— Что за чушь! — выпалил Гарри. — И посмотрите, что из этого вышло, что получилось с Морфином!
— Согласен, — сказал Дамблдор. — Каким бы ни был Морфин, он не заслужил такой смерти — в тюрьме, обвиненным в убийстве, которого не совершал. Однако час уже поздний, а я хочу, чтобы ты, прежде чем мы разойдемся, посмотрел еще одно воспоминание...
Дамблдор извлек из внутреннего кармана новый флакончик, и Гарри сразу примолк, вспомнив слова Дамблдора о том, что это воспоминание самое важное из всех, какие ему удалось собрать. Гарри отметил, что содержимое флакончика выливается в Омут памяти неохотно, как будто оно слегка загустело — может быть, и воспоминания скисают?
— Это не займет много времени, — сказал Дамблдор, опорожнив наконец флакон. — Ты и опомниться не успеешь, как мы вернемся назад. Ну что же, еще один нырок в Омут памяти...
И Гарри вновь провалился под серебристую поверхность, на этот раз приземлившись перед человеком, которого сразу узнал.
То был гораздо более молодой Гораций Слизнорт. Гарри так привык к его лысине, что вид густых, блестящих соломенных волос Слизнорта привел его в полное замешательство. Голова профессора казалась накрытой соломенной крышей, хотя на самой макушке уже красовалась блестящая проплешина размером с галеон. Усы Слизнорта, не такие пышные, как теперь, отливали светлой рыжиной. И дороден он был не так, как Слизнорт, которого знал Гарри, хоть золотые пуговицы его богато вышитого жилета явно испытывали сильное напряжение. Маленькие ступни Слизнорта покоились на бархатном пуфике, он сидел, откинувшись на высокую спинку уютного кресла, одна его рука сжимала винный бокальчик, другая перебирала в коробке засахаренные дольки ананаса.
Когда рядом с ним возник Дамблдор, Гарри огляделся по сторонам и понял, что они очутились в кабинете Слизнорта. Вокруг хозяина кабинета расположилось с полдюжины подростков, сиденья у всех были пониже и пожестче, чем у Слизнорта. Реддла Гарри узнал сразу. Он был и красивее прочих мальчиков, и вид имел наиболее непринужденный. Правая рука Реддла привольно лежала на подлокотнике его кресла; Гарри с внезапным потрясением увидел на ней золотое кольцо с черным камнем — перстень Марволо: Реддл уже убил своего отца.
— Сэр, а правда ли, что профессор Вилкост уходит в отставку? — спросил Реддл.
— Том, Том, даже если бы я знал это, то был бы не вправе сказать вам, — ответил Слизнорт, укоризненно поводя пальцем с прилипшими сахарными крошками. Впрочем, впечатление, оставленное этим выговором, было отчасти подпорчено тем, что профессор тут же и подмигнул. — Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда вы черпаете ваши сведения, юноша; вам известно больше, чем половине преподавателей.
Реддл улыбнулся, остальные мальчики рассмеялись, бросая на него восхищенные взгляды.
— Что до вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит... Кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это мое любимое...
Кто-то из мальчиков снова захихикал, но тут произошло нечто странное. Всю комнату вдруг заволокло плотным белым туманом, в котором Гарри ничего, кроме лица стоявшего рядом с ним Дамблдора, различить не мог. Затем в тумане грянул неестественно громкий голос Слизнорта:
—... и пойдете по дурной дорожке, юноша, попомните мои слова.
Туман развеялся так же внезапно, как появился, при этом никто о нем ни словом не обмолвился, как будто ничего необычного и не случилось. Гарри в замешательстве оглядел кабинет, маленькие золотые часы, стоявшие на письменном столе Слизнорта, отзвенели одиннадцать.
— Батюшки мои, неужто так поздно? — удивился Слизнорт. — Вам лучше идти, юноши, а то наживете неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от вас завтра утром письменную работу, иначе мне придется оставить вас после уроков. То же относится и к вам, Эйвери.
Пока мальчики покидали кабинет, Слизнорт выбрался из кресла и перенес пустой бокал на письменный стол. Реддл, впрочем, уходить не спешил. Гарри видел, что мешкает он намеренно, желая остаться со Слизнортом наедине.
— Живее, Том, — сказал Слизнорт, обернувшись и обнаружив, что Реддл все еще здесь. — Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы все-таки староста...
— Сэр, я хотел спросить вас кое о чем.
— Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте...
— Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о... о крестражах?
И снова произошло то же самое: комнату наполнил густой туман, в котором Гарри не видел ни Слизнорта, ни Реддла — лишь Дамблдора, безмятежно улыбавшегося, стоя с ним рядом. И снова, совсем как в прошлый раз, грянул голос Слизнорта:
— Я не знаю о крестражах ничего, а если бы и знал, вам не сказал бы! А теперь немедленно убирайтесь отсюда и постарайтесь, чтобы я от вас ничего о них больше не слышал!
— Ну вот и все, — спокойно сказал Дамблдор. — Пора возвращаться.
Секунду спустя ноги Гарри ударились об пол — он снова стоял на ковре перед столом Дамблдора.
— И только? — тупо спросил он.
Дамблдор говорил, что это важнейшее воспоминание, а Гарри не понимал, что в нем особенного. Да, конечно, туман и то, что никто его, судя по всему, не заметил, — все это странно, но больше вроде бы ничего и не произошло, разве что Реддл задал вопрос и не смог получить на него ответа.
— Как ты, вероятно, заметил, — сказал, усаживаясь за стол, Дамблдор, — эти воспоминания немного подправлены.
— Подправлены? — повторил, тоже усаживаясь, Гарри.
— Вне всяких сомнений, — подтвердил Дамблдор. — Профессор Слизнорт успел поработать над собственной памятью.
— Но зачем?
— Думаю, причина в том, что он стыдится этих воспоминаний, — ответил Дамблдор. — Он постарался переделать свою память и, чтобы предстать в более выгодном свете, затер те ее участки, которые не хочет мне показывать. Проделано это, как ты мог заметить, довольно топорно, но оно и к лучшему, поскольку доказывает, что подлинные воспоминания все еще целы, они лишь прикрыты переделками. И потому я в первый раз даю тебе домашнее задание, Гарри. Ты должен уговорить профессора Слизнорта показать свои подлинные воспоминания — они, несомненно, станут для нас самым важным источником сведений.
Гарри смотрел на Дамблдора во все глаза.
— Но, простите, сэр, — сказал он, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно уважительнее, — зачем вам я? Вы же можете использовать легилименцию... или сыворотку правды...
— Профессор Слизнорт — волшебник весьма одаренный, он наверняка предвидел обе эти возможности, — сказал Дамблдор. — Его способности по части окклюменции намного превышают те, какими обладал несчастный Морфин Мракс. Я бы очень удивился, если бы всякий раз, как я принуждал профессора пропустить меня в свою память, он не принимал бы средства против сыворотки правды.
Нет, думаю, было бы глупо пытаться силой вытянуть из профессора Слизнорта истину, это принесет больше вреда, чем пользы, к тому же я не хочу, чтобы он сбежал из Хогвартса. Однако у него, как и у всех нас, есть свои слабости, и я уверен, что ты единственный, кто может пробить его оборону. Нам совершенно необходимо проникнуть в его память, Гарри... А насколько это важно, мы сможем узнать, лишь ознакомившись с нею. И потому удачи тебе... и спокойной ночи.
Гарри, немного ошеломленный столь внезапным прощанием, вскочил из кресла.
— Спокойной ночи, сэр.
Закрывая за собой дверь кабинета, он ясно расслышал голос Финеаса Найджелуса:
— Не понимаю, почему у мальчика это может получиться лучше, чем у вас, Дамблдор?
— А я и не ждал, что вы это поймете, Финеас, — ответил Дамблдор, и Фоукс тут же вскрикнул еще раз, негромко и музыкально.
Глава 18. Сюрпризы на день рождения
На следующий день Гарри рассказал о задании, полученном им от Дамблдора, Рону и Гермионе — правда по отдельности, поскольку Гермиона все еще соглашалась терпеть присутствие Рона только на срок, какой требовался, чтобы смерить его презрительным взглядом.
Рон был уверен, что никаких сложностей со Слизнортом у Гарри, скорее всего, не возникнет.
— Он же тебя любит, — говорил Рон за завтраком, помахивая вилкой с куском яичницы. — Разве он может тебе в чем-нибудь отказать? Только не своему маленькому принцу зельеварения. Просто задержись сегодня после урока и задай свой вопрос.
Гермиона, однако, придерживалась менее радужных взглядов.
— Если даже Дамблдор не сумел вытянуть из него правды о том, что произошло на самом деле, значит, Слизнорт решил ее утаить, — негромко сказала она, стоя во время перемены с Гарри посреди пустынного, заснеженного двора школы. — Крестражи... Крестражи... Ни разу о них не слышала...
