Из дневника Тровы Хеллстром: «Полноценная жизнь, должные действия в должное время, знание конструктивного служения сотоварищам, и в Котел после смерти; вот значение истинной дружбы. Вместе в жизни, вместе в смерти».
Кловис выбрала для себя первый фургон, пренебрегая возражениями Мэрли, что, мол, «это не место для женщины». Она сказала ему, куда он может с этим отправиться, и он с пониманием улыбнулся.
— Ясно, милочка. На ферме, быть может, довольно весело, и ты хочешь, чтобы твой дружок наслаждался этим временем не слишком долго. Если так, я вернусь и расскажу тебе сам.
«Значит, ему все известно!» — подумала Кловис.
И она плюнула Мэрли в лицо и подняла левую руку, чтобы смазать ему по морде — в ответ на его замах кулаком. Вмешались другие, и ДТ закричал:
— Мой Бог! Нашли время драться! Что вы оба придумали? Все, пора отправляться!
При первой возможности за городом они остановили фургон, надежно связали Крафта, сунули в рот кляп и бросили на заднее сиденье. Он кричал: «Вы заплатите за это», — но дуло пистолета, нацеленное на него, заставило его замолкнуть. Он позволил себя связать и лежал потом на сиденье с широко открытыми глазами, стараясь запомнить все, что видел.
Кловис уселась рядом с ДТ, севшим за руль. Она смотрела на пейзаж за окном, ничего не замечая. Значит, вот так все и кончается. Люди на ферме убьют Эдди при первых признаках нападения. У нее было время подумать об этом, и она пришла к однозначному выводу. Иначе агент поступить не может: он должен идти навстречу опасности. Глаза ей застлал алый гнев, гнев внешний, зовущий ее вперед. Ей также стали мерещиться другие мотивы выбора именно ее Шефом как руководителя операции. Он хотел, чтобы руководитель испытывал слепую, смертельную ярость.
Они выехали после четырех. Легкий бриз рябью покрывал гладь желтой травы по обеим сторонам дороги. Она увидела траву, сфокусировала зрение, посмотрела вперед и поняла, что они входят в последний поворот перед оградой. ДТ разгонял фургон до предельной скорости, отмеряя последнюю милю дороги.
— Нервничаешь? — спросил ДТ.
Она косо взглянула на жесткое молодое лицо, с которого все еще не сошел загар, полученный им во Вьетнаме. Его зеленая кепка отбрасывала темные тени на глаза, высветляя маленький белый шрам на переносице.
— Вопрос на засыпку, — ответила она, повышая голос, чтобы перекрыть рев мотора.
— Ничего зазорного в том, чтобы испытывать нервозность перед полетом, — сказал он. — Я помню, как однажды в Нам…
— Не хочу ничего слышать из твоего паскудного хвастовства, — оборвала она его.
Он пожал плечами, отметив ее посеревшее лицо. Она воспринимала все слишком сильно. Это дело не для женщины. Мэрли был прав. Впрочем, не стоит об этом думать. Если ей так хочется быть яростной мисс, черт с ней. Лишь бы умела обращаться с оружием. Насколько ему было известно, она умела.
— Что ты делаешь в свободное время? — спросил он.
— Тебе что за дело, подчиненный?
— Ба, да ты кусачая! Я так, разговор поддержать.
— Сам с собой!
Лучше с тобой, детка, подумал он. У тебя красивое тело. И он подумал о Коротышке. Все, конечно, о них знали. Настоящее чувство не поощряется в Агентстве, то ли дело у них с Тименой — добрый старый секс. Потому Кловис и переживает так. Коротышка свое получит в ту секунду, когда откроются ворота. И когда Коротышка умрет, она им устроит!
Он еще раз посмотрел на нее. Действительно Агентство так верит в нее, чтобы доверять проводить подобные операции?
— Они нас не ждут, — сказал он. — Картина может получиться веселая. Мы можем вычистить местечко. Сколько у ник там может быть людей? Двадцать? Тридцать?
— Там будет заваруха, — огрызнулась она. — А сейчас заткнись.
Крафт, слушая разговор с заднего сиденья фургона, испытал к ним нечто вроде жалости. Они нарвутся на стену станвордов, каждый включен на максимальную мощность. Будет бойня. Он смирился с тем, что погибнет с этими двумя. Что бы они сделали, если бы знали действительное число работников на ферме? Что бы они сказали, если бы сейчас повернулись и спросили его, а он бы им ответил… пятьдесят тысяч, или около того, сотню-другую в ту или иную сторону?
Кловис неожиданно поймала себя на мысли, что ее горько забавляет болтовня ДТ. Конечно, он нервничал. Она испытывала смертельную ненависть, столь желанную Шефу. Они были так близко от ограды, что могли видеть мелкие детали бетонного сооружения за воротами. Полуденное солнце начало удлинять тени в расположенной дальше долине. Не было видно ни единого признака жизни в доме или видимой части сарая. Она взяла микрофон, чтобы сообщить об увиденном следующим за ними фургонам, но в ту секунду, когда она нажала на кнопку передачи, синтезатор монитора пронзительно загудел. Глушение! Кто-то глушил их частоту!
Она посмотрела на ДТ, чей напряженный взгляд в сторону передатчика сказал ей, что он все понял.
Она вернула микрофон на место и сказала:
— Останови фургон между домом и будкой. Возьмешь сумку. Мы, оба выпрыгнем с твоей стороны. Бросишь сумку у стены с восточной стороны и прикроешь меня. Я установлю заряд. Когда все будет готово, рвем когти к краю вон того холма.
— Взрывом разнесет фургон, — возразил он.
— Лучше его, чем нас. Прибавь газу. Нам нужна скорость.
— Как насчет нашего пассажира?
— Это уж как ему повезет. Надеюсь, с ним все будет в порядке! — Она подняла с пола небольшой пистолет и приготовилась отстегнуть ремень безопасности. ДТ локтем нащупал заряд в сумке, зажатой между сиденьем и аварийной дверью. — Бей в середину, — крикнула Кловис, — он собирается…
Что бы она ни хотела сказать, слова ее потонули в грохоте и скрежете прорываемых ворот. После этого сказать что-нибудь у них просто не было времени.
Из дневника Тровы Хеллстром: «Природа зависимости нашего Муравейника от всей планеты требует постоянного контроля. Это особенно относится к циклу продуктообеспечения, но многие наши работники не отдают себе в этом ясного отчета. Они полагают, мы можем вечно находиться на самообеспечении. Как неразумно! Каждая подобная цепочка основана в конечном счете на растениях. Наша независимость опирается на качество и количество наших растений. Они всегда должны оставаться нашими растениями, выращенными нами, их производство в равновесии с той диетой, которая обеспечивает нам такое укрепление здоровья и увеличение продолжительности жизни в сравнении с дикими Внешними».
— Они отказываются отвечать на наши призывы, — сказал Салдо. В его голосе слышалось угрюмое недовольство. Салдо стоял рядом с Хеллстромом в сумрачном торце дома, пока работники за их спиной завершали восстановление помещения. Только башенка разделяла Хеллстрома и разбитый фургон, застрявший в воротах. Пламя еще пот ресвивало в его останках и на разбросанных обломках, горящий газ взметнулся факелом, разбежавшись по траве…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
