смотрели, когда Герард из других замков начал привозить в Гневков всевозможные вещи, которых там не хватало. С какими силами в то время нападали и защищались, можно иметь представление из того, что, не считая челяди, оруженосцев и плохо вооружённой толпы, которая мало на что могла быть полезной, в Гневкове было двадцать два хорошо вооружённых человек, а прибавив к ним командира, его брата и двоих сыновей, вместе их было двадцать шесть. С этой силой они были уверены, что, если не какое-нибудь предательство, защититься смогут.
По правде говоря, саксонцы Ульриха и плохо вооружённая кучка Белого значительно превосходили числом, но никогда для обороны столько не нужно, сколько для нападения. В худшем случае Герард из Сломова не ожидал, что князь сможет собрать большое войско. Было известно, из чего оно складывалось, а о помощи Ульриха не догадывались, хоть знали, что князь давно жил в Дрзденке.
Прежде чем подошли саксонцы, до Герарда уже дошли некоторые слухи, что на него что-то собирается. Он позвал городских старшин и обошёлся с ними по-солдатски, объявив, что, упаси Боже малейшего доказательства предательства, прикажет вешать и обезглавливать – без суда.
Гневковских мещан это больше раздражало, чем пугало. Они уже знали, что подходил князь; рассудили до его прибытия сидеть тихо, но единогласно решили помогать ему, когда покажется.
Белый тоже это принимал в расчёт. Он опередил саксонцев, и хотя с ним была небольшая кучка людей, вошёл с ней в местечко.
Его ждали… Все двинулись ему навстречу, и те, кто только могли поднять кованный шест, дубинку, топор, в огромном количестве становились рядом с ним, выкрикивая его имя.
Час был ранний, день – жаркий. Герард, хотя был бдительным, не ожидал нападения в эту пору. Ворота тут же заперли, расставили людей; легко было догадаться, что объявлял гул голосов со стороны местечка.
В силу своей привычки, Белый сначала повёл за собой это посполитое рушение прямо к воротам, вызывая на разговор. Герард выслал ему простого тысячника. Со стороны князя было приказано сдаться под наказанием смертью… и открыть ворота. Тысячник по приказу отвечал таким непристойным движением, что дальнейшие переговоры с ним стали невозможны.
Тем временем подоспели саксонцы с Ульрихом, который, не забавляясь никакими беседами, сразу начал объезжать замок и осматривать, откуда он был более доступен. Из города щедро доставили лестницы, козлы, всякое снаряжение.
Хотя князь ещё надеялся, что командир сдаст ему крепость, видя, что весь городок был с ним, Ульрих, без отлагательств взялся за штурм.
Саксонцы уже приставили лестницы и собирались взбираться на стену, когда городские старшины, прибежав к князю, начали кричать, что нельзя было напрасно рисковать людьми. Они предложили тут же принести столько хвороста и дерева, чтобы обложить ими замок и поджечь.
Старый, сломленный, едва передвигающийся с палкой слуга, ещё дедовский князь, первый подал эту мысль, гарантируя, что когда глина от стен отлетит, а дерево загорится, гарнизон должен сдаться. Белому немного жаль было замок, он колебался; предпочитал завладеть им другим способом. Ульрих же хвалил поджог и призывал на него.
– Тут нечего жалеть, – воскликнул он. – Замок отстроим, а людей у нас не так много и, мне кажется, что нам будет не так легко их привлечь, потому что… – он ударил, смеясь, по привешенному узелку, в котором мало что позвякивало, и не докончил.
Князь, всё ещё колеблясь, приказал одному из своих пригрозить осаждённым, что они подожгут – но эта угроза не сработала.
Тем временем гневковские мещане, не спрашивая уже, начали собирать дерево, хворост, сушь и всё что было высохшего от жары под стеной. Это делалось с чрезвычайной поспешностью, а старик, который советовал этот ужасный способ, предостерёг, чтобы не зажигали до тех пор, пока не привезут как можно больше дерева вокруг. Местные люди хорошо знали, где стены были более слабые, гнилые, старые, и там как раз накладывали самые большие кучки.
Хотя шло это очень оживлённо, с большим рвением, однако, прежде чем вокруг набросали довольно суши, наступил вечер.
Саксонцы и княжеские войска расположились вокруг лагерем, отдыхая, князь и Ульрих нашли удобное гостеприимство в доме солтыса. Уже опускались сумерки, когда дали знать, что пора поджигать, чтобы войско было готовым. Из упорства Герарда, которого хорошо знал, Ульрих делал вывод, что он готов устроить на них отчаянную вылазку.
Когда пришла решительная минута, Белый стоял понурый и молчаливый. Ему казалось святотатством подкладывать огонь под собственное гнездо, но он подчинился уговорам, боясь насмешок Ульриха.
Вечер был ясный и тихий… в замке царило глухое молчание; городская чернь, как всякая, ей подобная, которая радуется вредному и плохому, начала бегать, разнося зажжённые головни и просмолённые щепки. Вокруг мелькали рассеянные огоньки, а вскоре густые клубы дыма начали подниматься у стен, и долго вились, покрывая их, прежде чем вспыхнуло яркое пламя и стало лизать красным языком просмолённые стены крепости. Зрелище было страшным даже для тех, кто со злым смехом бегал на него смотреть. В начале частичный пожар начинал сливаться в один большой вал пламени и дыма. Кучи дерева, объятые огнём, всё выше бросали искры и пояса огня, которые взлетали над стенами и обжигали примыкающие к ним с другой стороны дорожки, подмостки, постройки и башни.
Местами, как предвидел старик, осыпалась нагретая глина, старое и гнилое дерево начинало тлеть кровавым цветом. Весь замок, формы которого уже узнать было невозможно, он был как один огромный костёр, объятый рекой пламени. Не было сомнений, что не только наружные стены падут жертвой, но и вся крепость сгорит, а её мужественные защитники погибнут в этом огне.
У Белого сжалось сердце и в нём поднялся сильный гнев на Герарда, который его родное гнездо превратил в это пепелище.
Ульрих находил средство превосходным, аплодировал и стоял с саксонцами против ворот, чтобы, если гарнизон захочет спастись, не отпускать его.
Вначале все, кто был в замке, поливали водой, стараясь потушить пожар, но эти усилия были тщетны. Чуть приглушённый с одной стороны пожар усилился в другом месте. Пожар длился какое-то время, а из замка признака жизни не подавали. Князь нервничал, Ульрих удивлялся, саксонцы подбежали к воротам, которые обнимало пламя.
Наконец крик и труба послышались над решёткой, и Белый подскочил к тому месту, откуда они исходили. За дымом показалась фигура старого Герарда, который держал в руке зелёную ветвь.
Из-за треска горящих брёвен и шума пламени нельзя было расслышать, о чём они говорили. Белый, который волновался за сохранность гнезда, приказал мещанам тушить огонь. Дал знак, чтобы открыли ворота… чтобы люди
