
— Вернемся к Рождественскому спектаклю, — кивает мне Купер. — Вы планировали противодействовать Басу?
— Да. В моем доме стояла прослушка. — Купер кладет на стол судье распечатку записей. — На записи слышно, как ребята планировали помешать Басу. И то, что он шантажировал Тиффани, угрожая ее сестре.
Купер, кивнув, отправляет на стол Аккенроуза распечатку разговора.
— Благодарю, мистер Фейрстах. У меня все.
А вот теперь очередь ответчика. Я заранее готовлюсь к удару.
— Мистер Фейрстах, — вмешивается Клосс, как будто только и ждавший этого момента. — Вроде бы по поводу ваших взаимоотношений с мисс Райт все ясно. И так кристально прозрачно, что диву даешься, — хмыкает он с намеком. — Но тогда с какой стати вы, зная о прослушке, позволили ребятам обсуждать планы убийства Баса у себя дома? Записи подтверждают, что вы заодно со своим отцом.
Я чуть не начинаю в голос ругаться. Конечно, я не был заодно. Но эти наивные недоумки строили чистенькие планы, все такие ханжеские и щепетильные. Заставить сдаться, поймать в общественном месте. Тьфу. Никто из них не знал Баса. Даже Норт его не знал! Я знал. И я знал, что иначе как добровольно его не выманить.
— У обвинения есть другая версия? — старательно сохраняя злую усмешку, уточняю.
— Ваша честь, прошу присовокупить к делу.
Он отдает судье конверт, оставляя в руках у себя лишь одно фото. И, кажется, я знаю, что на нем. Когда запахло паленым, отец решил подстраховаться против именно моих показаний в суде.
Четверть пятого утра, я едва стою на ногах в номере отеля в одном полотенце, а у меня на пороге — Сейди.
— Ваша честь, прошу перерыв! — рявкает Купер, едва увидев изображение.
Шерил
Меня ужасно тошнит от всей этой ситуации. Неприятный адвокат Тиффани носится кругами по комнате и ругается на чем свет. А я понятия не имею, зачем стою и смотрю на это. Мне дико хочется пойти и выпить. Совсем не кофе.
После того, что я услышала сегодня о жизни Стефана, за тот случай, когда я обозвала его наркоторговцем и убийцей, мне стыдно до горящих щек.
— О чем ты думал?! — рычит Купер.
— И о чем же я думал?
— Ты должен был сказать о том, что спал с собственной мачехой! Это все усложняет.
— Я. С ней. Не спал!
Стефан говорит это тихо, медленно, а еще так, что абсолютно понятно: если Купер не сбавит тон, то у нас будет на одно преступление больше. Кстати, смотрит он при этом на меня. Мне хочется закатить глаза, потому что меня уже бесят его попытки оценить мою реакцию. Ощущение, что он боится, будто я дам деру. Ему, видимо, ничего не сказал тот факт, что когда мой брат объявил, что убил человека, я рванулась добивать недобитого Эммерсона, а не Джеймса. У меня долгая и трогательная история любви к уголовникам.
— «Если нет причин отказываться от секса, я от него не отказываюсь», — тянет Норт, смешно подражая интонациям Стефана. — Чьи слова? Чьи? Ты идиот!
— По-твоему, блядь, то, что она моя мачеха, — это не причина? — рявкает Стефан. — Я не спал с ней!
— Слушай, я бы очень хотел в это поверить, но у них фотки и все знают, что если перед тобой поставить девчонку, то ты сорвешься, как нарк! А там даже без видео понятно, что ты пьян в хлам.
— Брат, лучше заткнись сейчас же, — цедит сквозь зубы Стефан.
— Шерил, ты можешь выйти? — просит меня Тиффани.
Да, это определенно лучший вариант, иначе Стеф так и будет оглядываться на меня и ни до чего толкового не договорится. Я не успеваю закрыть дверь, как из-за нее доносится ор Стефана о том, что он убьет Норта. А я вчера переживала, что была не мила с Джеймсом, когда он вернулся. Ха, да мы самые ванильные родственники на свете!
В автомате на первом этаже я нахожу кофе. Знаю, что он на вкус будет ужасен, — я уже пробовала, но все равно беру себе большой стакан и располагаюсь у окна. Звоню матери, чтобы узнать, как там Джеймс. Внезапно на фоне Фейрстахов моя семья кажется просто образцом нормальности. Это ли не чудо. Она рассказывает, что Джеймса выпустили под залог с условием не покидать штат.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И тогда мне в голову приходит просто потрясающая идея:
— Ты одумалась и вернулась в ЛА? Если ты звонишь мне по какой-то другой причине, то…
— Клэр, помнишь ты расспрашивала меня про брата?
— Ну, — обманчиво скучающе тянет подруга.
— Хочешь с ним познакомиться? Он вчера вернулся. Приглашай его на вечеринку, скажи, что он мой зам. Пусть развлекается.
— Хитрая ты, Шерил, — рычит подруга, но по голосу заметно, что ей ужасно интересно, каков же мой брат. — Все, у меня дела. Пока.
Отсмеявшись, я делаю большой глоток кофе и… обжигаю язык. И я бы хотела сказать, что этот день не может стать хуже. Но, увы, у него в этом плане просто огромные перспективы.
Стефан
— Ваше имя?
— Сейди Фейрстах.
— Кем вы приходитесь Говарду Фейрстаху?
— Женой.
Во время вопросов Купера все шло более чем гладко и прозрачно, но затем включился Клосс.
— Не напомните, сколько вам лет?
— Двадцать пять.
Мне хочется его стукнуть. Поговорив с судьей, Купер попросил изъять из дела мои показания, но Клосс все равно не успокоится: теперь линия защиты будет уповать на наш с Сейди роман. И тут все понятно: по возрасту Сейди ровесница нам с Нортом. И едва ли вышла за отца замуж по большой и чистой любви. Осталось доказать, что та самая большая и светлая случилась совсем не в браке. И тогда отец выйдет сухим из воды.
Я вспоминаю, как мы с Нортом впервые увидели Сейди. После гибели нашей матери отец долгое время не женился. Не потому, что скорбел, просто — зачем? Он и на Сейди-то женился, только когда начал задумываться о политической карьере. По-моему, выбрал он ее простейшим методом: полистал фотки топ-моделей в интернете и выбрал самую приглянувшуюся. Она действительно так хороша, что хоть ставь на полку да разглядывай. Но разве это единственно важное? Для отца, очевидно, да. Он любит упрощать людей до предметов интерьера. Я не раз замечал, что наряды Сейди идеально сочетаются с отделкой дома. Это едва ли могло быть совпадением. И покупала она себе их явно не сама.
В день появления Сейди отец собрал нас за ужином. Представил как свою без пяти минут благоверную. Мы с Нортом были в шоке оба. Никто не ожидал, что отец соберется жениться. Прессинг мы ей не устраивали: нам было по восемнадцать, а это уже вполне сознательный возраст. Да и понятно было, что отца с Басом ей хватит за глаза. Не побоюсь сказать, что мы даже по-своему поддержали Сейди: поделились знаниями о том, как вообще можно выжить в доме Фейрстахов. Видимо, в какой-то момент я с сочувствием переборщил. И понял это, только когда помог Сейди сбежать от отца в круиз после того, как отец фактически дал добро на ее изнасилование, а она меня в ответ поцеловала. Я был в шоке. Не сказал даже Норту. Но он слишком забавлялся, когда после того поцелуя я стал шарахаться от собственной мачехи. В общем, брат оказался куда прозорливее меня.
— Что вы можете сказать об этом фото, миссис Фейрстах? — Клосс сует Сейди под нос наше с ней фото. — Вы его узнаете?
— Да, — отвечает она убито.
Меня ужасно напрягает вся эта ситуация. В зале суда вообще так наэлектризовано, что дышать сложно. Зато отец выглядит расслабленным и самодовольным. Не знаю, о чем говорили Сейди с Купером на этот раз, но если продолжится в том же духе, то все пропало.
— Вы подтверждаете, что пришли в номер своего пасынка Стефана Фейрстаха в четыре пятнадцать утра?
— Да.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— С какой целью?
— Я… я… — Она облизывает идеальные губы и говорит: — Я пришла, чтобы его соблазнить.
А я закрываю глаза, мечтая провалиться сквозь землю. Это напоминает гребаный тотализатор. Вы знаете, в том любовном романчике, что читала в аэропорту Звездочка, мне попалась фраза: «Женщины на него так и вешались». Вот. Я, видимо, герой любовного романа. Всех я даже и не вспомню, но звездное эфирное время у Тиффани, Сейди и, конечно, Шерил. И то, что мозг мне вырубило только на последней, наверное, можно записать в список личных достижений.
