кажется, что здесь слишком многолюдно?
– Кажется, и я как раз собирался тебе об этом сказать. В «Охотника»? У меня хорошее предчувствие насчет сегодняшних шахмат.
– Ты с утра то же самое говорил…
– И у меня еще – Хольгер посмотрел на часы – четыре с половиной часа, чтобы оказаться правым.
Глава 32
Рождение чудищ
Минуты текли одна за другой. Глаза болели от пристального всматривания в туман. Французов все не было видно. Лишь раз разнеслись с той стороны крики, быстро съеденные туманом. Хольгер почувствовал, что упадет от усталости если не найдет опоры. Он лег животом на разбитую стену окопа и, даже, смог задремать на несколько минут.
– Господин лейтенант! Вестовой!
– А? Что? Их или наш?
– Да просыпайтесь же, господин лейтенант Вюнш! Наш!
– Что же ты так кричишь, Розенберг?!
– Я вас уже две минуты пытаюсь разбудить, уже решил, что вы ранены…
Хольгер с трудом встал, оправил свою испачканную форму и посмотрел в ту сторону, куда показывал рукой Розенберг. Вюнш успел обратить внимание, что винтовка Розенберга была приставлена к стенке бруствера, а не находилась в его руках. «Надо будет сделать ему замечание, но не при курьере из штаба полка». Теперь Хольгер уже хорошо мог рассмотреть направлявшегося к ним человека. «Да нагнись же ты, дурак! Окопы специально придумали, чтобы такие, как ты, мишенями для снайперов не становились». Боец шел не таясь, будто гулял по Потсдамерплатц56, а не пробирался через простреливаемое со всех сторон поле, затерянное где-то на франко-бельгийской границе. Хольгер прекрасно видел, что это свой, но не смог удержаться от того чтобы сбить со штабного спесь.
– Стой! Пароль или буду стрелять!
– Голубика! Это свои!
– Клен. Спускайся в окоп, пока тебя какой-нибудь глазастый француз не шлепнул!
Когда вестовой спустился в траншею, брови Вюнша удивленно поползли вверх – от солдата несло алкоголем, и не просто несло, а по-настоящему разило, а сам он достаточно заметно пошатывался.
– Лейтенант Вюнш.
– Унтер-офицер Круспе.
– Почему вы пьяны?
Хольгер был старше по званию, поэтому позволил себе сразу спросить, по какой причине боец решил довести себя до непотребного состояния еще до полудня?
– Я не пьян, лейтенант Вюнш, просто не выспался… А почему вас так мало?
Зиберт опередил Хольгера на доли секунды и Круспе согнулся от тяжелого удара в живот.
– Ах ты, штабная крыса! Почему нас так мало?! Почему нас так мало?! Ублюдок! Сволочь! Мы больше суток здесь без жратвы, без патронов, без подкрепления, а ты, мразь, приходишь с бодуна и спрашиваешь, почему нас так мало?!
Долль и Розенберг попытались оттащить его, но только когда на помощь им пришел Хольгер и один из ребят из штурмового отряда, это удалось сделать. Долль увел Зиберта подальше, а Розенберг попытался поднять Круспе на ноги.
– Извольте докладывать по форме, унтер-офицер!
Хольгер решил сделать вид, что никакого инцидента не было. Круспе сам был виноват, и то, что Зиберт его не бил, Вюнш подтвердил бы перед любым судом.
– Докладываю, господин лейтенант Вюнш. Сегодня, одиннадцатого ноября в пять утра подписано перемирие, оно вступает в силу в одиннадцать часов утра этого дня. Мы выходим из Франции и Бельгии. Война законч…
Круспе, не договорив, согнулся, и его вырвало прямо на собственные сапоги. Время остановилось. Хольгер поднес руку к лицу и увидел, что корпус его часов треснул, а стрелки встали.
– Розенберг.
Ответа не последовало, а Вюнш едва узнал свой голос.
– Рядовой Розенберг!
– Да, господин лейтенант Вюнш.
– Сколько времени?
– 10:30 утра, господин лейтенант Вюнш…
«Больше пяти часов…» Земля завертелась под ногами, он привалился к стене окопа, чтобы не упасть. «Пятнадцать моих парней, еще одиннадцать из штурмовой роты – сколько это будет? Двадцать шесть человек за эту ночь…»
– Это что, французам тоже не сказали, что Война кончилась?
– Да, Эрлих. Помнишь, они кричали что-то полчаса назад? Наверное, радовались…
– Эй, Каче! Ты что делаешь?! Нет, не вздумай!
Хольгер повернул ставшую неимоверно тяжелой голову в сторону возникшего шума. Тот самый боец штурмовой группы, который с безумным взглядом ждал французскую атаку, вырывался из рук пяти человек, пытаясь вылезти из окопа в ту сторону, где были вражеские позиции. Он ничего не говорил, только рычал и выл подобно зверю.
– Да помогите! Он же контуженный!
Вой и рык перешел в плач. Боец катался по земле в истерике. В его руках все еще были зажаты револьвер и траншейный шестопер – страшная игрушка из детских книжек, получившая новую жизнь в тесных окопах.
– Круспе! Слышишь меня, Круспе?!
– Да… господин лейтенант.
Унтер-офицер все еще приходил в себя после удара Зиберта.
– У тебя с собой есть?
– Что, есть?
– Что угодно, что поджечь можно… Пойло, которым вы ночью надрались вместо того, чтобы послать к нам вестового…
– До вас было не добраться, вы оказались оторваны от полка, а французы либо не знали о перемирии, либо решили, что до одиннадцати часов Война продолжается.
– Это уже не важно… Так что там с выпивкой?
– Простите, господин лейтенант, не взял.
– Даже выпивку не взял…
Было четыре часа утра. Голова нещадно болела. Хольгер открыл настежь окно и закурил. Сон о конце Войны оставил тяжелый осадок на душе и принес боль, которую в этот раз не разрушила своим вмешательством Хелена. Вчера вечером она уехала к себе домой. «А что, если ее на самом деле не существует, и я понемногу схожу с ума? Это бы объяснило, почему после двухнедельного знакомства я так привязан к ней и почему начинаю бояться засыпать в одиночестве. А еще это объяснило бы ее лояльность к демонам в моей голове и, даже, любовь к шахматам… Представь, что это именно так, ты бы хотел узнать, что ее не существует, а ты просто сошел с ума?» – Вюнш выпил два стакана холодной воды подряд, еще раз закурил и лишь после этого ответил на вопрос внутреннего голоса: «Нет. Она существует потому, что я видел, как с ней разговаривают другие люди. Харрер и Фредерика Линдеманн общались с ней в моем присутствии, а значит, она не является порождением моего воображения». Внутренний скептик победил и Хольгер немного успокоился. Только теперь он обратил внимание, что отчаянно потеет, стоя при этом перед открытым окном. «Да, вот чего мне сейчас не хватает, так это слечь с лихорадкой…» Вюнш закрыл окно и забрался под одеяло. Его начинал бить озноб.
Попытки уснуть оказались тщетны. Хольгер промучался полчаса, а после этого решил прибегнуть к лучшему снотворному средству, которое было у него дома. Он достал
