нос что-то невнятно-околомузыкальное. Следователю нравилось наблюдать, как лес вокруг становится все гуще и запущенней; они, подобно настоящим искателям приключений из книг как бы постепенно удалялись от цивилизации, вступая в дикие места, где еще не ступала нога человека.
Или, по крайней мере, не ступала очень давно.
Все меньше встречалось зарубок на стволах старых деревьев, все запущеннее становилась тропка под ногами, все реже попадались на глаза обережные амулеты подвешенные на вощеных шнурах натянутых между ветвями. Иногда глаз радовали следы охотничьей стоянки: темное пятно кострища, на скорую руку срубленный навес, под которым скрывалась от дождя «гостевая» поленница, но было видно, что люди в эти места захаживали редко.
Темного колдовства в воздухе не ощущалось. Не ощущалось, вообще-то, вообще никакого, даже остатки старых наговоров практически испарились, растворились в изначальном Эфире, оставив после себя едва различимые следы.
Зато всякой Другой мелочи вокруг было в избытке: шастали в траве духи-лесовики, зыркали из-под корней цверги, где-то в чаще отчетливо слышались трели молодой дриады. Сальдо, постоянно шнырявший по сторонам в поисках редких травок, даже наткнулся на гнездо баюна — старое и заброшенное. Баюнов, конечно, бояться не стоило — вся компания была с ног до головы обвешана амулетами и оберегами, коими их щедро снабдил Бровар, однако сам факт присутствия поблизости хищных Других щекотал нервы и будоражил воображение. Фигаро даже согласился ограничиться простым пятнадцатиминутным привалом без костра, во время которого слопал всего одно колечко печеной колбасы, запив квасом из берестяного жбана — ему хотелось скорее добраться до заболоченного леса, за которым, по местным легендам, стоял в глуши таинственный замок Шератон.
…Непонятно, откуда Сальдо черпал энергию, но дряхлый алхимик был неутомим: он то и дело убегал в сторону от тропинки, шуршал по кустам, распугивая лесных мышей и злобно пищащих цвергов, щелкал маленькими серебряными ножницами и громко восторгался:
— …ну надо же! Erióphorum! Здесь! Его ж днем с огнем не найдешь!‥ А это у нас что?‥ Impatiens balsamina! Однако! Это ее местные называют «разрыв-травой»… Поня-я-я-ятненько…
— М-м-м… — Гастон прожевал кусочек колбасы и выплюнул твердый хрящик, — А правда, что разрыв-трава может открыть любой замок?
— Фу ты! — Алхимик от возмущения топнул ногой, — ну что за чушь! Гастон, вы же образованный человек, учитесь в Академии! Ну конечно же нет! Это бред сивой кобылы, народный, так сказать, фольклор! Из impatiens balsamina готовят зелье, которое открывает замки! Сама трава ни для чего, кроме успокоительных микстур непригодна. Хотя… Фигаро?
— Также травка годится для простого заговора, который делает то же, что и твое, Сальдо, зелье: открывает замки, в том числе и зачарованные… Дерну-ка и я парочку стебельков, пожалуй, а то этот impatiens balsamina в травяных лавках хрен купишь.
…Солнце уже садилось, когда тропинка внезапно кончилась, а вместе с ней и лес. Перед путниками распластался длинный широкий «язык» заросшей пожухлой травой низины, упиравшейся в темную полосу сосен — почерневших и мертвых. Оттуда, из-за стены деревянного частокола, веяло влагой, тиной и запахом болотных трав.
— Пришли, — констатировал следователь, снимая рюкзак. — Заболоченный лес. А за ним, стало быть, замок Шератон.
— Ночуем здесь? — Гастон скептически потянул носом. — Комары съедят. И никакой «накомарник» не поможет.
— Ночуем здесь. — Сальдо самодовольно ухмыльнулся. — Насчет комаров не беспокойтесь, любезные господа. Сейчас я их быстро…
С этими словами алхимик достал из вещмешка нечто наподобие толстой серой сигары и рванул за кольцо, которым заканчивался один из концов картонного цилиндрика. Хлопнуло, пыхнуло, и из «сигары» повалил ароматный сизый дымок.
— Комариная Шашка Сальдо! — алхимик прямо раздувался от гордости. — Скоро в продаже по всей губернии! Уничтожает всю кровососущую заразу в радиусе версты! И, конечно же, совершенно безвредна для человека… Давайте уже ставить палатку, темнеет.
Поставили палатку, разожгли костер, забулькала в котелке каша в которую Фигаро щедро отвалил сушеного мяса и остатков колбасы. Натаскали целую гору хвороста, благо сушняка вокруг было в избытке (Фигаро, естественно, предоставил эту честь администратору с алхимиком «…каша на костре, господа, это вам не хухры-мухры, за ней следить надо пуще, чем за призванным Другим!»), развесили вокруг стоянки обереги с амулетами и занялись, наконец, рюкзаками. По всему выходило, что еды, даже со скидкой на прожорливость следователя, у них почти на неделю, воды тоже вдоволь, а вот от излишков спиртного, которое неожиданно оказалось даже в мешке у Сальдо, было решено избавиться.
Алхимик, правда, негодовал:
— Вы же ученый человек, Фигаро! Вы должны понимать разницу между вашим деревенским самогоном и чистейшим алхимическим дистиллятом для приготовления декоктов! Я начинаю понимать, почему в наших краях не прижились английские мотоколяски на спирту! Там же запасной бак вешать надо: для ездоков! И то не факт, что хватит… Вот, к примеру, мануфактура Фрюка-младшего закупила грузовые тележки со спиртовыми двигателями. Фрюк, натурально, сразу ко мне: господин Сальдо, что делать — хоть увольняй, хоть розгами пори — все ж будут в стельку! Думал я думал, и вот что надумал: абсолютно безвредная алхимическая присадка. Две унции на цистерну; людям не вредит, но придает спирту невообразимо отвратный вкус и запах. Гениально? Гениально! И чем закончилось? Теперь все механики Фрюка живут на фабрике — жены их из домов выперли, пока вонь не выветрится… Не-е-е-ет, в наших краях — только пороть!
…Хлопнули по стопке, закусили сушеным мясом, а там и каша подоспела. Комаров не было ни слуху ни духу — видимо, шашка Сальдо отработала на славу.
Потемнело небо, зажглись в его бархатной высоте первые огоньки звезд. Орали на болоте жабы, трещали сверчки в траве, холодными голубыми искрами проплывала между древесных стволов Другая мелочь. За лесом уже разливался желтый свет — вставала Луна. Под сытную кашу, под ароматный самогон завязался разговор.
— …быстро темнеет, однако! И сыростью тянет. А подброшу-ка я дровишек!
— Да-а-а-а, — алхимик облизал ложку и плеснул себе еще самогона в походную кружку, — а вон видите? Прямо над нами? Вон то созвездие? Это Трилистник. Летняя Полуденная близко… Эх, выбраться бы сюда в это время, поискать цвет папоротника!
— Сальдо, вы с ума сошли? — Фигаро презрительно фыркнул. — Папоротник не цветет. Размножается спорами. Ты вообще алхимик или где?
— Если бы я был провинциальным алхимиком прочитавшим за всю жизнь четыре книги, — Сальдо ухмыльнулся, — то я бы с вами согласился. Но поскольку я — провинциальный алхимик, закончивший Академию с отличием, я прекрасно знаю, что время Летней Полуденной это время возрастающей Другой активности. Да, папоротник не цветет. Значит, вероятно, цветет что-то другое. Вспомните описание «цветущего папоротника» из «Народных преданий» Матье: «…цветет подобно тому, как свеча
