выращивая еду, и даже держал небольшое скорняжное производство, делая обувь и кожаную одежду по старинным средневековым лекалам, продавая любителям всяких реконструкторских фестивалей.
Нина прошла через двор, срезала через цех, где шили обувь, и по неприметной лесенке поднялась на третий этаж центрального терема, в покои Матушки.
— Вера Константиновна? — Нина, чуть приоткрыв двери, заглянула в кабинет.
— Заходи. — Матушка, невысокая совершено седая, сухощавая женщина неопределённого возраста, в светло-сером платье и белоснежном переднике, сделала энергичный жест, и напряжённо заглянула в глаза послушнице. — У меня новости, даже не знаю, плохие или хорошие для всех. У нас новый князь. — Настоятельница глубоко вздохнула. — И он переменил цвет трона. Теперь трон серый. Причём не тёмный, а скорее светло-серый. Но и это не всё. Он собирает сестёр-воинов. Говорит, что ковен обязан сам себя защищать.
Нина усмехнулась.
— Дошли, выходит мои молитвы?
— Я уж не знаю чьи молитвы дошли, но ты летишь в Ялту. — Настоятельница открыла ящик стола, достала пачку десятирублёвых купюр, и отсчитала десять штук. — Держи. — Она подвинула деньги к послушнице. — Оденься поприличнее, и… я не знаю. Пусть все боги будут добры к тебе. Я чувствую, что идёт время больших перемен, но не могу сказать к лучшему они или к худшему. Но в любом случае, помни, девочка. Здесь твой дом, и тебя здесь ждут любую.
За время послушания, одежда Нины пришла в полную негодность. Стоя после душа в мокром полотенце, над горой тряпок, женщина понимала, что никуда это не наденет. Платья, обувь, даже бельё превратилось в ветошь, которой место лишь на помойке. В порядке наверняка лишь только форма, в которой она хотела быть похороненной, и то, потому что сшита была из очень хороших тканей, и несла на себе узор «вечного хранения». Но выхода не оставалось, и она достала из шкафа плотный чехол, и медленно со скрипом, расстегнула тугую молнию. Положила форму на кровать, и какое-то время смотрела на ордена, потускневшее золото шитья, и звёзды на погонах. Затем решительно расстегнув пуговицы кителя, стала доставать спрятанное под ним. В аккуратном мешочке, форменные трусы, упругий плотный бюстгальтер и носки, Рубашку, которая неожиданно оказалась чуть мала, форменные чулки, юбку, туфли, накинула китель, застегнула все пуговицы, и надев тёмно-зелёный берет, оглядела себя как могла в крошечное зеркальце. Последний штрих. — Нина нырнула куда-то особенно глубоко, и достала перевязанный бечевой пакет из когда-то промасленной, а сейчас просто окаменевшей ткани. Показавшиеся на мгновение острые словно лезвия когти, разорвали прочную верёвку словно нитку, и на свет появился наградной ТА-10, в кожаной кобуре, и кинжал, с гербом в виде оскаленной кошачьей морды на ножнах, и атакующим соколом Рюриков на навершии.
Пояс, явно доживал последние дни, поэтому Нина не стала его надевать, а свернула всё в тючок, завернув в наволочку, и вышла из комнаты.
Через три часа, монастырская машина привезла её в районный центр, откуда она, на вертолёте местных авиалиний, долетела до Тобольска, и уже там, первым делом посетила портного и гарнизонный магазин, приведя себя в полный порядок. И только потом, поехала в банк выяснить что же у неё с деньгами. Родное министерство не подвело, и сумма на счете приятно радовала цифрой без малого в девяносто тысяч, накопившейся за сто тридцать пять лет пребывания в монастыре. На эти деньги можно было славно погулять, но Нине совсем не терпелось поскорее увидеть того, о котором она успела почитать в газетах и журналах. Пока выходило так, что если хотя бы треть написанного о нём правда, то ей, и всем сёстрам здорово повезло.
Сидя в ресторане аэропорта, она со вздохом отложила пачку газет, возвращаясь к поеданию вкуснейшего малинового желе. До вылета оставалось ещё три часа, и это время она планировала потратить с пользой.
— Товарищ полковник? — Откуда-то сзади подошёл молодой майор с синими погонами ВВС, и нарукавной повязкой комендатуры.
— Майор? — Нина, правой рукой расстегнула верхнюю пуговицу, и нырнув в карман, достала удостоверение личности, и раскрыв его показала летуну.
— Вы позволите? — Майор протянул руку и взяв документ, просмотрел первые страницы, и перелистнул на ту часть, где значились награды. Сверив список с орденами и медалями на кителе, закрыл документ, протянул его Нине, и козырнул. — Прошу простить. Просто не каждый день можно увидеть ожившую легенду. Вы же та самая Парамонова? Демон Сахалина? — Он ещё раз отдал приветствие, но уже чётко, словно на плацу, вытянувшись по стойке «смирно». — Рад знакомству, товарищ полковник. Хорошо, что вы вернулись. Уверен, сегодня офицерское собрание Тобольска выпьет не один бокал за ваше здоровье.
В самолёте, она по неизжитой ещё привычке, сразу заснула, тем более что стюардессы пересадили её в первый класс, и даже укрыли пледом.
Когда Нина вышла из здания аэропорта, была ночь. Ленивые таксисты скороговоркой предлагали отвезли занедорого, но полковник, вдохнувшая ароматы южной ночи, пусть даже и октябрьской, отошла в сторону переживая взрыв ощущений.
Чуть позже, из дверей аэровокзала вышли ещё две молодых женщины, в ярких пальто и с маленькими сумками в руках.
— Я тебе точно говорю, это кто-то из наших. — Говорившая, девушка в толстом тёплом пальто ярко-голубого цвета, расстёгнутом на все пуговицы, подошла ближе, и раскрыла ладонь в «малом приветствии».
— Доброй ночи сестра. — Нина отзеркалила жест. — Какими судьбами?
— Уверена, что теми же что и ты, сестра. — Девушка улыбнулась. Капитан шестого управления флота, Кира Малинина.
— Старший лейтенант Галина Трубникова. — Представилась вторая. — Представляешь, нас выдернули прямо из зоны. Красноярская тюрьма особого назначения, может слыхала?
— Неправильно перешли дорогу? — Нина усмехнулась.
— Точнее не тому. — Галина негромко рассмеялась. — Упырю одному брюхо вспорола. А у него папа прокурор. Вот и вкатил на всю железку.
— А я зажмурила притон наркобарыг. — Кира звонко расхохоталась. — Дали всего пятёрку, но строгача, потому как массовое убийство. А ты, судя по одежде не один год провела в шкафу.
— Сто тридцать лет. — Нина улыбнулась, увидев вытянутые мордашки девиц. — Отмаливала кровь.
— Это же сколько её нужно было пролить? — Тихо прошептала Галя.
— Сахалин, тысяча восемьсот двадцать пятый. Читали может, как наш сухогруз японцы взяли на абордаж? Была у них такая школа для юных самураев. Готовили так сказать кадры. Вот эти то курсанты и напали на корабль. Мальчишки
